Англичанка, или 17 мгновений III четверти

(Баптисте.)

Я вашей воле, сударь, повинуюсь.

Друзьями будут инструменты, книги:

Я в одиночестве займуся ими.

Зачем мы замахнулись на Шекпира? Прилеплю я все это к выбеленным стенам конюшен, с смысле гаражей, из ворот которых все время выскакивают на огромной скорости чёрные волги, как свора собак. А хорошо на белом фоне чёрный текст считывается, окна тут высоко, и их мало, стены белые, много мест для текста… Вообще, в этом что-то есть….

На самом деле, для меня большое удовольствие вспоминать про Остоженку. Вот ‘конюшни’. Это три огромных корпуса на углу Остоженки и Зубовского. Тот, кто мчался на лекции со станции метро ‘Парк культуры’ кольцевая, обязательно пробегал мимо выбеленных стен этого здания. Далее был шлагбаум, который регулярно открывался, и оттуда с бешеной скоростью выскакивали чёрные «волги».... Да. Во время моего студенчества это был гараж Генштаба СССР. Потому и назывался в народе ‘конюшни’. Но не только поэтому. Исторически (в XIV веке) на этом месте действительно были конюшни. Но уже в XIX веке там были построены Провиантские Склады. В Советское время в них располагались гаражи, как я уже говорила. Так, проверим, хорошо ли лёг текст Бианки на извёстку конюшен. ОК. Всё читается великолепно. Что у нас там дальше идет, в смысле, стоит, на Остоженке? По правую руку….

Сестрица, не срамите нас обеих,

Со мною обращаясь как с рабой.

Обида в этом. Что же до нарядов, –

Лишь развяжите руки, я отдам

Мои все платья до последней юбки.

Все приказанья ваши я исполню, –

Свои обязанности к старшим знаю.

Усадьба Абрикосовых. Типичная московская усадьба. Сладкая фамилия. Нежная. Особняк принадлежал московской династии кондитеров Абрикосовых. Но здание находится в пользовании Службы внешней разведки. А еще там жил Ким Филди, знаменитый разведчик, один из руководителей британской разведки, коммунист, агент советской разведки с 1933 года. Здесь текст не очень хорошо лёг. Стены жёлтые, колонны…. И вообще вся эта история отвлекает от текста….

Поверьте мне, сестрица, я на всех

Смотрю без особливого вниманья

И не оказываю предпочтенья.

Он нравится вам? Так я постараюсь

Сама, чтоб он достался вам, сестрица.

Оо! Это Дом «Му-Му» как его называли в народе. Да. Это дом Тургенева. Особняк принадлежал какой-то закрытой советской организации безо всякой вывески и опознавательных знаков, и попасть внутрь не было никакой возможности. Мы иногда ходили кругами (прогуливая пары), заглядывали в окна, но ничего не было видно. На самом деле в этом доме жила матушка Ивана Сергеевича, с которой у него были, мягко скажем, сложные отношения. На голубом текст виден лучше, но здесь места мало, приходится располагать его под окнами….

Ужель его ревнуете ко мне?

Теперь я понимаю: это шутка.

Вы до сих пор со мною все шутили;

Но, Кет, прошу вас, развяжите руки.

А вот очень узкий дом, называемый в народе «три ступеньки» – на этих трёх ступеньках располагался магазин вино-водочных изделий…..

Вы оба обижаете меня,

О том бранясь, что мне решить пристало.

Не школьник я, которого секут;

Я не хочу стесненной быть часами,

А по желанию хочу учиться.

Ну а напротив инъяз им. Мориса Тореза. Основное здание ин’яза им. Мориса Тореза на Остоженке находится в старинном особняке Еропкиных. В 1786 году Пётр Еропкин получил звание генерал-губернатора Москвы. Но отказался переехать в полагающийся ему помпезный особняк на Тверской (в этот период, кстати, имение на Остоженке неоднократно посещала Екатерина II). По свидетельству современников, гостеприимный хозяин «держал открытый стол», поэтому в любой день желающие могли прийти к градоначальнику на обед без приглашения. Еропкины славились на всю Москву своим гостеприимством и балами. В детстве на балах в особняке неоднократно бывал Александр Сергеевич Пушкин! Нам об этом рассказали еще на первом курсе. И хотя здание претерпело со времен Еропкина много перестроек, мне всегда приятно было думать, что маленький Пушкин тоже здесь нас немножко учит красивому языку. Текст на здании располагается крайне тяжело. Классицизм с этими его колоннами, и маленькими нишами, в народе называемые ‘кельями’ – там все уединялись группками, чтобы между лекциями всласть затянуться сигареткой – создан явно не для расположения слов из пьесы (пусть и классической) на здании.

Чтоб пререканья прекратить, мы сядем.

А вы, взяв инструмент, сыграйте нам.

Вы не настроите, как чтенье кончим.

«Hic ibat Simois» – я вас не знаю; «hic est Sigeiae tellus» – я вам не верю; «hic steterat Priami» – остерегайесь, чтобы нас не услышали; «regia» – не будьте самонадеянны; «celsa senis» – не отчаивайтесь. Как, кстати, хорошо вспоминаются уроки латинского на первом курсе. А мы все время стенали: «Зачем нам латинский?» А вот зачем!

Приходится учителю поверить,

Иначе я бы в этом усомнилась.

Ну, будет с вас. Я, Личио, готова.

Не обессудьте, господа, прошу вас,

За то, что я с обоими шучу.

"Я гамма, всех аккордов основанье.

A, re – Гортензио пленен тобой,

B, mi – не отвергай его признаний!

C, fa – позволь тебя назвать женой.

Do, sol, re – ключ; две ноты в нем найдешь.

Е, la, mi – сжалься, иль меня убьешь".

И это гамма ваша? Нет уж, я

Предпочитаю старую. Не стану

Ее менять на ваши измышленья.

Бодаются! Ну как здесь не сострить,