Легион

Вскоре после окончания наказания Рольф попал в первый поход. Его отряду нужно было захватить укрепленную башню. Он и его товарищи стреляли из лазерных винтовок в защитников строения, те в ответ стреляли из таких же винтовок в них. Время от времени наступало затишье, потом стрельба возобновлялась. Так продолжалось четыре дня. В итоге башня осталась за легионерами. Офицеры вынесли из нее какие-то артефакты. Убитых похоронили, раненых срочно отправили в госпиталь. Следом вернулись остальные. Все они получили небольшие премиальные, а еще смогли взять из башни по паре грамм золота – кому сколько досталось. Такие трофеи помещались потом в личный сейф легионера и выдавались после окончания службы. Премиальные тоже выплачивались в золоте – это было самое надежное платежное средство, по крайней мере, для легионера.

Это все, что запомнил Рольф о своем первом сражении. Сожалений об убитых им людях он не испытывал. Не было у него к ним и ненависти. Пожалуй, что-то похожее ощущалось на прополке кукурузы. Тогда у Рольфа была только одна мысль – пройти четыре бесконечно длинных ряда, чтобы получить свою долю еды и воды. И он старательно дергал сорняки, не повреждая кукурузные стебли. А в легионе просто старался максимально аккуратно ликвидировать противника. И отдавал себе отчет, что точно так же его могут убить или, что еще хуже, ранить. Лазерная винтовка – штука коварная, бронекомбинезон далеко не всегда гарантировал безопасность. Смерть наступала мгновенно, если сделать все правильно. Если же чуть сбить настройки, человек получал тяжелые ожоги. А дальше – кому как повезет. Если первую помощь оказали сразу, был шанс выжить и вернуться в строй. Если нет – человек мог умирать несколько дней. Рольф старался сделать так, чтоб противник не мучился.

Так же делали почти все в отряде. Встречались, конечно, и те, кто ненавидел людей с другой стороны, но таких было немного. Они стреляли с таким расчетом, чтобы противник мучался как можно дольше. И бурно радовались едва ли не каждому раненому. Такое поведение считалось предосудительным. Если разговора с сержантом было недостаточно, чтобы повлиять на них, их переводили из отряда. Были и те, для кого чужая смерть оказалась шоком. Одно дело – стрельба на полигоне по андроидам, и совсем другое – в походе по живому противнику. Кое-кто пытался обсудить свои переживания с другими легионерами. Такие разговоры не поощрялись, но и не осуждались. Сержанты каким-то немыслимым образом оказывались рядом и просто переводили разговор на другую тему. Если парни не привыкали к чужой смерти, их также переводили из отряда.

После первого похода были и другие, одни более удачные, другие – менее. О них Рольф тоже помнил не много. Может быть, потому, что и не старался что-то запоминать. Так продолжалось около двух лет его службы в Легионе. Походы сменялись спокойными неделями, а то и месяцами в казарме, когда нужно было только ходить на учебу да на тренировки. Свободное время, а также жалованье можно было тратить на развлечения в ближайшем городке или на какие-то покупки. Кто-то тратил почти все деньги на рыбьи состязания. Хоть и считалось, что на ставках на бойцовых рыбок можно сделать состояние, Рольф не знал никого, кто бы выиграл сколько-нибудь значительную сумму. В лучших случаях оставались при своих. Кто-то покупал себе более современное обмундирование. Оружие менять не разрешалось, только если легионер потерял его или оно вышло из строя до окончания срока службы, приходилось возмещать его стоимость. Рольф довольствовался стандартным обмундированием – после жизни в деревне для него обычная форма и ботинки были едва ли не роскошью. Многие считали его нелюдимым – он действительно не отличался разговорчивостью и открытым нравом, так что друзей у него не было. И развлечения отпадали – отправляться в город в одиночку Рольфу не хотелось. Так что свое свободное время он тратил на книги. В Легионе была библиотека, и он отдыхал за чтением. Тратить жалованье ему было почти не на что, разве что пополнить запас индивидуальных лекарств, чтоб не зависеть от удачи в походе. Ведь количество медикаментов у врача в отряде не бесконечно, а пострадавших может быть много.

Во время отдыха Рольф и стал задумываться, как быть дальше. Если рядовой получал травму, несовместимую с дальнейшей службой в Легионе, его увольняли. Выплачивали все его накопления, выдавали небольшое выходное пособие и отправляли на все четыре стороны. То же самое происходило, когда человек не мог участвовать в походах по возрасту. Легионеры в звании сержанта и выше могли вести занятия у новобранцев. Конечно, премиальных в этом случае не полагалось, но стабильное жалованье было – до пенсии. Конечно, этот срок был позже, чем у рядовых, но рано или поздно он все равно наступал. А что мог делать уволенный из Легиона человек, которого учили только убивать?

Про себя Рольф мог сказать точно – он мог работать на ферме или воевать, ничем другим он никогда не занимался. Но дорога на ферму была заказана, он не хотел повторить судьбу Матилуса. А от травм в походе не застрахован никто. А чтобы получить повышение, надо было закончить специальную Школу сержантов – для получения сержантского звания, в Легионе оно считалось офицерским. Обучение в ней было платное, стоило оно прилично. Денег у Рольфа хватило бы, он ведь почти не тратил свое жалование. Но стремления становиться сержантом почему-то не возникало. Можно было попробовать накопить денег на обучение гражданской специальности, правда, это было дороже Школы сержантов. Да и выбрать себе какое-то занятие Рольф никак не мог.

Однажды в библиотеке он случайно услышал разговор двух сержантов. Один из них уходил на пенсию в следующем месяце, он скопил денег на покупку дома с участком, где собирался выращивать виноград. Выручка от его продажи вместе с небольшой пенсией (а большие пенсии в Легионе были только у больших чинов, у рядовых ее не было вовсе) позволила бы безбедно жить. Второй уходил через полгода, он тоже скопил денег на небольшой дом, но собирался писать мемуары. С удивлением Рольф узнал, что большое число людей, никогда не державших в руках лазерной винтовки, с удовольствием читает о боевых походах и даже о госпитале. Главное – уметь рассказать обо всем этом. Издатели публикуют такие книги и неплохо платят за них, на это тоже можно безбедно жить. И внезапно Рольф понял, чем бы хотел заниматься потом, после службы, какой бы долгой она ни была. Он тоже решил писать мемуары. Специально для этого он купил карманный блок памяти с мыслепередачей. Стоило это устройство прилично, зато отличалось действительно компактными размерами, было очень легким и безотказно работало десятилетиями. Его можно было без проблем брать с собой в поход. Сначала Рольф учился пользоваться блоком памяти, а когда освоился, стал вести дневник.

Друг

Следующие десять лет не внесли почти ничего нового в жизнь Рольфа. Он все так же держался особняком от других легионеров в отряде, хотя ни с кем не конфликтовал. Не лез в добровольцы, обязательно пополнял запас лекарств в индивидуальной аптечке и старательно вел дневник. Первое время он заносил на блок памяти только что-то необычное, так как опасался, что место быстро закончится. А потом понял, что произойдет это очень и очень не скоро. Тогда он стал записывать куда больше. Так в дневнике появились записи с тренировок, записи из столовой, когда у них появился новый повар (он не умел или не хотел готовить, в итоге после первого обеда легионеры неделю питались сухим пайком), и запись, когда его отстранили и взяли нового человека на эту должность. Регулярно появлялись записи из походов – как обычных, так и не очень.

Вот обычная стрельба, после которой офицеры уносят артефакты, а рядовым выплачивают премиальные и перепадает немного золота. Вот – такая же стрельба, но отряд отступает, едва успев похоронить убитых и захватить раненых. Премиальные тогда оказались примерно с пятую часть обычных. Потом Рольф узнал, что к месту сражения вот-вот должны были подойти два крупных отряда в помощь защитникам. Офицеры решили не рисковать и увели людей. Вот его отряд охраняет артефакты. Тогда Рольф узнал, что защищать башню так же опасно, как и отвоевывать. Ведь он находится не за толстыми стенами, а за временными сооружениями. И надеяться стоит лишь на прочность бронекомбинезона, щит-отражатель, да на мастерство противников – уж лучше умереть сразу, чем несколько дней мучиться, а потом все равно умереть. Или остаться инвалидом и лишиться средств к существованию.

А вот – башня, примерно такая же, как в первом бою, только защищают ее вяло. В отряде всего семеро раненых, почти у всех – приподнятое настроение. Оптимисты уже подсчитывают размер премиальных. Однако офицеры командуют отступление, не взяв никаких артефактов. Раненые тогда так и не доехали до госпиталя. Иногда такое случалось – или авария, или нападение мстителей. Но почему-то Рольфу казалось, что в этот раз было что-то другое. Что именно – он так никогда и не узнал. А премиальные тогда выплатили, как за обычную операцию. От этого подозрений было еще больше.

И было в дневнике описание небывалого случая. Один из легионеров в походе заметил змею. Другой заявил, что она не ядовита, убил ее и предложил съесть. Человека три-четыре согласились с ним. Они сварили змею в походном котелке. Кое-кто едва пригубил похлебку, а двое съели все остальное. Те, кто съел совсем чуть-чуть, не получили серьезной дозы яда и отделались расстройством желудка. С тем, кто предложил попробовать необычное блюдо, все было в порядке. А второму легионеру, который доедал похлебку, стало плохо. Сначала потемнело в глазах, потом начали неметь руки и ноги. Он пролежал в госпитале две недели, и врач говорил, что тому еще повезло, мог остаться инвалидом. Оказалось, змея все-таки была ядовитой. Но не для всех. Легионер, предложивший ее съесть, был родом из той местности, где все с раннего детства ели листья какого-то растения. В результате у них вырабатывался иммунитет, и змей и другую местную живность можно было спокойно употреблять в пищу. А тем, у кого иммунитета не было, так поступать не стоило. Легионера за вред здоровью товарища, хоть и не умышленный, оштрафовали на половину всех его накоплений золота.

В общем, жизнь Рольфа была относительно комфортной рутиной. Его устраивало жалованье и довольствие, его не пугали походы и не тревожила стрельба – ни в него, ни его собственная. Время от времени объявляли набор добровольцев – сам Рольф никогда не записывался, только считал, сколько людей из отряда ушло и вернулось. После этого приходили новобранцы – он едва замечал, что в отряде появились новые лица. А потом все изменилось.

Отряд отправился в очередной поход – очередная стрельба за очередную башню. Правда, стрельбы не получилось – артефакты никто не охранял. Наблюдатели не заметили никакого движения, в подошедший отряд никто не стрелял. Башня казалась заброшенной. С более близкого расстояния стало ясно, что охранять ее уже некому. За временными сооружениями было несколько тел, а неподалеку – десятки могил. Рольф подумал, что похожая картина бывает после коровьей лихорадки, когда нет лекарства. Те, кто заразился позже, хоронят тех, кто заболел раньше. А их самих хоронить уже некому.

Некоторые легионеры тоже заговорили о лихорадке. Но прежде чем слухи успели распространиться по отряду, сержанты устроили совещание с врачом. Случайно Рольф оказался неподалеку и понял, в чем дело. Врач считал, что в башне заразились коровьей лихорадкой, а у него было всего две дозы необходимого лекарства. Идти вдвоем нельзя, опасно, да и по уставу полагалось, чтоб шли минимум трое – двое несут артефакты, третий охраняет. А артефакты в башне, скорее всего, были. Даже если офицеры успели уйти, вряд ли они стали задерживаться, чтобы забрать все ценное. Двое сержантов приняли лекарство – за артефактами рядовых не отправляли. Для третьего члена отряда препарата не было.

Один из сержантов стал искать жертву. Его выбор пал на парня-новобранца, для которого это был первый поход.

– Пойдешь с нами в башню, – объявил он легионеру. Строго говоря, так делать было нельзя – рядовой мог отказаться идти за артефактами, в уставе Легиона это было предусмотрено. Не потому, что для него не было лекарства, а потому что он рядовой. Ему за походы за артефактами не платили. А сержант при необходимости должен был искать добровольцев, а не назначать первого попавшегося новичка. Только новобранец, похоже, ничего этого не знал. И было сомнительно, что у него есть иммунитет. На человеческое лекарство он не мог еще заработать, а препарат для телят применяли не везде. В некоторых регионах, Рольф уже знал об этом, коровьей лихорадки не было.

– Я пойду, – сказал он оттесняя плечом новичка. – А он не пойдет.

Сержант только глянул на него и кивнул. Спорить не имело смысла, да еще и могло обернуться серьезным штрафом. За нарушение устава наказывали всех.

До башни они добрались спокойно. На входе была ловушка, сержанты быстро с ней справились. Рольф не понял, что именно они делали, только смотрел, чтоб никто не подкрался, хоть и знал, что подкрадываться некому. Вторая ловушка была перед спуском в бункер, с ней пришлось повозиться, но и тут они прошли без потерь. Больше никаких неприятностей в башне не было. Они вынесли оттуда хранилища каких-то данных – к этому времени Рольф знал, как они выглядят – и несколько закрытых ящиков. Что было в них, он не понял, да и не хотел узнать.

Ни артефакты, ни те, кто за ними ходили, не отправились сразу к отряду. Офицеры сообщили, что добыча есть, а потом пришлось два дня ждать, когда доставят оборудование для дезинфекции. Отряд в это время размещался недалеко от башни, на безопасном расстоянии. Сержанты глаз не спускали с артефактов, а Рольф сказал, что хочет похоронить умерших. Никто не возражал. Он вырыл шесть могил, в каждую опустил по одному телу, а на небольших холмиках положил по камню в изголовье похороненных. Камни принес один из сержантов. Потом была дезинфекция, а после нее – возвращение в лагерь, сначала офицеры и артефакты, следом рядовые.

– Почему ты так поступил? – спросил Рольфа тот самый новичок.

– Кто-то же должен был это сделать, – ответил он, думая об умерших, которых похоронил.

– И что теперь будет? – не унимался новобранец.

– Ты будешь читать устав.

– Зачем? – не понял его собеседник.

– Знания лишними не бывают, малыш, – ответил Рольф.

– Да кому они нужны? Вот мышцы – это да, а образование – штука бесполезная.

– У тебя есть образование? – удивился Рольф. Как правило, у рядовых легионеров его не было, оно было слишком дорого. А дети обеспеченных родителей рядовыми не записывались. Разве что кого-то разжаловали за серьезное нарушение устава.

– Да, я в школу ходил три года, – ответил новичок. – Ну как ходил… Читать, писать научился – и хватит, больше там делать нечего.

Сам Рольф научился читать, писать и считать за два года. Точнее, за две зимы, когда не надо было работать в поле.

– Если бы ты не умел читать и писать, ты бы попал в другой отряд. И твоя жизнь сложилась бы по-другому, – ответил он новобранцу. – Ты вообще откуда?

– Из Глестена, это город такой западнее нашего лагеря. А ты?

– Из Аруны, это деревня южнее лагеря.

– А правда, что в деревне еда растет прямо на кустах и деревьях и кто угодно может ее есть?

– Растет, правда. Еще и в земле растет. А есть ее без разрешения нельзя. В деревне все поделено, а брать чужое нельзя, иначе очень плохо будет. А правда, что в городе работающим дают по два выходных в неделю? – Рольф не раз слышал об этом, но никак не мог поверить. В деревне выходных не было вовсе.

– Правда, но не всем, а только тем, у кого есть гражданская специальность. Им даже спецодежду дают, представляешь? А обычным работягам полагается всего один выходной.

– Как тебя зовут?

– Адам.

– А меня – Рольф. Вот что, Адам, когда вернемся в лагерь, ты будешь читать устав. И не спорь.

Так у Рольфа появился друг.

Мария

По возвращении новичок действительно прочитал устав. А дальше была обычная служба – походы сменялись отдыхом, а недели в лагере – неделями боев. Адам и Рольф по-прежнему держались вместе. Деревенский парень рассказывал городскому об особенностях службы и маленьких хитростях, позволяющих выжить, а городской – о жизни в городе и гражданских специальностях – то, что сам знал о них. И оба они практически не тратили жалованье. Только Рольф почти ничего не покупал, потому что привык обходиться минимумом, а вот Адам явно принимал решение на основании цены. Правда, считал он не очень хорошо, и часто отказывался от каких-то вещей просто на всякий случай. Если же Рольф говорил, что цена хорошая, то и Адам мог решиться на покупку.

– Почему ты почти ничего не покупаешь? – Спросил как-то деревенский парень своего друга, стараясь говорить как можно мягче. – Ты на что-то копишь?

– Да, коплю. И что? – почти огрызнулся тот.

– Это твое дело, – пожал плечами Рольф. – Просто, если это не секрет, расскажи, на что именно?

– На мечту, – еле слышно выдохнул Адам.

Ее звали Мария, и она, безусловно, была самой красивой девушкой их микрорайона. Адам познакомился с ней, когда она возвращалась из школы. Книжек было много, и ее сумка разорвалась. Пока она думала, как их поудобнее сложить, он думал, что никогда не видел никого красивее ее. Он тогда снял свою куртку и предложил сложить книги в нее, как в мешок. Она только смотрела на него и улыбалась, и это был лучший момент в его жизни. Адам тогда проводил Марию до дома, оказалось, что она живет всего через две улицы от него. У ее родителей были гражданские специальности. Сама девушка училась в школе и думала, какую специальность получать. Она могла стать, наверное, кем угодно – родители могли оплатить ее обучение.

Самому Адаму не повезло. У его родителей не было специальностей, они были разнорабочими. А это значит, один выходной в неделю, зарплата, с которой никак не удавалось хоть что-то отложить, и совсем нельзя болеть. А еще у него был младший брат. Адаму приходилось поддерживать порядок в их квартире, готовить еду и смотреть за братом. Обычно тот вел себя спокойно, но порой делался агрессивным и плаксивым. Лучшее, что в такие моменты можно было сделать – отвести его к зданию начальной школы. Дети занимались в полуподвальном помещении, в окно было видно, что они делают, а в большинстве случаев – еще и слышно. Брат сразу успокаивался, замирал у окна и смотрел в класс, не отрываясь. Вот так Адам и научился читать и писать. У его родителей не было денег на школу, но начальные знания он смог усвоить через окно.

Когда брат подрос, его можно стало оставлять одного дома. Адам в это время подрабатывал. Иногда компании нанимали на временную работу подростков, потому что им можно было платить гораздо меньше, чем взрослым. Он таскал мешки с мукой и сахаром, ящики с фруктами, возил тележки с молоком. Часть заработанного он отдавал родителям, а часть складывал в копилку. Он мечтал, что сможет накопить денег и тоже получит гражданскую специальность. А когда познакомился с Марией, больше ни о чем другом думать не мог.