Я не чёртик!

Она задумалась:

– Ночью, может, и струшу… Я никогда ночью не выходила из дома. Только один раз…

«Нет! – испугалась она. – Незачем ему это знать».

Но Валерка спросил:

– Когда?

Не уловил того, как она оборвала себя. А Зинка надеялась, что не спросит, ведь ей не хотелось врать ему. Она и не стала. Просто ответила совсем коротко:

– Когда мы уезжали из Крыма.

И этого оказалось достаточно! Может, Валерка был не таким уж любопытным? Или все-таки почувствовал, как не хочется ей вспоминать ту ночь?

– А в Крыму растут сосны? – спросил он вместо этого. – Мы обычно отдыхаем в Испании, у нас там апартаменты. И перед окном растет итальянская сосна. Они не такие, как наши. Папа говорит – разлапистые. По ним удобнее лазить.

– Что такое апартаменты?

Мальчик покосился на нее с недоверием:

– Ты никогда не жила в апартаментах? Ну это как бы квартира в отеле. Там своя кухня, кабинет, спальни, ванная, само собой.

– Мы же не такие богатые, как вы, – без сожаления заметила Зинка. – И потом: зачем нам Испания, когда мы в Ялте жили? Лучше нашего города все равно нет.

– Ну не знаю, – отозвался он туманно. – Я люблю Испанию.

– Ты же Москву любишь!

– А любить то и другое нельзя, что ли?

– Можно. – Зинка улыбнулась. – И Подмосковье полюбишь.

Валерка презрительно фыркнул:

– С чего это?

– Так у тебя же здесь теперь друг есть! Я.

На ходу повернув голову, он посмотрел на нее с недоумением. И вдруг рассмеялся!

«Он здесь приживется, – с облегчением подумала Зинка. – Все будет хорошо!»

Они уже поравнялись с черной оградой кладбища, где были похоронены жители села Светлое. Зинкин взгляд скользил по деревянным крестам, голубым металлическим памятникам, слегка проржавевшим на углах, мраморным плитам. Ей понравилось, что люди и после смерти сохраняли свои семьи: вон Голубятниковых человек шесть в одной оградке, а через несколько шагов еще «поселение» их родственников, а потом еще… Другие фамилии тоже повторялись, но Зинке понравились Голубятниковы. Николай, Евдокия, Аркадий, Клавдия… Ей представилось, какими они были светлыми людьми, стремившимися к небу. И, как настоящие голуби, держались дружной стайкой, поэтому даже смерть не смогла разлучить их…

– Наши предки, – неожиданно сказал Валерка и храбро взялся за кладбищенскую ограду.

– Кто? – не поняла Зинка.

Он мотнул головой:

– Вот они. Я же тоже Голубятников.

– Да ладно?!

– А что такого?

Уставившись на него, она несколько секунд осваивалась с тем, что глубокая старина, оказывается, не такая уж и глубокая… До сих пор Зинке не встречались люди, для которых история и жизнь были так плотно переплетены.

– Понятно, почему твоего папу сюда тянуло. А чего тогда мама не хотела сюда переезжать? Для вас же это как… родовое гнездо, да?

– Так это же папина родня. А у мамы все сплошь москвичи. Не знаю, с какого века. Ей страшно было в деревню ехать.

– Ну, Простор – это же не совсем деревня. Коттеджный поселок.

Валерка кивнул:

– Все равно из развлечений одна природа…

– Так это же здорово! – воскликнула Зинка.

Неожиданно Валерка спросил:

– А ты почему так странно разговариваешь?

– Как? – не поняла Зинка.

– Нараспев как-то…

Никогда она этого не замечала за собой. Ей всегда казалось, что разговаривает она нормально, как все… Но, может, это в Ялте?

И точно привет с родного берега вдруг мелькнуло под ногами…

– Ой, смотри!

Она легко наклонилась и выпрямилась. На ее ладони лежал белый камешек с небольшой дыркой. Зинка улыбалась ему, как старому знакомому:

– У нас такие называют «куриный бог».

– У нас? – повторил Валерка с недоумением. – Ты же сказала, что насовсем переехала. Значит, теперь «у нас» – это здесь.

Она кивнула, почувствовав, как сдавило сердце.

– Я еще не привыкла, – призналась она. – Давай так: и для тебя, и для меня «у нас» – это здесь. Возьмешь камень?

– Это мне? – удивился Валерка и, повертев камень, солидно произнес: – Хорошая вещь. А почему – куриный бог?

– Он оберегает животных и дома от злых сил, – вспомнилось Зинке.