Вертикаль миров

Я кивнула. И правда ведь, первый раз. Первый раз я влюбилась и первый раз так жжёт в груди и давит в горле. Кричать больше не хотелось. Теперь окутала безбрежная меланхолия. Будь я героиней фильма, режиссёр бы попросил приглушить свет и запустить дождь. Как будто режиссёры не знают, что в такие тёплые и солнечные дни как сегодня люди тоже плачут.

Я начала плакать от того, что мир такой обманчивый. Такой многообещающий и такой малодающий. Мне снова понадобился шкаф, чтобы закрыться от мира и как следует предаться унынию.

Дома мама. При ней предаваться внутришкафным уныниям не хотелось. Я решила подняться на второй этаж, в дедушкин кабинет, чтобы погрустить красиво, хотя бы на балконе.

Поднялась вверх по скрипучим деревянным ступенькам. Попробовала открыть балкон – дверь не поддавалась. Я схватила с окна подушку, бросила на пол и села, опершись на шкаф. Смотрела на застеклённую полку, в которой, отражая лучи солнца, сверкали камешки оранжевого кварца, зеленого с лёгкими разводами нефрита, голубого аквамарина. Помню, как впервые увидела их. Мне было семь и я засовывала свой чуткий нос в каждый шкафчик, чтобы вынюхать чего-нибудь сладкого. Нос не почуял, но глаза заметили две коробки конфет. Невиданное сокровище! Я стала на носочки, отворила стеклянную дверцу и аккуратно потащила коробку на себя, оставляя квадратный островок чистоты на пыльной полке. Коробка оказалась слишком тяжёлой. Когда я её открыла, то и правда увидела сокровище: в каждой ячейке сверкал цветной камень. Одни были круглые и блестящие, другие пористые и многогранные. Тогда меня охватили разные чувства: с одной стороны, я нашла клад. С другой стороны, он не шоколадный. Можно ли считать истинным кладом то, что не шоколадно? При условии, что ты искал шоколад? Видимо, философский интерес во мне есть, просто не хотелось разделять его с…. Не хочу назвать с кем. На то есть, как минимум, техническая причина: у меня закончились бумажные платочки, я не могу больше плакать.

Дедушка увлекался геммологией, ездил на месторождения полудрагоценных камней, находил их, шлифовал и делал украшения. Особенно ценными для меня были его украшения ручной работы потому, что делались они одной рукой. Вторую дедушка потерял на войне, будучи двухлетним ребёнком. Немцы жили в доме его семьи. Однажды, один из незваных гостей решил пошутить над ребёнком, предложив положить гранату в раскалённую печь. Так дедушка лишился правой кисти. Он редко снимал перчатку с этой руки, а когда снимал, виднелись лишь два кругляшка кости.

Рядом с коробками из-под конфет лежали другие артефакты: наконечники турецких стрел, маленькие кусочки казацкой кольчуги, скифская печатка. Это были трофеи из археологических раскопок древних стоянок. Я просила деда вновь и вновь рассказать мне о тех временах и людях, которые тогда жили. То, что мой дедушка прикасался к далёкому прошлому казалось мне большим таинством и пахло чем-то магическим.

Я прислонилась головой к шкафу. Сзади послышался тоненький скрип. Повернулась. Не может быть! Дверь шкафа не заперта, она открылась! Мне всю жизнь было интересно, что там. И всю жизнь страшно. Что победит: страх или любопытство? Я не знала. Вдох, выдох. Не помогает. Вдох, выдох. Не работает. «В конце концов, не Нарния же там, будь взрослой, Ри!», – сказала я себе, встала и отважно дёрнула ручку шкафа. Там лежала огромная, несуразная, немного странная пустота. И висел лениво покачивающийся тремпель. То есть, дедушка запирал пустой шкаф? Никаких скелетов и драгоценностей? Голова кругом. Я перестаю понимать, что происходит. День-дурдень какой-то. По привычке, я села в шкаф и закрылась. Может, моя странная, но эффективная шкафная терапия сработает и в этот раз.

Глава 2

Я проснулась от того, что было тяжело дышать. Похоже, что шкафы – и впрямь не лучшее место для сна. Толкнула дверцу. Она возмутилась протяжным скрипом, но поддалась. Я тоже часто так делаю: возмущаюсь, но делаю то, чего от меня ждут.

И, видимо, я ошиблась дверью. Это только кажется, что когда выходишь из шкафа, нельзя перепутать дверь. А я… я вышла не туда.

Дело в том, что я рассчитывала стать на тёплый паркет дедушкиного кабинета. Вместо этого почувствовала под носками россыпи щебёнки.

Таки Нарния. Меня сковал дикий холод. Я всё ещё не понимала, что не так, но как только полностью вылезла из шкафа, едва не упала с крыши. Всего один шаг, всего несколько серых бугорков шифера отделяли меня от близкого знакомства асфальтом. Когда повернулась назад, шкафа уже не было.

Окей, я в осознанном сне. Это нормально, это бывает. Расправила руки и полетела неожиданно вниз. Странные дела. Обычно, в осознанных снах я летаю над городом. В течение пары секунд поняла, что встречи с асфальтом не миновать, срочно нужно переключить сон в другое русло.

«Так, Ри, представляй мягкий морской песок. Морское побережье Тенерифе, морское побережье, морск…»

Меня подхватили чьи-то руки. Совсем не то, чего я ожидала, сон перестал быть контролируемым.

– Чего сигаешь? – спросил грубый мужской голос.

– Полетать хотела.

– Дурная, что ли?

– Эй, попрошу в моём сне быть более тактичным!

– Чегооо? Ты что несешь?

– Ничего, – я показала парню пустые ладони, – А почему так холодно?

– Как всегда здесь.

– Где здесь?

– В аду.

– Странно, где же тогда мой бывший, – оглянулась я.

Парень недоумевающе смотрел. Мне с трудом удавалось говорить. Воздух какой-то вязкий и тяжёлый, как будто его можно сжать в руках.

– Если так холодно, то это Хельхейм. Ладно, спасибо, что спас жизнь, – я попыталась завести светский диалог.

– В смысле? Что это значит?

– Что «что значит»?

– О чем ты говоришь?

– Благодарю тебя.

Парень пристально посмотрел на меня. Время тянулось долго. Как-то непривычно для сна, где сцены мелькают, сменяют одна другую.

– Ты чуть не зашибла меня.

– Извини.

– Послушай, я не знаю, откуда ты и не всегда понимаю, что говоришь.

– Всё просто: я сплю, ты мне снишься. Так что, потерпи немного, сейчас сон меня куда-то перенесёт, – я расправила руки и изобразила полёт.

– Точно больная.

– Я уже поняла, что ты не джентльмен, можешь перестать доказывать, – улыбнулась парню.

Он прищурил глаз, а его губа поползла чуть в сторону.

– Зачем ты так скривила рот?

– Как? – я не поняла, что он имеет в виду.

– Ну, вот так, – он растянул уголки губ пальцами.

– Улыбнулась. А что?

– Зачем?

– Послушай, беседа становится слишком скучной. Пожалуй, я попробую представить котов на велосипеде, парящий в небе аквариум или ещё какой-нибудь сюжет своего сна.

Парень пожал плечами и пошёл. Я закрыла глаза и стала представлять зеленую лужайку, усеянную цветами. Ничего не выходило.

Огляделась вокруг. Крыша, с которой я летела, укрывала от ветра и холода многоэтажный обветшалый дом. Он был узким и высоким. Я решила подойти поближе. Странно, идти трудно. Когда делаешь шаг, будто прорываешься сквозь полиэтилен. Подошла к дому и присмотрелась к стёклам: издалека казалось, что они целые, а на самом деле оконные рамы полностью заплетены плотной белой паутиной, а сами стекла выбиты. Никогда не видела такой паутины. Как только я прикоснулась к ней пальцем, сверху скатился огромный, размером с теннисный мяч, гладкий чёрный паук. Я вскрикнула и отскочила. Дерево рядом зашевелилось и раздался звук, что-то среднее между пением птиц и собачьим лаем.

Посмотрела вверх. С макушки дерева, и правда, сорвалось несколько крупных птиц, и они издавали этот странный, басистый птичий распев.

Жуткое место. Похоже на кошмарный сон, но почему время так долго тянется?

К мурашкам от холода добавились мурашки от страха. И пока на моем теле происходила мурашечья вечеринка, я решила идти, куда глаза глядят. Внимание привлёк листок на дороге. Он был не похож на обычные листья, серый и слишком толстый. Я подобрала и положила его в карман кофты.