Укутаться в силуэт

Укутаться в силуэт
Юлия Жукова

Что делать, если все думают, что ты влюбилась, а ты и в виду не имела? Что делать, если единственное время, похожее на жизнь, проходит в заброшенном недострое, где творится какая-то мистика? Где спастись от злых языков и как научиться постоять за себя? А то и… не только за себя?

Юлия Жукова

Укутаться в силуэт

Часть 1 Укутаться в силуэт

Под ногами хрустела бетонная крошка, тут и там торчали ржавые арматурины. Джинсы бы не порвать, а то дома устроят… К счастью, дыра в бетонном заборе была достаточно большой, чтобы даже человек таких габаритов прошёл без потерь.

За забором было ещё мрачнее, чем снаружи: высокая бетонная стена и плотно стоящие вокруг неё деревья отрезали практически весь солнечный свет. Недостроенный дом угрожающе высился совсем близко, практически нависая над головой. В пустых проёмах окон виднелись голые серые стены, измалёванные надписями. Пахло сырым цементом и разлитым пивом.

Яра осторожно пошла ко входу, глядя под ноги, чтобы не наступить на разбитую бутылку. Только бы внутри никого не было. Она так долго искала место, где могла бы оказаться совсем одна, и этот заброс был её последней надеждой. Внутри было гулко, валялись мешки с остатками строительных смесей, груды арматуры. В паре мест ей попалось нечто, что, видимо, было взорвавшимся баллончиком строительной пены – этакие шарообразные цветы, присыпанные бетонной пылью.

Похоже, и впрямь никого не было, и не бывало в последнее время. Во всяком случае, следов пребывания людей не наблюдалось – пахло только сыростью и стройкой, не валялось ни бутылок, ни шприцов. Кто же в таком случае изрисовал стены?

А работу, надо сказать, проделали немалую: почти на каждом участке стены, а кое-где и на потолке цвели пёстрые мягкие линии – надписи и рисунки, названия музыкальных групп, вопли души, матерные куплеты и просто стихи, смешные рожи и стрёмные рожи, местами даже целые человеческие фигуры – изломанные, кривые, без деталей, просто намазанные сплошной краской, а надписи ползали поверх и сквозь них.

Как раз напротив одной из таких фигур на третьем этаже (к счастью, лестницы в доме успели построить) запыхавшаяся Яра нашла деревянный ящик у окна. Здесь деревья уже не так загораживали небо и было довольно светло. Яра подвинула его поближе, сняла рюкзак и уселась. Ящик под ней скрипнул, но вроде бы не очень сильно прогнулся. Она понадеялась, что он выдержит её вес, потому что если бы он проломился, встать с пола ей было бы ой как нелегко. Она достала купленную в ларьке булку и газировку, а следом обрезанный альбом, который выполнял роль скетчбука. В этом новом, чужом месте было неспокойно, так что вдохновения было негусто, но она знала, что без подготовки ничего не наговорит, поэтому принялась старательно изводить листы кривоватыми человечками в фантазийных костюмах, время от времени прикладываясь к булке и газировке.

Когда и с тем, и с другим было покончено, Яра решила, что достаточно подготовилась. Укрепила телефон на стопке кирпичей под окном и включила запись.

– Всем привет! – начала она неестественно бодрым голосом. – Сегодня первый раз снимаем в новой студии! Извините, что давно не выкладывала, но, к сожалению, старое место уже не подходит для этих целей, пришлось поискать что-то получше. Итак, в прошлый раз мы остановились на том, что Гретани отправилась на поиски золотого алмаза, которым единственным можно прорезать чешую дракона…

Запись заняла минут сорок, и Яра осталась ею довольна. Рисовать она толком не умела, а с русским языком не дружила от слова совсем, и в итоге избрала для своих историй вот такой формат, в котором воображала себя странствующим сказителем. С форматом была только одна проблема – выкладывать эти ролики в интернет она боялась панически.

Во-первых, она была уверена, что никто не захочет смотреть на её толстую физиономию, еле влезающую в кадр, тем более, что ни красиво причесаться, ни накраситься, ни даже умыться перед «эфиром» у неё не было возможности. Во-вторых, публиковать всё «под замок» было глупо – а смысл тогда вообще публиковать? Своей-то подписки у неё было полтора человека. А публиковать открыто означало выставляться напоказ перед родными и одноклассниками и… ох нет. Ей вполне хватало пересматривать свои видео в наушниках ночью под одеялом. Может быть, когда-нибудь, когда она будет совсем взрослой и самостоятельной, после института, став хоть кем-то, она уедет из этой глуши в большой город, сделает пластическую операцию, похудеет и тогда заведёт себе настоящий канал с влогами, раздачами и празднованием круглых чисел. И никто не будет знать, что это она.

Но реальность такого будущего была недалека от реальности её историй.

В целом записывать в забросе ей понравилось. Здесь действительно никого никогда не бывало, и вскоре Яра осмелела достаточно, чтобы оставлять в облюбованной ею комнате личные вещи – скетчбук, блокнот с идеями, запас снэков и даже свитер и сменную обувь. В дождливую погоду в пустом доме было промозгло, а разводить огонь Яра боялась. Теперь она приходила сюда почти каждый день – родители думали, что она на продлёнке. Записей тоже стало много, пришлось кое-чего поудалять с компа, чтобы всё скачать. Но иногда она даже не записывала, а просто так сидела на своём ящике, подложив старую куртку, рисовала или пела или даже думала вслух. Это было только её время и только её место.

– Ярослава! Как ты похудела!! Ты что!!! – первым делом возопила бабушка, едва переступив порог.

Яра растерянно моргнула. Она и сама заметила, что последние пару недель застёгивает ремень на джинсах на другую дырку, но не более того. Да и с чего бы ей худеть? Физру как прогуливала, так и прогуливает, и меньше булок есть не стала, скорее уж наоборот. В школе только вчера в очередной раз огребла «комплиментов».

Но бабушка знай твердила своё, и на все выходные заняла оборонительную позицию у плиты, производя манты, пироги и котлеты в промышленных количествах. Обидеть её Яра не могла, как и маму каждый вечер, а то, что обе женщины в упор не видели цифру ни на весах, ни на бирочках одежды, она давно принимала как данность. Вот когда-нибудь она уедет, сделает пластическую операцию…

Несмотря на бабушкины усилия, Яра продолжала худеть. Мама принялась допрашивать её с пристрастием, даже папу привлекла, хоть тот считал, что такие вопросы его не касаются. Яра только плечами пожимала: ела она как обычно, шевелилась тоже не больше прежнего.

Обеспокоенная мама протащила её по всем врачам – анализы на гормоны, на глистов, на диабет… Ничего. Правда, в ту неделю, когда её таскали по поликлиникам, Яра не потеряла ни грамма, но наверстала это на следующую неделю.

– Влюбилась, – постановила бабушка. – Как пить дать влюбилась. Выкладывай давай, кто он хоть такой?

Яра совершенно растерялась, как всегда под бабушкиным напором. В её окружении не было абсолютно никого заслуживающего внимания, даже такого, чтобы про него непротивно было соврать. К тому же Яра не сомневалась, что кого бы она ни назвала, мама на ближайшем родительском собрании растрезвонила бы об этом всем родителям, она просто не могла удержать при себе ничего, что касалось её дочери.

Это, кстати, была ещё одна причина, по которой Яра даже не рассматривала одноклассников в романтическом плане – она была вполне уверена, что все их мамы в курсе любого несварения желудка, приступа ярости или мелкой бытовой глупости, которые с ней когда-либо случались. «Это всё не для меня», – говорила она себе, выстраивая непробиваемую стену между собой и другими людьми. – «Вот уеду, похудею, сделаю пластическую операцию…»

Худела она, впрочем, и так. Бабушка плюнула и уехала, решив наконец, что Яра нашла какой-то способ незаметно выкидывать еду вместо того, чтобы есть, и это её, бабушку, чудовищно обидело. Мама же загорелась романтической версией и, даже для вида не скрываясь, принялась обзванивать всех учителей и родителей, чтобы выяснить, в кого же это так эпично втюрилась её дочь. Озадаченные родители, конечно, опрашивали своих подростков, а те, в свою очередь, тоже в школе не молчали.

В эту неделю Яра научилась не только не краснеть, но и вообще не слышать, о чём с ней говорят. Вместо этого она бледнела от злости и сверлила взглядом столешницу перед собой, пока ей туда не пихали вырезанные из бумаги сердца с обидными предположениями, к кому же это она так неровно дышит. Сердечки эти она, осмелев, жгла в своём уединении, молясь только об одном – чтобы у мамы с учителями не зашёл разговор о продлёнке, на которую Яра якобы ходила.

В итоге за два с лишним осенних месяца она скинула почти половину своего веса. Почему это происходит, у неё не было ни малейшей идеи. Впрочем, она и не задумывалась особенно, гораздо больше её заботило, как сделать, чтобы мама уже наконец отвязалась от неё и окружающих со своими расспросами.

А ещё неприятным сюрпризом для Яры стало то, что вес-то она сбросила, но лучше выглядеть от этого не стала. Под глазами и на скулах повисли мешки, как будто ей было не семнадцать, а хорошо за тридцать. На ногах сбивались складочками колготки и обвисали модные облегающие джинсы. Талия, которую раньше можно было сделать где угодно, теперь оказалась на каком-то странном месте, и юбки постоянно заползали под мышки. Лифчик вообще болтался, как будто его надели на вешалку. И это не говоря уж о том, что обкусанные ногти и безжизненные, мышастые волосы от похудения никуда не делись.

– Мама, а можно мне купить какой-нибудь новой одежды? – спросила Яра как-то раз с замиранием сердца, нутром чуя, что в ответ разразится шторм.

– Ты мальчику понравиться хочешь?! – возопила мама, хватаясь за голову. – Ярослава, тебе семнадцать лет! У тебя важный год в школе, потом в институт поступать, даже не думай! А то, знаешь, бывает, что девочки родят в четырнадцать! И без мужа! А что потом, всю жизнь у прилавка стоять?!

– Мам, ну я же не могу родить в четырнадцать, мне ведь уже семнадцать, – попыталась Яра воззвать к разуму, но особо ни на что не надеялась.

– При чём тут это, я же говорю, надо себя уважать.

– Да уважаю я себя, – покривила душой Яра. – Но мне носить нечего.

– Как это нечего, полный шкаф же!

– Так размер-то не мой!

– Ну это же временно, – убеждённо сказала мама. – Вот разочаруешься в своём герое и обратно поправишься, чего мы будем деньги на ветер пускать? Ну хочешь, ушьём пару вещей на время?

Яра сжала зубы и уставилась в стену перед собой.

– Нет, спасибо, я как-нибудь так.

По поводу одежды маме всё-таки пришлось прогнуться, когда с Яры начало падать абсолютно всё, и не помогали уже никакие ремни. Правда, поскольку мама всё ещё считала, что это временно, покупать она ничего не стала, а взяла у подруги вещи, из которых эта самая подруга вытолстела. А что, джинсы – они и в Африке джинсы. Яре ничего не оставалось, как ходить в школу в наряде «прощай, молодость».

Понятное дело, в такой обстановке Ярино желание ходить в школу практически сошло на нет, хотя в принципе она была не против уроков и напряжения мозга, но в сложившейся ситуации на такие мелочи просто не оставалось сил – они все уходили на защиту от одноклассников, от маминых вопросов и от своего отражения в зеркале. К счастью, при её нынешнем внешнем виде учителя охотно верили, что она плохо себя чувствует, и что ей надо к врачу, так что хотя бы с половины уроков удавалось слинять.

Вооружившись неизменной булкой (которые ей уже в печёнках сидели, но на что-то поинтереснее карманных денег не хватало), она снова и снова уединялась в забросе, уже забыв удивляться, почему туда не ходит больше никто.

От похудания произошла только одна очевидная польза – Яра больше не задыхалась от подъёма по лестнице, поэтому чуть больше бродила по дому, рассматривая граффити. Иногда они даже служили ей вдохновением для новых приключений её героев. А иногда она задумывалась, кто же их нарисовал и куда делся? Может быть, как она сама планировала, отучился и уехал, порвав с прошлым?

Нагулявшись по пустым холодным комнатам, она снова устроилась на своём ящике. Дело было к зиме и пальцы сильно мёрзли, так что подолгу рисовать не получалось, но Яра терпела, сколько могла. Ей было не привыкать терпеть дискомфорт, в конце концов, по сравнению со школой какой-то холод был такой мелочью…

Задумавшись, она уставилась в стену напротив и моргнула, пытаясь понять, что не так. Светлее стало, что ли? Так вроде наоборот, зима на носу, день короткий. Хоть Яра теперь и приходила в заброс посреди учебного дня, а иногда прямо с первого урока, света всё равно хватало еле-еле. Но стена явно была светлее.

Наконец до неё дошло: на стене отсутствовала нарисованная тёмно-красной краской фигура человека.

Яра поморгала, протёрла глаза. Подошла поближе и внимательно изучила стену – может, смылась или выгорела? Но бетон был девственно чист. Точнее, все прочие граффити на нём красовались, где были, а вот большого, распяленного палочного человечка не было.

Яра почувствовала первые позывы запаниковать, но волевым усилием отложила такую реакцию – может быть, она ошиблась комнатой? В конце концов, граффити по всему дому были довольно похожие, хотя эту конкретную стену она вроде бы знала наизусть, но мало ли.

Однако пробежка по дому принесла ещё более озадачивающий результат: исчезла не только фигура в её комнате, но и все подобные фигуры по всему дому!

Яра механически зарегистрировала, что у неё стучат зубы и дрожат руки и колени, собрала свои манатки и опрометью вылетела с территории заброшенной стройки.