Саранча

– Немедленно потуши, – приказал замдиректора. Московский гость недоуменно выдохнул дым через ноздри.

– А что, нельзя?

– Ты на бензоколонке тоже куришь?

– А здесь что, бензоколонка?

Вместо ответа Гаибов показал рукой.

– Видишь холмик вокруг цеха? Знаешь, зачем он?

В проеме открытой двери и в самом деле был виден высокий холм с розоватым снегом, опоясывавший все здание.

– Зачем?

– Обваловка. Чтобы при взрыве не пострадали соседние цеха.

Валерий, подумав, тщательно затушил сигарету.

За время их разговора рабочий с инженером куда-то смылись. Валерий и замдиректора оказались одни возле пузатеньких реакторов. От кожуха едва ощутимо тянуло теплом.

– И что вы здесь варите? – спросил Валерий.

– Бетаферон.

– Это от чего?

– Генно-инженерный препарат. От почек. Лекарство впервые испытано в прошлом году. Разработка Игоря.

Валерий с легким подозрением посмотрел на шеренгу реакторов. Он не был большим спецом в биохимии, но ему смутно всегда казалось, что генная инженерия – это пробирки, халаты и стерильная чистота, которой вокруг, как ни крути, не наблюдалось.

– Его прямо здесь и синтезируют? – уточнил москвич.

– Вы представляете себе, чем отличается реактор от роллера? – насмешливо спросил Гаибов. – Конечно, нет. Субстанцию бетаферона выращивают в другом месте. В институте через дорогу А здесь ее просто берут и смешивают со всякими наполнителями.

– Зачем?

– Чтобы легче усваивалась организмом. Чтобы хранилась дольше… Пара дюжин «чтобы».

– И это со всеми лекарствами так?

– Со всеми. В таблетке димедрола на сто миллиграммов таблетки – пять миллиграммов действующего вещества. В таблетке феназепама – одна десятая миллиграмма.

Гаибов помолчал и добавил:

– Российские фармзаводы редко делают субстанции. Мы – исключение. Мы почти все свое делаем сами, только субстанцию эритромицина у китайцев закупаем…

– Потому что ваши лекарства придумывал Игорь?

– Ну… не все. Но несколько самых дорогих – да. Одна разработка еще институтская, это как раз бетаферон, мы на него лицензию получили, еще когда я в Алицке работал, два препарата сейчас запускаем плюс феноцистин. Это такая штука от почек, ее «Беррингер» разработал и взял патент на синтез так, чтобы его обойти было невозможно. А Игорь – обошел. И не только обошел, а впятеро дешевле сделал… Ихний феноцистин стоит сорок долларов, а мы поставляем за двенадцать и еще чиновнику при этом можем откатывать вдвое больше, чем иноземцы…

Гаибов помолчал.

– Плюс еще шесть веществ, три сейчас проходят клинические испытания, три на очереди…

– Не много ли? – спокойно спросил Валерий. – Для одного человека?

– Нет. Не много. Вы не представляете себе, Валерий Игоревич, какое число замечательных разработок валялось у нас по военным и всяким прочим институтам. Вот теперь мы эти разработки и берем. Почему наши старые научные достижения должны красть только иностранцы вроде «Ланки-Гештальт»?

– То есть внедрять эти разработки мог бы не только Игорь?

– Так и теорию относительности мог кто-нибудь другой выдумать, – раздраженно заметил Гаибов, – рано или поздно…

Гаибов прошел куда-то в глубь цеха, открутил вентиль и нацедил в стоявший рядом стакан прозрачной жидкости. Выпил и вытер усики.

– Хочешь?

– Это что? Не спирт, часом?

– Нет. Вода. Спирт у нас тут пили при предыдущем директоре. Врезались прямо в трубу и пили.

– И много выпивали?

– Влияло на выход конечного продукта, – Гаибов усмехнулся.

– Тут много веселого было, – добавил он, – этот директор бывший, Корзун, он тут баньку построил областное начальство парить. Одно мероприятие заводу в полтора лимона зелеными влетело.

– Почему?

– Котельная. Одна и та же котельная обслуживает и баньку, и цеха. Когда топили баньку, давление в кохужах реакторов падало, реакция замедлялась… Обычно эти парилочки заводу в тридцать-сорок тысяч зеленых обходились, а тут у них как-то совсем не на ту стадию пришлось, реагентам это не понравилось, они возьми и вылети через лючок – и по всему цеху…

– Это когда было? При Союзе?

Гаибов пристально поглядел на Валерия.

– Если бы здесь чего при Союзе из лючка вылетело, Валерий Игоревич, то Тарской области бы не было. Здесь делали бактериологическое оружие.

Валерий помолчал и спросил:

– Кто убил Игоря?

С железных перилец к Гаибову перегнулась какая-то тетка в белом халате.

– Фархад Гафурович, – сказала она, – тут стекло ничего не показывает.

Гаибов повернулся, чтоб идти разбираться со стеклом.

– Вы на мой вопрос не ответили, – позвал Валера.