Виршалаим

Ты, гляжу, – на коне. Нам обоим пора по коням,
Чтобы – в разные стороны, чтобы – adieu, adieu;

Чтобы ты – туда, где однажды тебя коронуют,
Где воссядешь на трон, деловито и скучно сопя.
Эх, в седло бы!.. Улыбка натянута, словно леска.

Нет коня мне. Пехотою ухожу в королевство,
Где под хохот Судьбы сжёг ты душу, тебе родную, —
Ухожу в себя.

Человек-сталь

Если
имя тебе —
«человек-сталь»,
То не стони, когда ковать тебя станут;
В грязь упавши ничком, из неё восстань:
Звёзды Вселенная в очи твои уставит.

Кости расплавит в лаву лиловый пыл,
В зеркало вечности
боль закалит
душу —
Тот не сыщет неосилимой тропы,
Кто в присутствии Бога назвался идущим.

Не затупись языком, что струнно-остёр
Волею правды, какая – исток искусства…

Коль покорённой вершиною будет костёр —
Светом гори: для него ты ноженьки стёр;
В звёзды рассыпься, нащупав ладонь Иисуса.

Вот и идёшь – славой осоловело-лилов,
В гуле ветров созерцая истоки мантр.

Если ты Богом
однажды нарёк
Любовь —
Не оступись,
увидев
её
стигматы.

В больнице

По коридору, меж коек, ты – как по лезвию:
В уши гудит Высоцкий, а в ноздри – спирт.
Тесный проход не короче историй болезни
Тех, кто здесь либо охает, либо спит.
Вот шагаешь, мучительно бесполезен,
И не слабее, чем этот сюжет, избит:

Глаз фонарём синеет с последней пьянки.
Ты зовёшь, познавая больницу с изнанки,
Её про себя не иначе как «скотный скит».

С силой в тебя – усталая, словно Сирия,
Медсестра – растрёпанная, некрасивая,
Тушь спросонно размазывая по рукаву.

Снова серая дверь и палата сирая,
Семеро: с виду – по лавкам, едва на плаву.
Ты выключаешь плеер. Высоцкий смолк.

– Здравствуй, дед, – со скрипом садишься на койку.
– Колька!.. Эх, не видал-то давненько Кольку!..
– Дед, со вчерашнего, – сглатываешь комок.

Ласково смотрит. Не в оба. Он лыс, как вобла.
Ты достаёшь апельсины, беззвучно воя:
Кажется, дед заметил, что ты взмок.

– Осень, Колька!.. Славно нынче на Невском.
Тут-то и побалакать-то, Колька, не с кем… —
Морщишься, словно от колик, ты, чушь неся.

Это окно гордо-вольное – сущий вымпел.
– Колька… А помнишь… раньше? Давай-ка выпьем!..
– Дед, – отвечаешь, – не стоит: тебе нельзя.

…Вновь – коридор. Сколько ж сельдей в проклятой банке!..
Час отсидевши, ты вышел с колечком бабки;
В ноздри – спирт, в голове – «как помру – продай!..»

Вновь – переулок. Вновь – из горла, хоть ты тресни:
Чтобы – до мути и к Машке, опять нетрезвым.

Ни надежды, ни совести, ни стыда.

Роман с кармой

1

Когда помешался Рома на героине,
какая дала бы… фору своей омоформе, —
стало герою горячему тесно в Романе.

В дверь камеры сердца, зовущейся закромами,