И свечи взяла, только вам не назло:
Чтоб в домике стало соседском светло!
А прежде ведь в Храме просила огня —
Как ведьму, прогнали меня!..
В том доме старуха одна умерла,
Бездетно и голодно, трудно жила!
Кому ж, как не мне, было свечи принесть,
Молитву усопшей прочесть?..
Я кошку себе не могла не забрать:
Старушка любила её, словно мать —
Родное дитя. Да к тому же одна
Погибла бы точно она…
Бесплотный же Дух, собеседник ночной —
Есть ангел-хранитель с рождения мой!
И в Храме святом, подходя к алтарю,
Частенько я с ним говорю…»
Промолвил епископ: «Родная моя!
Открылась ты честно, греха не тая…
За это, сердечную правду любя,
Всевышний прощает тебя!»
На буром от крови засохшей лице
При упоминанье о светлом Творце
Алмазами слёз заблестели глаза —
Заплакавшая бирюза…
«Ужели и вправду теперь прощена?
Ужель поднимусь из тюремного дна?
Вернусь ли к сестре, коли пыткам конец?
Ответь же, церковный отец!»
Старик улыбнулся: «Забыта вина!
Пускай же тебя не тревожит она…
А значит, свободна душа с этих пор…
Без страху иди на костёр!»
Над площадью стал смоляным небосвод.
Давно разошёлся нарядный народ.
И лишь правосудия тлели огни,
Да мрачно темнел эшафот.
Над ним, средь ворон – средь крылатых углей —
Голубка летала, что снега белей.
И сколько, крича, ни старались они —
Никак не притронуться к ней!..
А где-то малышки всё плачут глаза —
Другая уже бирюза.
Весна 2009 года
Царскосельские лебеди. Поэма
Святые сны сплелись со словом «сад»,
Созвездиями сумрак серебрится;
Ссутулясь, словно старые сестрицы,
Седые сосны сахарно скрипят.
Сарай Саарский синью стен сочится,
Садовые скульптуры сладко спят…
Сакрально строен северной столицы
Столетиями славленный собрат!
Светает. Солнце сеет семена
Спасительно-спросонного сиянья,
Свой сизый саван синева сняла…
Страдавшая, стонавшая сполна,
Салонным сердцем – с силой созиданья —
Смеётся стать Саарского Села.
I
Многоточье февральской ночи
Измельчало в спросонный гам.
Снова мартом, журча, мироточат
Развороченные снега!
Сивый саван надрусье сбросило,
Голубени благоволя;
Предрассветной поры многоросие
Прослезилося на поля…
Был ли более счастлив доселе я?
Лишь однажды, рассветы назад:
Солнцеликое царскоселие
Целовало мои глаза…
Шёл, послушный беззвучному зову, я
По аллеям – в лиловый плен,
И зарницей лазурь бирюзовая
Полыхала с дворцовых стен.
Заколдованный явью узорною,
Забродил я меж грёз, вне людей,
Загляделся на гладь на озёрную,
На жемчужно-живых лебедей…
Простирался повсюду пестреющий сад…