Привкус магии

– Простите? – Никош немедленно обеспокоился, как и всегда в тех случаях, когда не знал, каким образом реагировать на мои действия или слова.

Звали его Риво Никош. Этот чернявый господин с глубокими двусторонними залысинами желтоватого оттенка чрезвычайно походил на мелкого лесного ужа и внешним видом и повадками – вертлявостью, мгновенно сменявшейся оцепенелостью, и необъяснимым пристрастием к молоку. А еще тем, что он изо всех сил старался прикинуться опасной змеей, скрывая свою безобидную суть.

На самом деле змеей или, скорее, питоном был его непосредственный начальник – Танас Бложев, но личного участия в выездных мероприятиях он, естественно, не принимал.

Никош озирался опасливо и настороженно, стараясь одновременно удержать в поле зрения всю комнату целиком. Призраков, даже самых безвредных, он смертельно боялся, как некоторые боятся мышей – безосновательно, инстинктивно и от всей души.

– Все, – утешил я его. – Дом пуст.

– Вот и хорошо, – с искренним облегчением отозвался Никош. – Пора уже и возвращаться.

Теперь, обретя новую цель, он оживился и воспрянул. Для представителя одной из старых магических школ Риво Никош слишком уж недолюбливал все связанное с магией, предпочитая дела простые и понятные. Впрочем, и колдуном-то он числился слабеньким, на грани средней руки иллюзиониста, зато администратором слыл отменным, за что, надо полагать, и был ценим.

После полумрака и пыльной затхлости жилья воздух снаружи казался нестерпимо чистым, а свет – резким. Я, щурясь и вдыхая жгучую прохладу, остановился на пороге.

– Задержались мы сегодня, – укоризненно бормотал Никош, протискиваясь мимо и изо всех сил стараясь не задеть меня даже краем своего пальто.

Ночь давно сдала свои позиции, но над городом все еще стлались зябкие, сероватые сумерки, вяло перетекающие в такой же студеный и сумрачный осенний день. Снег слегка припорошил тронутую морозцем землю, скрывая грязь и бронзово-рыжую листву, устилавшую невыметенные дорожки возле старого дома. Дом выглядел бы даже привлекательным в такой оправе, если бы не выбитые стекла и покосившиеся ставни на окнах. Тот, кто строил его здесь, сознательно искал уединения и покоя. И поселил сначала в своем сердце, а потом и в своем доме иную, призрачную жизнь.

И былой хозяин дома вряд ли обрадовался бы вторжению в его владения такого количества посторонних.

Три легковые машины плюс фургон смешали снежное покрывало с землей.

Все четыре машины дорогие и в меру неприметные, неброских цветов. Все до единой собраны без применения привычных в этих краях магических технологий. И могу поспорить, что на каждой детали, даже самой крошечной, стоит специальная маркировка.

Возле фургона курили четверо хмурых техников в комбинезонах без опознавательных знаков. Никош пояснил, что в фургоне перевозили некое дополнительное оборудование. Мне лично за неделю нашего общения этого оборудования видеть не доводилось, поскольку необходимости в его использовании ни разу не возникало, поэтому приходилось верить Никошу на слово. Практически все время парни из фургона сосредоточенно травили себя сигаретами возле своей повозки.

У второй машины тоже обычно бесцельно маячили троицы периодически меняющихся людей. Молодые парни и иногда девушки. Рабочие маги. Собственно, те самые, кому и положено заниматься мелочью вроде давешнего призрака. Хотя в данном случае справились бы и подмастерья. Дежурная троица также держалась поодаль и от техников отличалась только тем, что предпочитала сигаретам бесконечный кофе из термоса.

Зато пассажира третьей или, вернее, первой машины я не видел ни разу, но ощущал его присутствие за затемненными стеклами ежесекундно. Мужчина это был или женщина, молодой или старый, оставалось только догадываться. Единственное, что я знал наверняка, – этот человек был Белым магом, сильным настолько, что если бы магия излучала свет и тепло, то машина, в которой он находился, сияла бы ослепительно и дышала гибельным жаром. А если бы в его автомобиле имелись хоть какие-то, пусть даже намертво заговоренные, магические детали – машина рассыпалась бы в считанные секунды.

Маг никогда ни во что не вмешивался, стойко перенося рутину, недостойную его квалификации. Однако если все остальные после первых дней настороженности постепенно принялись скучать, то невидимый маг к происходящему интереса не утратил и уровень внимания не ослабил даже к концу недели. Только объектом его наблюдений являлись, безусловно, не пыльные тени и призраки.

Наверное, он мог бы скрыть свое присутствие, но не стал этого делать. Своего рода предупреждение или простая любезность? Во всяком случае, без особых оснований дразнить его мне не хотелось.

Никош обычно ездил в машине с магом-невидимкой и, наверное, изрядно страдал от его присутствия. Выбираясь каждый раз из салона, он выглядел больным и осунувшимся. Магия такой мощности способна физически угнетать всех находящихся рядом.

В четвертом автомобиле размещался я в компании Луки.

Кроме того, к каждой машине прилагался водитель.

Зачем вся эта разнокалиберная компания таскается по объектам, где и одному делать нечего? Помогать по мере сил? Учиться? Наблюдать? Нет, наблюдал здесь только невидимый маг. Все остальные бездельничали и маялись со скуки. И я их отлично понимал.

…Лука, опиравшийся на перила веранды, только чудом не обвалившиеся под его изрядным весом, тоже грел ладони о неизменную чашку с кофе. В здешних северных широтах он выглядел странно и неуместно – громадный, широкоплечий, слегка сутулый, темнокожий настолько, что казался отлитым из нефти, и при этом желтоглазый, как хищная кошка. Впрочем, на кошку, даже дикую и большую, он не походил. Скорее на медведя. Пластиковый стаканчик в его руке смахивал на яичную скорлупку.

Наше с Никошем появление внесло оживление в ряды приунывших соратников. Техники резво и без сожаления раздавили недокуренные сигареты и попрыгали в фургон. Маги захлопали дверцами своей машины, выплескивая недопитый кофе из окошек. Дружно заурчали все моторы. И через полминуты вереница машин, развернувшись и споро подтянув хвост из отстающих, понеслась по шоссе, постепенно вливаясь во все уплотняющийся поток городского транспорта.

Одиночные домики и облетевшие сады частного сектора сменялись многоэтажными прямоугольными и одинаковыми, словно калька друг с друга, термитниками спальных районов. Затем пространство резко сократилось, исчезли пустыри, уступая место втиснутым в каждый свободный метр застройкам, иногда причудливым и любопытным, иногда официозным и мрачным. Заволновался свет в стеклянных витринах, зарябило в глазах от вывесок и реклам. А улицы, еще недавно практически пустые и безмолвные, затопили потоки спешащих людей.

Над толпами, как взвесь брызг над бурной речкой, стлалась смутная пелена, иногда рождающая просверки огоньков, похожие на электрические разряды, – видно, не все горожане утром поднимались в хорошем настроении.

Далеко в центре города маячил белый шпиль дворца Белой Королевы, различимый в любую погоду и с любой обзорной точки. Словно исполинская игла, воткнутая в мерно покачивающееся, низкое перламутровое небо. Пока не взошло солнце, шпиль тускл, как молоком облит, но потом засверкает.

Машина плавно сбавила ход на перекрестке, центром которого являлся бронзовый памятник человеку на вздыбленном коне. Удержать подобную композицию только мастерством скульптора было невозможно, и, присмотревшись, я различил сеть тускло тлеющих линий, стягивающих коня и всадника воедино. Ну а если присмотреться еще лучше, то можно заметить и грязноватый, буро-черный кокон негативной энергии, схожий с комком спутанных волос, оплетающий памятник.

– Это кто? – полюбопытствовал я.

Пространство между водительским сиденьем и пассажирами прошивали серебристые, чуть поблескивающие линии защитных знаков, смахивающие на морозные узоры. Но водителя это не утешало. В первые дни он вообще косился на нас так, словно в салоне ему приходилось перевозить голодных тигров, хотя потом вроде притерпелся.

Водитель, не оборачиваясь, взглянул в зеркальце и отозвался важно, как большинство местных жителей, когда речь заходила о достопримечательностях их родного города.

– Это памятник Каю Победителю. Он правил во время нашествия кочевников-ахара и ценой жизни своей семьи и всех своих богатств выкупил город у варваров.

В общем, можно было и не спрашивать. Победителей, как правило, ваяют на лошадях. Причем последних практически всегда заставляют стоять на двух копытах вместо свойственных им четырех.

– Отдал, значит, родственников на растерзание ради любимого города? – задумчиво повторил Лука, глядя снизу вверх на невозмутимого всадника. – А сам, понимаешь, на коне…

Водитель нахмурился. Умеренная доброжелательность, которую он начал испытывать за неделю наших ежедневных поездок, явно принялась стремительно испаряться, как сухой лед.

– Подобную жертву его заставили принести обстоятельства, и до конца своих дней он скорбел о смерти своей супруги.

– Что не помешало ему еще трижды, если я не ошибаюсь, жениться, – все тем же размышляющим тоном продолжил Лука.

Впрочем, как раз в этот момент машина тронулась с места, и дискуссия увяла в зародыше. К счастью, наверное, потому что водитель негодующе засопел.

В последние дни мы заканчивали значительно раньше, до рассвета, когда по пустым автострадам скользили разве что случайные одиночки, встречные светофоры сонно подмигивали желтыми циклопьими глазами. Тогда четыре автомобиля с мягким шорохом проносились по свободным дорогам, оставляя на едва присыпанном снежной крупой покрытии черные полосы.

Теперь же приходилось неспешно течь в тесном потоке и стараться не потерять голову или хвост своего поезда. Разбуженный город навязывал собственные правила поведения. И знать не желал, что за пассажиров везут металлические коробки. Даже маги бессильны диктовать свою волю подобному исполину…

Досада водителя билась и рикошетила о защитный барьер, как мелкая щебенка, хотя внешне он оставался невозмутимым.

Машина в очередной раз затормозила у светофора, оказавшись в достаточно неудобном для маневра крайнем правом ряду. Зато отсюда можно было разглядывать людей и витрины, а не затемненные стекла и недовольные физиономии таких же коллег по несчастью.

Я лениво и без особого интереса скользил взглядом по рекламным щитам и вывескам. «Замок Чудес – новый сверхбольшой магазин на Проспекте!..» «Ускоренные курсы бытовой магии: шить, готовить, убирать, чинить, а также налаживать отношения…» «Персональная выставка Леаны Глетчер…» «Фирма «Стожар» представляет…»

Стоп! Шаг назад… Неяркая, но приметная черно-зеленая афиша, наклеенная на витрину художественного салона. Слишком далеко, чтобы прочесть что-то кроме заглавной надписи.

Машина тронулась, и мир снаружи снова потек мимо и назад.

Леана. Черное и зеленое. Нет, ошибиться невозможно…

– Спишь? – Лука тронул меня за плечо. – Приехали.

Проклятие, и впрямь задремал, погрузившись в воспоминания, будто столетний старец.

При дневном свете двухэтажный Павильон выглядел даже привлекательно, без той суровой строгости, которую придают ему сумерки или ночь. Днем видно, что темные камни покрыты ярко-зелеными кляксами мха, а хрупкие после заморозков, багряные виноградные листья живописно оплели часть фасада.

Первая машина с таинственным магом, как всегда, растаяла еще на подъезде к Павильону и не появится до вечера.