Привкус магии

Каменная глыба словно выпрыгнула навстречу, глотку обожгло мертвым воздухом над могилой алхимика, по которой я с топотом пронесся, едва заметив. Зато уцелевшие птахи посыпались почти мгновенно, одурманенные некрополем над ней.

Парк незаметно перетек в лес. В какой-то момент я понял, что бешеный вой и хрип в ушах – это всего лишь мое дыхание и биение крови. Тогда ноги подкосились, и я повалился на шуршащие и остро пахнущие землей листья. И тишина навалилась сверху.

…Вот теперь все ясно. Хотя о расторжении контракта можно было сообщить и в менее агрессивной форме. С ума они там посходили, что ли? Или решили, что это я спятил и, значит, требую немедленного уничтожения? Но почему?!! Только потому, что исчез, не спросив разрешения?..

Пока я возился во влажном дерне, отряхиваясь и отплевываясь, лес возвращался к обычной жизни, наполняясь раздраженным стрекотом потревоженных птиц, ленивым плеском недалекой речки, шуршанием в ветвях сквозняков, пахнущих дымом и рыбой, да недовольным лепетом земляных гномов, ковырявшихся в корягах: «Разлегся… Разлегся, дылда длинноногая! Ферму истоптал, червей потревожил… От этих громил всегда одни убытки… убытки… громила!..»

Ветер донес тоскливый потусторонний вой. Баньши?.. Электричка!

Ага! Я встрепенулся. Наличие цивилизации в пределах досягаемости внушало оптимизм и надежду выбраться из этой истории с минимальными потерями. А то шарахнулся в лес с перепугу. Не хватало еще заблудиться.

Я отряхнулся, тщетно пытаясь стереть с дорогой ткани чужого пальто безобразные грязные разводы. Ужаленное птичьими клювиками лицо горело. Если буду выглядеть как опухший и грязный бродяга, в попутчики меня не возьмут и до телефона не дадут добраться.

Мысль о телефоне внушила беспокойство. Один раз я уже пытался позвонить. И что из этого вышло? От телефона, оставленного (по наитию, не иначе) в каменной вазе перед особняком, осталась груда тлена. А если бы он лежал у меня в кармане? Техника Белых всегда предает своих владельцев создателям. Что же тут удивительного?

Но позвонить все-таки придется…

Дачные выселки утопали в золоте листвы и сизом дыме костров, в которых это золото плавили рачительные владельцы коттеджей. Большинство домов пустовало, шаткие заборы обозначали границы владений, а находившиеся внутри периметров редкие аборигены взирали на прохожих неприязненно. Словно и впрямь стерегли сокровища в своих мусорных ямах.

Добравшись до единственного в поселке магазинчика, торговавшего садовой утварью и всякой мелочью, я побеседовал с его хозяином – толстым, лысым и страдающим одышкой типом – на предмет пользования хозяйским телефоном. И встретил полное непонимание.

– На улице автомат, там и звони, – свирепо рявкнул толстяк, вопреки устоявшемуся мнению о добродушии тучных людей. – Шляются тут всякие некроманы! У меня тут не благотворительный притон для бродяг…

Наличие связи между некроманами и телефоном я не усмотрел, но понял, что без боя телефон толстяк не сдаст. А мелочи для разбитого таксофона, косо висевшего на внешней стене магазинчика, у меня, естественно, не имелось. Обратиться к добросердечию аборигенов? Сдается мне, что тут все такие же щедрые…

Напротив магазина, возле водяной колонки, на корточках сидел растрепанный рыжий пацан лет семи, вооруженный палкой. Встретив мой взгляд, он высунул язык и скривил рожу.

Ну вот! Что я говорил?

Из магазинчика, перетряхивая, многочисленные покупки, вышла среднего возраста женщина. Покосилась неодобрительно и поспешила отойти подальше. При этом так торопилась, что оступилась и рассыпала свои сумки.

Рыжий пацан ухмыльнулся и принялся с воодушевлением лупить палкой по грязной луже.

– Нет-нет, – суетливо забормотала женщина, когда я наклонился, чтобы помочь. – Я сама, сама! Не надо… Я сама! – И только что не отпихивала меня прочь от себя, боязливо косясь.

Я отступил.

Женщина, кряхтя, подобрала свои пожитки и засеменила по улице, пугливо обернувшись пару раз. Я равнодушно шагнул было в сторону, но заметил, что на ступеньках металлически блеснуло нечто. Рассыпавшаяся из кармана мелочь. Позвать тетку? Похоже, если я ее сейчас окликну, она побросает свои сумки и припустит рысью. Да и монеток всего две. Как раз на телефон. Просто подарок небес!

Я колебался-то всего пару секунд, преодолевая приобретенное за годы сытой жизни сопротивление. Однако рыжий наглец успел первым. Метнулся мне под ноги, сцапал мелочь и сиганул на ближайший забор, звучно крякнувший под его весом.

Вот тут я среагировал мгновенно, выплескивая скопившееся напряжение. Пальцы привычно сомкнули контур, готовясь направить сгусток энергии…

…и я подался назад, стиснув кулак, зажимая так и не родившуюся молнию.

Пацан замер на кренящемся заборе. Оглянулся через плечо, прежде чем скользнуть вниз. В прищуренных глазах вместо злорадства стыло изумление.

Впрочем, может, мне и показалось. Чего не померещится в таком состоянии? За весь сегодняшний день с его приключениями не пришлось испытать такого ужаса вперемешку со стыдом. Я едва не убил мальчишку за пару монет. Плазменный шарик прожег бы дыру в рыжем затылке. И спасло пацана не то, что я вовремя спохватился, а то, что резервуар магической силы был вычерпан до дна.

Сунув руки для верности в карманы, но продолжая ощущать, как пальцы жжет фантомный огонь, я зашагал к станции, выдерживая направление по звуку. Надо вернуться домой как можно быстрее, пока…

Что?

Собственно, станции как таковой не было. Лишь бетонная платформа, билетная касса в будке и навес для пассажиров. Но, судя по потрепанному расписанию, электрички тут тормозили регулярно, собирая дачников. Поэтому, поджидая очередную, я устроился на скамейке вместе с одиноким пенсионером, вооруженным устрашающего вида граблями.

На платформе выяснилось, что дачный поселок зовется Яблоневый-4. И, если верить схеме движения поездов, от города меня отделяет всего восемь остановок. Расписание не подкачало – электропоезд опоздал на какие-нибудь полчаса. Денег на билет у меня, разумеется, не имелось, поэтому я скромно устроился возле дверей. Впрочем, старался напрасно: вагон почти пустовал. Рыбак с букетом удочек, четыре разнополых дачника в обнимку с лопатами и сумками и юная парочка в обнимку друг с другом. Парочка вдохновенно целовалась на сиденье в начале вагона, остальные пассажиры с разной степенью интереса наблюдали за ними.

Я тоже понаблюдал со смутной завистью, а затем задремал, пригревшись на солнце.

Но поспать мне не дали. Двери разъехались с тем уверенным грохотом, который сопровождает только появление лиц при исполнении.

«Контролеры!» – спросонья всполошился я.

– Служба очистки! Приносим извинения за беспокойство, – невнятно и скучно проговорил первый из вошедших – худощавый человек в форменном облачении, принадлежность которого я не определил. Комбинезон мусорщика?

За первым протиснулись еще трое в таких же комбинезонах. У двоих в руках длинные шесты с рогатинами на концах, третий катит небольшой юркий контейнер. От контейнера, как вонью от мусорного бака, шибает волшбой.

Пассажиры явно знали, что это за служба очистки такая, и лениво уткнулись в свои газеты, в окна или вновь задремали. Четверка неспешно двинулась по проходу; время от времени то один, то другой служитель тыкал своей рогатиной куда-нибудь под потолок или между сиденьями, будто собирая пауков или накалывая валявшиеся конфетные фантики.

Да только это были не фантики. У меня скулы свело от поднявшегося нестерпимого визга. И как это я сразу не обратил внимание, что уши вошедших закрыты наушниками да еще и запечатаны «непроницаемым клеймом»?

Все места массового скопления людей периодически подвергаются санитарной обработке. И не только от крыс и тараканов, но еще и от инфернальной нечисти. Стоит ей расплодиться, как люди начинают ругаться, лампочки в момент перегорают, механизмы ломаются… Так что чистка – обычная практика для общественных мест.

Только прежде я никогда не видел, как это делается у Белых. И предпочел бы не знать этого впредь…

Служители приближались.

У двоих, что шли первыми, сердцевины рогатин распускались пучком силовых разноцветных усов, коими они мели пространство, цепляя всю инородную мелочь. Экземпляры покрупнее прижимались развилкой рогов. Самых крупных третий чистильщик пронзал незримой, но вполне реальной иглой длиной в локоть. И насаженная на эту иглу нечисть отчаянно верещала, корчась.

Я и сам едва не корчился, чувствуя, как взмокли ладони, стискивающие край скамьи.

Бесполезно затыкать уши. Тут поможет только магическая защита, а ее поставить мне пока не под силу. Зато для всех остальных пассажиров чистка проходит незаметно и беззвучно. Разве что парень на переднем сиденье оторвался от своей подружки и взглянул вслед чистильщикам, хмурясь недоуменно. Вряд ли он что-то услышал. Скорее почувствовал.

Первый чистильщик сбавил шаг возле меня. Всмотрелся с умеренным интересом. Наверное, выглядел я весьма выразительно. Нестерпимый визг, словно сверло, вонзался куда-то в переносицу.

Пропади они пропадом, эти Белые гуманисты. В их мире все чисто и свежо. Только какой ценой!

– Маг? – осведомился чистильщик негромко. – Ученик небось? С защитой не сладил, эк тебя перекосило. Ладно, сейчас уже уходим… – Он ухмыльнулся понимающе.

Надеюсь, выражение моего лица сошло за мученическую гримасу. Иначе не миновать конфликта, как и положено в замусоренной зоне. Нет, я, в общем, не против очисток. Нечисть, как крысы, разносит заразу. Но отчего Белые с их хваленой техникой и старательно пропагандируемым милосердием все еще пользуются средневековыми и лишь слегка стилизованными под современность методами борьбы с паразитами?

Чистильщики удалялись, воцарялся покой, но мне все равно хотелось выбраться из вагона как можно быстрее. Остаток пути я провел в тамбуре.

Хорошо бы купить карту. Или нанять экскурсовода. За умеренную плату. А еще лучше чичероне-альтруиста, чтобы работал ради искусства и наградой ему служила искренняя признательность клиентов. Особенно тех, у кого ни гроша в кармане.

Размышляя о насущном, я вышагивал по вечерним улицам.

Город давил. Магическая сеть защитных, сторожевых, наблюдающих и прочих заклинаний опутала его, будто пыльная паутина старую пещеру. Раньше я не замечал ее. Или не так… Раньше меня не беспокоило ее присутствие, но сейчас каждая нить, каждое волокно чужой волшбы било, словно провод под током.