Опасная ложь

– The main thing is, that you should go back as soon as you only can, my love.[13 - Главное, возвращайся скорее, моя любовь.]

– Ben. I may not be back at all.[14 - Бен. Я могу вообще не вернуться.]

На последней фразе, мой голос срывается и переходит в хрип. Он что-то еще говорит мне, но я уже не слушаю.

– Прости меня… – шепчу в трубку на русском, а по щекам градом катятся слезы. – Прости, дорогой…

Со злостью стираю слезы и сбрасываю вызов, после чего сразу отключаю свой старый телефон навсегда. Теперь у меня два новых. Один официальный, второй чёрный, для связи с Захаровым.

В груди ломит так, будто я только что выдрала оттуда кусок мяса. Черт, и когда только я успела так сильно привязаться к Бену? Мы вместе всего ничего… Не больше года. Да и серьёзно-то у нас никогда не было, так, взаимоприятное времяпрепровождение. Или мне так только казалось? В любом случае, я и представить себе не могла, что буду так сильно по нему скучать. Сейчас я бы многое отдала, чтобы оказаться рядом с ним, в своей лондонской квартире, хотя бы на пару часов… Но это невозможно. Нет у меня больше лондонской квартиры. Да и меня самой тоже официально больше нет.

Черных Алена Дмитриевна погибла в автокатастрофе. Так и не сумев смириться с потерей отца, приняла изрядную долю алкоголя, села за руль папиной машины и на огромной скорости врезалась в столб. Автомобиль воспламенился практически сразу, и от девушки остался лишь обгоревший труп. На самом деле этот труп принадлежал какой-то бомжихе, которая покинула наш мир еще задолго до аварии, но ее телу было суждено сыграть не последнюю роль в нашем с Захаровым плане. Он организовал все это для моей безопасности, потому что считает Баженова чуть ли не всевидящим дьяволом. И принял все максимально возможные меры предосторожности для того, чтобы исключить вероятность раскрытия Баженовым моей настоящей личности.

Теперь я – Малинина Алена Ивановна. Имя – это, пожалуй, все, что от меня осталось. А все остальное принадлежит другой девушке, тоже вполне реальному человеку. Ей предложили крупную сумму денег в обмен на ее имя, и она согласилась. Не знаю, как Захаров ее нашел, но эта девушка идеально подходила нам. Она выросла в небольшом городе, и совсем недавно переехала в Москву, в поисках новой жизни. Ее родители погибли, родственников нет, друзей, как я поняла, тоже. Для моей тезки, как и для меня, сделали новый паспорт, и она улетела, кажется, в штаты, чтобы начать новую жизнь уже там. А я поселилась в ее съемной квартире и присвоила себе ее старую жизнь.

Сбрасываю телефоны на пол, откидываюсь на подушку и закрываю глаза. Надо уснуть. Сон в последнее время стал для меня одним из самых ненавистных занятий – мне часто снятся кошмары. Но я должна отдохнуть. Надо выспаться, чтобы хорошо выглядеть и трезво соображать – завтра меня ждет непростой день. Новая встреча с Баженовым. Он будет присутствовать на каком-то благотворительном приеме, и я тоже отправлюсь туда вместе с Жанной. Захаров слишком долго ищет человека, который смог бы меня представить Баженову без риска для нас, он никому не доверяет. А я не могу так долго ждать. Меня раздирает изнутри от желания уничтожить этого ублюдка, и бездействие – равносильно смерти. Поэтому я приняла решение действовать самостоятельно. Он ведь просил не попадаться ему на глаза? Это отличный повод сделать ровно противоположное. «Случайно», разумеется. Такие, как он, словами не разбрасываются, и, значит, мое появление на этом вечере ему вряд ли удастся проигнорировать.

4

Благотворительный прием. Я, конечно, слышала о таких раньше, но никогда не доводилось присутствовать лично. Уж лучше бы и не довелось. Даже слова трудно подобрать, чтобы описать свои впечатления от этого мероприятия. Это даже не абсурд, это какая-то насмешка над всеми нуждающимися, ради которых, собственно, и затеваются подобные сборища так называемых сливок общества. Концертный зал Барвиха Luxury Village оформлен живыми цветами, словно это не официальный прием, а чья-то мегапафосная свадьба. Столы ломятся от деликатесов и элитного бухла. Я молчу про публику. Женщины в роскошных вечерних платьях, с бриллиантами во всех местах, в которые их только можно засунуть. Наверное, если раздеть одну такую и продать все ее шмотье с побрякушками, то на вырученные деньги можно было бы год кормить небольшую деревню в Африке. Мы с Жанной, собственно, мало чем от них отличаемся. С той лишь разницей, что наши шикарные уборы и украшения взяты напрокат. Мужики одеты скромнее – при выборе смокинга особенно не разгуляешься. Но от одного их чванливого вида тошнит.

Наверное, мне никогда этого не понять. Если ты действительно хочешь помочь кому-то – возьми и помоги. Зачем спускать при этом кучу бабла на ветер? Для чего? Чтобы заставить богачей раскошелиться? Но неужели нельзя этого сделать, к примеру, без тех же живых цветов, от неисчислимого количества которых меня не покидает ощущение, что организаторы накануне приема грабанули Голландию. Это не акция в защиту нуждающихся, это какой-то праздник лицемерия и ярмарка тщеславия в одном флаконе.

Но я улыбаюсь. Вежливо киваю головой во время светской беседы со словоохотливым седовласым дядечкой, потому что Жанна рядом, и бдит за моими манерами ежесекундно. Я не должна забывать, зачем здесь нахожусь, и отвлекаться на размышления о вечном сейчас не время. Баженов тоже здесь. На расстоянии нескольких метров от нас общается с каким-то хмурого вида мужчиной и держащей его под руку полноватой женщиной.

– Не пялься на него хоть сейчас, Алена! – злобно шипит на меня моя наставница, улучив момент, когда наш собеседник отвлекся.

Но слишком поздно. Мы с Баженовым уже встретились глазами.

И снова от его пронзительного хищного взгляда по спине жар, словно кипятком обдали. А следом озноб по коже, когда отвернулся. Наш зрительный контакт продлился не более двух секунд, но меня натуральным образом колотит от него. Становится дурно, душно, невыносимо плохо. Все чего, мне сейчас хочется – это уйти. Куда-нибудь, куда угодно, лишь бы подальше отсюда. А еще лучше – сразу сдохнуть.

– Извините, Иосиф Давыдович, – выдавливаю из себя улыбку, обращаясь к нашему дядечке, и поворачиваюсь к «подруге». – Жанна, я отойду ненадолго.

– Куда? – очаровательно улыбается она, но во взгляде будто лед застыл, позволяя мне в полной мере прочувствовать, что эта женщина думает о моей самодеятельности.

– В туалет, – наклоняюсь к ней чуть ближе и быстро шепчу на ухо. – Мне плохо.

– Я с тобой, – хмурится Жанна, но я жестом останавливаю ее, давая понять, что не стоит.

Быстрым шагом иду в сторону выхода, и когда, наконец, спускаюсь в холл, где сейчас практически безлюдно, как телефон в моем клатче начинает вибрировать и надрываться стандартным сигналом входящего вызова. Торопливо достаю его из сумки и смотрю на экран, чтобы убедиться – это Жанна. Первая мысль – будет снова отчитывать, но к моему удивлению ее голос в трубке звучит радостно.

– Он провожал тебя взглядом, Алена! До самого выхода! Это победа! – триумфальным шепотом заявляет она. – Сейчас тебе лучше уехать отсюда, пусть помучается, поищет глазами в толпе, и не найдет. Я уверена, в нем проснется охотничий азарт. И в следующий раз он уже точно не даст тебе так просто исчезнуть, поверь моему опыту. Так что езжай домой. Позвони Славе, он встретит тебя. А я, пожалуй, тут задержусь. Понаблюдаю еще за нашим объектом.

– Это гениальный план, – усмехаюсь я, чувствуя, как по венам прокатывается волна облегчения от очередной небольшой отсрочки собственной казни. – Жанна, ты просто великий комбинатор.

– Прибереги свой сарказм для кого-нибудь другого, – высокомерно фыркает она в трубку и отключается.

А я убираю телефон обратно в сумку, испытывая массу самых противоречивых эмоций. Он заинтересовался мной, это очевидно. Это действительно маленькая победа. Только подобный успех не приносит мне чувства удовлетворения, напротив. Становится еще тревожнее.

Я не стала звонить Славе, решив сначала закрыть задачу с посещением уборной. Мне сейчас жизненно необходим контакт с водой. Лицо умыть, конечно, не получится из-за макияжа, но, по крайней мере, освежить шею и область декольте я могу себе позволить. Вода действительно успокаивает меня и позволяет привести в порядок нервы. Жаль только, что ненадолго. На обратном пути меня поджидает неожиданное препятствие в виде того самого седовласого дядечки, с которым мы успели познакомиться во время приема.

– Аленочка, у вас все в порядке? – участливо интересуется он, завидев меня. – Ваша подруга сказала, что вы нехорошо себя почувствовали?

– Все в порядке, Иосиф Давыдович, благодарю вас, – мило улыбаюсь ему, пытаясь пройти мимо, но он самоотверженно преграждает мне путь.

– Позвольте проводить вас обратно? Как бы дурное самочувствие не приключилось повторно.

– Не беспокойтесь обо мне, пожалуйста, – я продолжаю улыбаться и начинаю потихоньку пятиться в сторону выхода, мечтая поскорее избавиться от этого престарелого ухажера. – Я лучше, пожалуй, поеду домой. Очень рада была знакомству!

– Аленочка, я, безусловно, тоже очень рад! – театрально восклицает он, сложив руки на груди лодочкой. – Но позвольте в таком случае подвезти вас до дому? Мне будет весьма приятно!

– Иосиф Давыдович, спасибо, но не нужно, – его навязчивость начинает уже порядком меня раздражать, и я больше не могу заставлять себя улыбаться. – Меня ожидает мой водитель.

– Так отпустите его, Аленочка, – настойчиво предлагает он, доводя меня буквально до бешенства. – Что может быть лучше дороги домой в приятном обществе?

Я едва сдерживаю себя, чтобы не послать его прямым текстом, и героически подбираю слова для вежливого отказа.

– Иосиф Давыдович, мне льстит ваше внимание, но я правда нехорошо себя чувствую, и мне необходимо сейчас побыть одной.

– В таком случае я бы хотел встретиться с вами в другой день, если вы не возражаете, Аленочка, – никак не угомонится он. – Пригласить вас на ужин. Кажется, вы упоминали, что любите итальянскую кухню? Бывали в Палаццо Дукале? Там подают изумительную пасту с морепродуктами!

Вот же привязался старый черт.

– Иосиф Давыдович, я бы с радостью, но… – закончить фразу я не успеваю. Боковое зрение фиксирует движение слева от нас, и я непроизвольно бросаю туда быстрый взгляд, чтобы в следующую секунду замереть от пристального внимания ненавистных глаз.

Баженов с двумя своими телохранителями идет прямо к нам. Мой горе-ухажер прослеживает за моим взглядом и тоже в одну секунду меняется в лице. Его тонкие губы растягиваются в неестественно широкой улыбке, обнажая ряд слишком идеальных для его возраста зубов.

– Константин Владимирович! – блеет он елейным голоском, разводя руками в стороны в приветственном жесте. – Как я рад вас видеть!

– Ну, здравствуй, Йося, – насмешливо произносит Баженов, смеряя его ледяным взглядом. – Так уж и рад?

– Рад, рад, – яростно кивает «Йося». – Конечно же, рад!

– Опять к молоденьким девушкам пристаешь? – усмешка исчезает с лица Баженова, сменяясь скучающим выражением. – И не стыдно тебе?

– Ну что вы, Константин Владимирович, я всего лишь поинтересовался самочувствием этой юной особы, исключительно из вежливости, – начинает торопливо лебезить мой престарелый ухажер, не прекращая по-дебильному улыбаться. – Мы случайно разговорились наверху, а потом ей сделалось нехорошо… так ведь, Аленочка?

Я не успеваю среагировать на обращенный ко мне вопрос, как Баженов слегка морщит нос и с пренебрежением отвечает:

– Ладно, Йося, не оправдывайся. Ехал бы ты лучше домой, к своей дражайшей супруге. Я слышал, она болела? Как сейчас ее самочувствие? Надеюсь, уже лучше?

– Да, ей лучше, значительно лучше, – снова слишком активно кивает Йося, так, что кажется, будто его старая шея сейчас не выдержит нагрузки и сломается пополам. – Благодарю вас, Константин Владимирович. Я действительно, пожалуй, поеду. Если вы не возражаете.

– Не возражаю, Йося. Наталье Карловне привет.

– Обязательно передам, – расплывается в натянутой улыбке Йося, и поспешно ретируется.

Не успевает он скрыться из виду, как холодное внимание Баженова переключается на меня. Под кожей прокатывается неприятный жар, мне слишком не по себе, и приходится призвать все свои внутренние ресурсы, чтобы взять под контроль неуместные эмоции.