Англичанка, или 17 мгновений III четверти

– Подвижные оригами…

– Что это?

– Ну это когда фигурка может что-то делать. Например, прыгающая лягушка, квакающая лягушка… вообще лягушка – самый популярный объект для оригами….

– Почему, Коля?

– Вопрос сложный. Но я думаю, что лягушка очень узнаваема и смешная, она много чего умеет делать: квакать, прыгать…

– Очень много: прыгать да квакать…..

– А ещё есть модульные оригами. Это когда объект, например лебедь, состоит из массы всяких маленьких специально сложенных бумажечек.

– Ну это тоже высший пилотаж…

– Итак. Что мы делаем сегодня? Да. Я поняла, Коля ты делаешь надувную лягушку.

– Лильвовна, скажите спасибо, что я не делаю водяную бомбочку с крылышками. Она так смешно взрывается – я уже пробовал дома…

– Спасибо, Коля! Дальше не продолжай. Достаточно. Мастери надувную лягушку. Но ты идёшь по спец.программе. А остальные? Что делаем сегодня?

– Я предлагаю сложить цветок кактуса. У нас есть эта схема из брошюрки, который отец Кузнецова привез. Цветок классный очень, смотрите!

– Лилия Львовна! Я так мечтаю, что когда-нибудь мы раздобудем наконец схему лилии и сложим самый красивый японский оригами. Просто мечтаю об этом!

– Я тоже! Давай мечтать вместе! А пока – кактус! Кто нарисует схему на доске?

– Вот так всегда – мечтаем о лилии, а складываем кактус!

– Какие вы все философы!

Далее группа погрузилась в кропотливое бумагосложение, регулярно проговаривая свои действия согласно методике на английском языке. Все были увлечены и прилежны. До того самого момента, когда раздалось неожиданное ‘БУМ’ . Это Коля хлопнул свою лягушку.

МЕТРО: тук-тугадук-тук-тугадук

Изложение. The Silver Skates by Mary Mapes Dodge.

На самом деле автор – американка, и она никогда не была в Амстердаме и Голландии. Она прочитала много путеводителей и написала эту книжку для своих детей. Когда её сын попал в Амстердам, то зашёл в книжный магазин и спросил, есть ли книга, которая могла бы самым чудесным образом описать их страну. Ему дали ‘Серебренные коньки’. Автор так чудесно описала зимнюю Голландию, замёрзшие каналы, по которым можно было на коньках довольно быстро добраться в любую точку, другой город….. Сюжет. Пригород Амстердама. Там живут богатые люди. Есть группа детей, которые дружат. И есть одна бедная семья. Брат и сестра Ханс и Грета. Их отец несколько лет назад получил травму головы на дамбе, которую чинил. Сейчас дети живут с мамой, а отец прикован к постели и вообще ничего не помнит. Он даже забыл, где закопал в саду семейные сбережения на чёрный день. И вообще он превратился в идиота. Короче, семье тяжело. Все дети катаются на коньках. Ханс пытается подработать, вырезая всякие фигурки и предметы из дерева. У них нет даже нормальных коньков. И вот объявили, что скоро будет соревнование и победитель получит серебряные коньки. Ханс и Грета тоже хотят участвовать, хотя некоторые из детей против, но нужно готовиться. Вообще, все дети делятся на добрых и злых. С помощью доброй девочки, у Ханса и Греты появляются коньки, и они могут тренироваться. А с помощью доброго мальчика Хансу удаётся пригласить знаменитого врача, который умудряется сделать операцию (дома) и излечить отца семейства. Отец даже вспомнил, что закопал клад около дерева. Но перекопав всё в округе, Ханс с мамой ничего не нашли. Оказалось, что за несколько лет новые деревья выросли, а старые были вырублены. Так, через несколько дней добрая девочка сказала: ‘копайте здесь’ около коряги, которая была корнем вырубленного дерева. Клад действительно оказался там. Между делом мальчики путешествовали на коньках по окрестным городкам, останавливаясь в гостиницах (в одной из которых их пытались ограбить, но они схватили воришку). А еще они потеряли кошелёк с общественными деньгами и были в отчаянии. Но Ханс, пробегая мимо на коньках по своим делам, нашёл кошелёк и отдал мальчикам. Таким образом автор показала много достопримечательностей и ауру Амстердама. Так незаметно приближались соревнования на Серебряные коньки. Всё очень подробно и азартно описывалось. Среди девочек победила Грета. А среди мальчиков – добрый мальчик, а Ханс был вторым. Но почти выиграл. Дела у семьи вообще пошли в гору. Ханс так понравился доктору (у него самого что-то случилось с сыном, которого Ханс очень напоминал), и доктор предложил выучить Ханса за свой счёт в университете на доктора, и потом работу своим ассистентом. Ханс согласился. И уже через несколько лет он был известным доктором, женился на доброй девочке. Грета тоже вышла замуж за хорошего человека. И у них была дружная компания.

ДОМА: ура!

Дашка, как обычно, сидела на лестнице, курила и читала какой-то толстый литературный журнал. Я поинтересовалась, не «Улисс» ли она читает, на что моя любимая соседка, она же закадычная подруга, ответила вопросом на вопрос: «я что на идиотку похожа?» На этом литературная тема была исчерпана, и Дашка продолжила начатый вчера рассказ. Итак, на дачу приехал Муссолини с необычной девушкой, которая выделялась необычной внешностью, дутым пальто шоколадного цвета, длиннющим шарфом и красивыми зубами. Девушка поначалу немного стеснялась, но потом оживилась, и тут все поняли: она не кумекает по-русски по той простой причине, что американка. И тут моментально у многих возник вопрос: а чья это девушка? Муссолини отшучивался, видимо, не зная, какой версии придерживаться, поскольку Фэлкон, очевидно, исчез, как обычно, неожиданно, не оставив ни одной вменяемой инструкции (версии). В тот самый момент, когда у аудитории начали потихоньку открываться глаза на происхождение загадочной незнакомки, и она (незнакомка по имени Келли) все чаще ловила на себе не только естественные оценивающие мужские взгляды, но и любопытствующие, чисто женские, в дверь постучались, и на пороге появилась запорошенная метелью Варяшина в потрясающей беленькой шубке до пят. Ее привёз жених на автомобиле, но отказался войти в дом, умчавшись в Москву и пообещав вернуться за ней, как договорились, ровно через три часа. Всего три часа ей выделил на встречу с одноклассниками. Сурово. Ну что делать? Варяшина выглядела потрясающе: похудела, повзрослела, лицо стало женственней, утонченней, прекрасней. Ухоженная молодая красивая женщина с не менее красивыми зубами, чем у Келли. Но Варяшина никогда специально не демонстрировала их, может, просто потому, что была менее жизнерадостной. А вот глаза ее были, несомненно, ровно в сто раз красивее, чем у американки: большие, синие, с длинными печальными ресницами. Все бросились обниматься с Катькой, позабыв о Келли до того самого момента, как в дверном проёме появился красавец Фэлкон собственной персоной. Тут я прервала Дашкин монолог вопросом: так Келли – девушка Фэлкона? Бери выше. И слушай дальше. Все в голос охнули, ахнули, ухнули, вахнули, гухнули… приветствуя Фэлкона в дерзкой дублёнке, чуть подшафе, с букетом цветов в руке! (Пижон! – добавила Дашка, не пытаясь скрыть улыбку). Мы ведь его не видели, как минимум, три года… Фэлкон улыбнулся лучезарной своей улыбкой сначала всем, потом Келли, пообнимался с ребятами, потом подошёл к американке и торжественно сказал: «Разрешите представить: моя жена Келли Соколофф». Какой ужас! – сказала я. И не только ты! Народ просто офигел. Просто офонарел, если не сказать больше. А как же его обет не жениться до 32 лет? Вот именно! Смотришь в корень! При этом никто не собирался комкать хорошую вечеринку и выгонять чету Соколовых на мороз, как паршивых собак, тем более, что нам лично Соколов ничего не обещал и ничего плохого не сделал, был всегда хорошим парнем, давал списывать, помогал на экзаменах, а что там у них было с Варяшиной никто достоверно не знает. Кроме того, Варяшина была уже, считай, пристроена в жизни, и здесь тоже не к чему было придраться. Тем не менее какое-то огорчение, разочарование, неловкость летали в воздухе, и это нельзя было скрыть. А что именно летало в воздухе? – попыталась уточнить я. Не знаю. А я знаю. Так всегда бывает, когда все ждут одного расклада, а получается – другой! Но реальность очень часто не хочет идти по проложенной романтичным воображением колее. Ну, не знаю. Благополучно пережив ‘культурный шок’, все продолжили пить, курить, болтать…. Соколофф заливался соловьём, рассказывая, как он поступил в самый престижный американский технический ВУЗ – MIT (Massachusetts Institute of Technology) в городе Бостоне. Пришёл сдавать физику. Решил все задачи без проблем, а в теории немного стал пробуксовывать, так как пришлось говорить на английском, а он на тот момент еще не достиг нужного уровня в языке. Увидев проблемы абитуриента, старенький профессор-еврей вдруг говорит ему на чисто русском: «Алёшенька! А Ваш дедушка случайно не учился на физфаке в МГУ в 1933 году?» Фэлкон, решив в голове несложное арифметическое уравнение, сопоставив год рождения (пра)родителя и тот факт, что его дед, действительно, там учился, утвердительно сказал: «Да». Далее все было предельно просто. Теорию он рассказал на русском, получив высший бал от дедушкиного однокашника, что гарантировало ему пропускной бал без всяких рекомендаций. Так он стал аспирантом. Теперь же он учится сам и преподаёт студентам младших курсов физику. Вообще, по меткому замечанию Фэлкона, не верить которому у нас не было оснований, MIT – это просто ПТУ по сравнению с Бауманкой и МФТИ по сложности. Не понятно, почему все так фанатеют от него, и почему в Америке можно сделать нормальную техническую карьеру только после MIT. Более того, половина профессуры и преподавателей там – русские, что значительно упрощает проф.коммуникацию. А Варяшина? А что Варяшина? Варяшина держалась достойно: тихо улыбалась, пила кофе, отвечала на вопросы подружек, иногда невпопад, видимо считая в голове минуты и ожидая, когда же пролетят, наконец, эти три бесконечных часа. Кстати, Варяшина учится на театрального критика, но имея сейчас такие прочные связи в этой среде (ее жених, если ты помнишь, профессор их театрального вуза), а также прелестную хрупкую нестандартную внешность, она вполне может перекочевать из критиков прям на театральную сцену в какой-нибудь ‘Вишнёвый сад’. Дашка не видела, был ли какой-либо контакт между ней и Фэлконом, ну, в смысле, поздоровались ли они хотя бы. Но три часа прошли, и Катька тихо оделась и по-английски упорхнула на дорогу встречать своего жениха. Тихая интеллигентная очень красивая девочка. Соколофф же распетушился, напился, развалился на диване, потом все пошли в лес с бутылками, орали песни на морозе и пили водку с шампанским из горла, Келли без умолку хохотала от такой русской экзотики, пришли домой, стали пить горячий чай уже под утро, кто-то пел под гитару, кто-то прикорнул на диванчиках. Хорошо было! Но как-то грустно! Отчего же грустно? Не знаю! Грустно и всё!

Спокойной ночи!

День 12

ЗВОНОК: дзынь-дзынь-дзынь-дзынь-дзынь-дзынь

Сегодня утром, как всегда, на автомате я проделала все утренние процедуры (на одну процедуру теперь больше – нужно вставить в глаза линзы). Хочу напомнить, что это были древние твёрдые контактные линзы. Средств ухода за ними еще не изобрели, в клинике выдали только флакон физ.раствора, в котором линзы хранились. Первые дни я была в полном восторге. Но последние два дня глаза стали чесаться, болеть, краснеть, слезиться и воспаляться. Видеть я стала тоже хуже. Вчера еле дождалась, пока добегу до дома и смою их холодной водой. И если вначале не ощущала никакого инородного тела в глазу, то сейчас чувствовала целое бревно…. Так вот. Утром, понадеясь на авось и на свой хоть и не могучий, но всё же молодой и, в целом, здоровый организм, который обычно сам справлялся со всеми недугами, я воткнула в сонные глаза линзы и помчалась в школу. На дворе стоял, как я неоднократно повторяла, февраль, и было жутко холодно. Уже в метро я поняла, что с глазами всё плохо, ещё хуже, чем вчера вечером. Каждое моргание вызывало жгучую резь, отдававшую в лоб, виски и, наверное, в гипофиз, а может, куда и дальше. Но самое страшное, что я не взяла с собой очки с диоптриями…. Я уже не помню, как я добежала до школы, но заметила, что все встречающиеся мне по дороге дети и родители не только здоровались, но как-то странно провожали меня взглядом. Одна бабуля по-моему даже перекрестилась. Времени на дознание причин такой реакции не было, поскольку, как обычно (к перманентному неудовольствию Риммы Григорьевны, которая всегда утром часов с семи уже, как солдат срочной службы, стояла и встречала детей у входа, и выражавшемуся в презрительном ‘сквозь-зубы’ приветствии «доброе утро, Лилия Львовна! Как-то Вы не шибко спешите на работу!»), я действительно прибегала впритык: оставалось время лишь включить свет, скинуть пальто, переобуться (и то не всегда), и быстренько разложить к уроку методический раздаточный и наглядный материал. В этот момент в кабинет уже начали просачиваться дети. Ну а поскольку все они были в массе своей ещё сонные, то смотрели на меня, как мне казалось, невнимательно, удостаивая лишь формальным ‘hallo Лильвовна!’. Но в этот самый момент в кабинет ворвался Коля Самсонов с выпученными глазами на лице и вопросом во рту: «Лильвовна! Что случилось? Вся школа говорит, что Вы рыдаете кровавыми слезами из-за того, что у Вас, очевидно, погиб жених в горячей точке. А я подумал, что, должно быть, произошло нечто более серьёзное. А не Курт ли Воннегут умер?». Я автоматически ответила, что не надо повторять всякий бред, что жениха у меня никакого нет, тем более в горячей точке. А Курт Воннегут живёхонький спит сейчас в своей нью-йоркской спальне, поскольку у него еще ночь, или обдумывает новый роман, если у него бессонница. Тут Коля подметил, что у Воннегута вполне может быть бессонница, поскольку он пережил глубокую психологическую травму во время второй мировой войны, когда пережидал бомбёжки в Дрездене в здании скотобойни номер пять. И тут я понимаю, что не бывает дыма без огня, и вытаскиваю маленькое зеркальце из сумки. По обеим моим щекам текут настоящие кровавые слёзы, которые к тому же обледенели на морозе и превратились в красные сосульки, еще не растаявшие…. Зрелище, сразу скажу, было не для слабонервных. Тут я прерву это повествование, так как не хочу рассказывать о том, как мы в четыре руки с Алсанной в её кабинете выколупывали линзы из моих глаз, поскольку они намертво ‘присосались’ к глазам. А также о том, что весь день я ходила по школе в тёмных солнцезащитных очках, которые случайно ещё с лета оказались в шкафу у Алсанны, и еще о том, что я буквально ничего не видела. Но уроки продолжала вести. Хорошо, что рядом был настоящий джентельмен Коля Самсонов, которому Алсанна настоятельно поручила сегодня не спускать с меня глаз, сопровождать повсюду, особенно на ступеньках, а после уроков проводить до дома. Коля исполнял задание с такой прытью и рвением, что мне казалось, он стоял у дверей моего кабинета еще задолго до того, как звенел звонок на очередную перемену. Алсанне тем временем удалось дозвониться до Валентины Константиновны. Доктор выразила сожаление и сказала, что да, с этой проблемой они никак не могут совладать. Через несколько дней ношения линз, на их поверхности образуется грибок, который травмирует глаз. Поэтому он (глаз) слезится и краснеет. К сожалению, сейчас нет средства, которое бы убивало грибок на контактной линзе и одновременно было бы безопасно для глаза и не разрушало бы саму линзу. Очевидно, придётся ждать линзы нового поколения, которые можно будет регулярно обрабатывать термически (кипятить). Валентина Константиновна благодарит меня за участие в проекте. Мой опыт будет учтён в написании доклада по результатам исследования, а мой вклад в статистику, пусть и негативную, бесценен. Еще она назначила капельки для глаз, чтобы быстрее прошло раздражение и сказала, что хорошо бы подъехать сегодня в клинику, чтобы с меня могли снять научные показания очно, а также зафиксировать степень повреждения глаза. Но Алсанна отстояла меня, ответив на все вопросы за меня: а именно, когда началось покраснение, рези, снижение остроты зрения, головокружение, головная боль, мигрень (зачеркнуть), обмороки (зачеркнуть)….., объяснив, что я очень плохо себя чувствую, а также страшно занята всвязи с неотвратимо приближающимся театральным фестивалем. Я была очень благодарна Алсанне, так как ещё одну встречу с Гришей уже не выдержала бы точно.

ЗВОНОК: дзынь-дзынь-дзынь-дзынь-дзынь-дзынь

– «Скоро делается то, что делается своими руками» – помните сказочку?

– Помним! Помним!

– Быстро рассказываем! За автора – Виктор!

– Я – мамашка!

– Хорошо!

– Мы птенчики!

– А мы люди!

– Поехали! У нас 5 минут!

– Весной птица сделала гнездо и в нём было пять яичек. Пришло лето, появились птенцы, а к осени поспел урожай. Мамашка, давай!

– Я должна лететь за пищей для вас, мои птенчики. Скоро люди придут на поля, пора собирать урожай. Зерно созрело. Слушайте внимательно, что они скажут.

– Кто?

– Люди!!!!

– Когда мать улетела, фермер пришёл с сыновьями и говорит (говори!):

– Зерно созрело. Пора собирать урожай. Том, иди к нашим друзьям. Пусть завтра помогут собрать урожай.

– Когда мать вернулась, птенчики рассказали ей:

– Фермер хочет собрать завтра урожай. Они попросят друзей помочь. Мы должны улететь как можно быстрее

– Не беспокойтесь, мои крошки. Завтра опять послушайте внимательно, что люди скажут.

– На следующее утро мать-птица улетела опять добывать пищу, а фермер с сыновьями пришёл на поле. Они ждали, ждали, но никто не пришёл им помогать. Тогда фермер говорит сыновьям: фермер, не спи!

– Ник, иди к нашим родственникам: кузенам. Пусть они придут завтра и помогут собрать урожай. Зерно созрело!

– Хорошо, отец! Я так и сделаю!

– Когда мать-птица вернулась, птенцы сказали:

– Матушка, люди хотят собрать урожай завтра. Они попросят завтра своих кузенов помочь. Мы должны улететь как можно быстрее.

– Не волнуйтесь, мои крошки! Подождите! И внимательно слушайте, о чём они будут говорить завтра.