Шахматы. Чёрная королева

– Я не собираюсь тебя ни в чём убеждать. Я хочу, чтобы ты одумалась, успокоилась и приняла трезвое, взвешенное решение. Решение забыть об этой глупой затее. – Подсказал, но отчего-то казалось, что и сам не был уверен в успехе этого безнадёжного дела. По крайней мере, Алёна именно это почувствовала. А ещё то, что в данном случае она сильнее, потому что права. В кои-то веки действительно права.

Молчание затянулось и, чтобы Денис не смел трактовать его как растерянность и неуверенный шаг в его сторону, Алёна прокашлялась, резко вскинула голову, слегка её запрокидывая, напряжённо выдохнула.

– Нам надо расстаться. – Проговорила чрезмерно спокойно. – Я сегодня же заберу свои вещи из твоей квартиры и поживу у родителей. Пока так.

– Алён…

– И это моё окончательное решение.

– Ты же понимаешь, что совершаешь ошибку?

– А ещё я хочу, чтобы на какое-то время ты забыл о моём существовании.

– Это глупость! Это твой детский, не забытый до сих пор эгоизм.

– Мне нужно побыть одной и успокоиться.

– Я сейчас же приеду и сам тебя успокою.

– Да, да, а ещё лучше позвони моим родителям. – Невесело хмыкнула Алёна и отключилась, не желая продлять этот бессмысленный спор.

Закончив разговор, вдруг почувствовала усталость. Ту самую, о которой упоминала до этого. Но если прежде это было общее впечатление от нежеланных, как теперь понятно, отношений, то вот сейчас, именно в эту минуту, реальное чувство, прибивающее к сырой земле, к мокрому асфальту. Точно как эти осенние листочки…

Домой добралась в некой прострации, будто на автомате двигалась, едва перебирая ногами, но, замерев на пороге и расслышав гнетущую тишину, расплакаться захотелось от безысходности. Уже знала: Денис воспользовался сектором «шанс» на барабане, и всё же позвонил родителям. И если папа был в командировке и никак посодействовать не мог, ведь беседа по телефону нужного внушения не даст, то вот мама… о-о… она умела надавить так, что беспрекословно признаёшь свою никчемность. И тишина… она была лишь очередным напоминанием о том, что к диалогу мать подготовилась основательно.

– Что ты здесь застыла? – Надменно проговорила она и включила свет, разрушая мнимое уединение.

Мама была очень красивой женщиной. Не в меру умной и идеально воспитанной. Она всегда держала голову прямо, спину ровно и была предельно собрана и холодна. Такой Алёна запомнила её ещё в своём детстве. Уже потом, когда отношения матери и дочери стали окончательно и бесповоротно разрушаться по каким-то непонятным причинам и неведомым обстоятельствам, об этом не задумывалась, и осталось только то самое, первое впечатление.

Мать всегда носила строгие платья, деловые костюмы и внушала мысль, что дочь должна придерживаться того же стиля и образа жизни, а вот Алёне отчего-то не хотелось поддаться. Наверно, потому и выбрала свободную профессию журналиста, отказавшись от навязчивой идеи родителей сделать себя врачом. Идеальная классическая причёска, вежливые полутона и аристократическая бледность… Яркая внешне и дерзкая глубоко внутри, Алёна сопротивлялась как могла, но в итоге всегда признавала более сильную натуру матери и, склоняя голову, шла на своеобразное заклание…

Так и сейчас… Мать властно сверкнула взглядом, холодно и предельно жёстко улыбнулась, после чего удалилась в отцовский кабинет, негласно предлагая двигаться следом. В кабинет Алёна всё же вошла, но вот поддаваться в этот раз намерена не была. Мысленно отгородилась от всего, что может быть сказано в эмоциональном порыве, смотрела прямо перед собой и в уме напевала какую-то давно забытую мелодию.

– Я разговаривала с Денисом. – Посчитала мать нужным огласить тему. – Что это за околесицу ты несла? Расстаться? Ничего глупее и придумать было нельзя. Я уже созвонилась с Самуилом Сергеевичем, Денискиным отцом. – На этом замечании мать сделала значительную паузу, мило улыбнулась и невинно опустила взгляд. Отчего-то она питала к влиятельному мужчине слабость. – Мы подумываем назначить свадьбу на середину июня. Это отличное время для начала новой жизни и достаточный перерыв для того, чтобы прочувствовать всю степень свалившегося на тебя счастья.

– Мам, ты хоть себя слышишь? – Криво усмехнувшись, Алёна всё же посмотрела на упрямо поджатые губы женщины. – О каком счастье ты сейчас говоришь?

– О том, что перенесёт тебя в беззаботное будущее. – Криво усмехнувшись, женщина сложила сцепленные в замок пальцы перед собой.

– Но я не об этом мечтала…

– Мечтала? – Мать выгнула бровь и напряглась. – Мечты приводят нас к неминуемой гибели. Во всех смыслах этого книжного выражения из дешёвого бульварного романа.

– А ты и такие читала? – Попыталась Алёна съязвить, но мать порыва не оценила, заметно напряглась и чуть нависла над столом.

– Я читала многое. – Многозначительно хмыкнула. – Хотя бы для того, чтобы сравнить и увидеть очевидные плюсы и минусы того или иного произведения. Как видишь, и из этих дешёвых книженций вышла своя польза. – Руками развела, будто очевидное доводя до ума. – Подумай, дорогая, что ты хочешь получить в будущем. Кем хочешь себя видеть, где находиться. – Проговорила заметно мягче, создавая впечатление дружеской беседы. – Я хочу быть спокойна за тебя. Потому предлагаю хорошо продумать, что ты скажешь Денису, когда он приедет, ведь такие разговоры вот так… ни на чём не основываясь, не ведут. И сказаны твои слова должны быть не по телефону, а именно при личной встрече. Постарайся, чтобы к тому времени в глазах стоял не этот протест, который сейчас ты так очевидно демонстрируешь, а сожаление о содеянном и мягкая истома. Мужчинам это нравится.

– Тебе-то откуда знать, что нравится мужчинам? – Сказанула Алёна в порыве и тут же язык прикусила.

О том, что между родителями уже давно сквозит безразличие, тоже не заметить было нельзя. Мать отца не любила и тот платил ей взаимностью, но они стойко и уверенно придерживались той политики, что крепкий брак полезен для успешного ведения бизнеса, светской жизни, и отступаться от намеченного курса намерены не были. У отца давно появилась постоянная любовница. Алёна её не видела, но мать обсуждала женщину с одной из своих бесконечных подруг. Сама же от измен воздерживалась, видимо, строгое воспитание не позволяло. Дед держал её в ежовых рукавицах.

Вспомнив деда, известного в былые времена государственного деятеля, Алёна заметно приободрилась и взглянула на мать уверенно и твёрдо.

– Я не буду с ним мириться. – Рукой проделала жест отрицания. – Не хочу.

– Не советую тебе так поступать. – Предельно тихо проговорила мать и угрожающе прищурилась. – Легко бросаться громкими фразами, зная наверняка, что за твоей спиной надёжный тыл. Как ты заговоришь, когда я лишу тебя этого тыла? Ведь могу, ты знаешь.

– Знаю.

Внутри что-то дрогнуло, но Алёна стиснула зубы, стараясь не подать вида.

– В таком случае тебя не удивит моё решение заблокировать твои кредитные карточки, отобрать телефон, который, на минуточку, – приподняла указательный палец, акцентируя внимание, – тоже оплачиваю я. Также в моих силах максимально сократить общение с подругами и друзьями вплоть до полного его отсутствия. – Бесстрастно перечислила всё, что может отвлечь, и лишний раз убедить в правильности принятого решения.

– Мне не пять лет!

– А если судить по поступкам, то интеллект именно на этом уровне. – Склонила она голову набок и не без удовольствия посмотрела на то, как тяжело Алёне даётся очередной отказ, который она всё же планировала высказать.

– Я могу идти? – Ожидаемо покорно выдавила из себя Алёна, на что мать благосклонно кивнула и устало взмахнула рукой, позволяя кабинет покинуть.

Оставшись одна, женщина устало вздохнула и почувствовала, как стремительно из неё уходит уверенность в озвученных словах. Конечно же, для дочери она хотела всего самого лучшего. А, главное, не дать ей совершить ошибок, которых сама Елизавета Леонидовна избежать не смогла. Следуя за чередой безрассудных поступков, ведомая всё теми же мечтами, о которых с таким азартом сейчас упомянула дочь, она осталась у разбитого корыта. И пусть её окружает роскошь, уважение друзей и недругов, но вот свою жизнь, собственное счастье она безвозвратно загубила. Как бы «дёшево» ни прозвучала эта фраза.

У неё был отцовский характер со свойственным ему упрямством, непокладистостью, твердолобостью. Тот же характер сейчас проявлялся и в поведении Алёны, а её задачей как матери, было этот бунтарский дух подавить на корню, уничтожить ещё в зачатке. Это избавит девочку от многих проблем, спасёт от бесчисленных ошибок, которые за собой ведёт этот протест.

Некрасиво пожевав губами, Елизавета Леонидовна поднялась из-за стола и из кабинета вышла, но тут же застыла, глядя на то, как дочь стоит в дверях с явным намерением уйти если и не навсегда, то точно надолго. Именно об этом говорила небольшая дорожная сумка в её руках и решительный, горящий взгляд.

– Дедушка оставил мне свою квартиру. – Продемонстрировала она до этого зажатые в руке ключи. – Я выложила новый телефон и все карточки. – Кивнула на белоснежную глянцевую полку в углу прихожей комнаты. – Только свою зарплатную оставила. Думаю, это всё же будет честно. – Мысленно своим действиям Алёна поддакнула и создала видимость уверенности. – Поживу пока отдельно, повзрослею… – Невесело усмехнулась, непрозрачно намекая на один из последних упрёков матери. – А потом поговорим.

Заключила в итоге и опустила взгляд, осознавая, что ни один мускул не дрогнул на лице матери, ни одной реальной эмоции не мелькнуло в глазах. Пусто и холодно рядом с ней. Даже попрощаться она не посчитала нужным и Алёна молча ушла. И тяжесть в душе осталась несмотря на, казалось бы, сброшенные оковы чужой власти над её собственными решениями. Не поняла и не распознала ступора матери, её растерянности и нежелания признать очевидные ошибки в воспитании. А ведь она действительно ошиблась и, спасая дочь от повторения своих собственных ошибок, буквально толкнула в ещё более серьёзные, основательные, которые будет не так-то легко исправить.

Алёна ушла. Что тут сказать… решение, которое казалось единственно верным и далось на удивление легко, сейчас волочилось следом, отдавая тяжестью железобетонной конструкции. Всё же Алёна была человеком мягким и податливым. Не по природе – по воспитанию. Сейчас только взбунтовалась и не уверена, что сможет стойко перенести все возможные последствия опрометчивых поступков. Вызванная ещё из дома машина такси, ожидала под подъездом. Услужливый водитель, вероятно, в надежде на щедрые чаевые, приятно улыбался и не смел грубить. Принял её сумку и устроил на заднем сидении. Не торопил, ожидая, пока клиентка опомнится и всё же назовёт маршрут следования или конечный адрес. Адрес Алёна знала, но только сейчас задумалась о том, что может по нему увидеть.

С дедом Алёна не общалась. Мама так решила. Она и сама с ним не общалась, видимо, затаив какие-то обиды ещё в юности, а уже потом, получив определённую степень независимости от авторитарного родителя, проявила характер во всей красе. Деда Алёна помнила по редким размытым воспоминаниям из раннего детства, а не так давно, чуть больше года назад, сообщили, что его не стало. Мать всплакнула, хотя и старалась сдержать маску равнодушия, отец тут же связался с адвокатами, желая узнать подробности завещания. А как себя вести Алёне, никто не подсказал, а она и не знала, ведь никогда прежде не теряла близких людей, да и можно ли было относить деда к близким? Родственник – это да, а вот в остальном… В общем, Алёна выбрала строгое тёмное платье, потопталась на пороге храма, пока проводили церемонию прощания, а на кладбище уже не поехала.

То, что квартиру дед завещал единственной внучке, никого из родни, в общем-то, не удивило, однако вскоре юристам отца пришлось явиться в суд, когда желающие оспорить завещание всё же нашлись. Стоит отметить, что против отца с его сворой, у этих самых желающих не было ни единого шанса, но сам факт всё же для Алёны был неприятен. Если бы спросили у неё, то непременно бы отказалась от наследства в пользу той женщины, которая ухаживала за болеющим дедом несколько последних лет, но отец даже рот Алёне открывать запретил. Сейчас она была ему отчасти даже благодарна, ведь пространство для манёвров, как оказалось, в подобной ситуации стало едва ли не единственным выходом и очевидным спасательным кругом.

Высотный дом в самом центре города встретил недружелюбными серыми фасадами. Нет, было, безусловно, красиво, но отделка начала прошлого века внушала трепет и содрогание, будто изначально дом планировался именно для государственных деятелей, знатных особ и состоятельных людей. Да так планировали, чтобы даже у проходящих мимо обывателей не осталось ни единого сомнения, для кого предназначено подобное архитектурное сооружение.

Объяснившись с бдительным вахтёром, прорваться на нужный четвёртый этаж всё же удалось. Отпирая замки, Алёна отметила ощутимую дрожь в пальцах, всё же она переступала порог не просто квартиры, не просто порог дедовского наследства, но и порог истории. На самом деле, пообщаться с дедом хотелось бы, но это она сейчас понимает, когда вляпалась во всю эту нелицеприятную историю. Когда совет нужен, поддержка, опытный взгляд, а тогда… тогда она строила планы, мечтала о карьере и была уверена в том, что со всеми трудностями справится сама. Ошибалась, что тут сказать. К подобному повороту явно готова не была, но отказываться от безумной в глазах всех остальных затеи, и не думала. Наоборот даже, план как-то легко сложился в голове и сейчас требовал непосредственного участия и немедленного исполнения. Но выделить несколько часов на знакомство с новыми условиями всё же являлось возможным.

Квартира впечатлила. Сказать по правде, что-то подобное она увидеть как раз и ожидала. Массивная дубовая мебель эпохи бурной дедовской молодости, которая идеально сочеталась с современными гаджетами, и пусть редкими, но верными дизайнерскими решениями переплетения стилей и эпох. Современная кухонная мебель, и тут же кожаные диваны, стулья с высокими резными спинками, зеркала и картины в массивных золочёных рамах. Последнее, к слову, было слишком вычурно для идеалистически настроенного члена партии, но, видимо, подобную роскошь позволить себе дед всё же мог. Привлёк внимание и слой пыли, что собрался за год запустения, но на качестве, на общем впечатлении это практически не отразилось. Здесь всё было основательным и будто с характером, со своей историей. Уюта пока не чувствовалось, слишком незначительной самой себе казалась Алёна среди всех этих элементов, но убеждала себя в том, что это поправимо и в скором будущем она по достоинству займёт почётное место в длинном списке именитых предков.

Знакомство с квартирой выдалось каким-то сухим и непродолжительным. Никаких личных вещей, записей, что могли бы поведать о деде, как о человеке, найдено не было. Сейф в кабинете наглухо заперт, а редкие вещи, всё же попадающиеся на глаза, никакой смысловой нагрузки за собой не несли. А мысли… эти неуёмные мысли, то и дело, возвращались к Бортновскому. Не к нему лично… его фигура как большого политика Алёну интересовала мало, а вот некоторые поступки, не красящие его как человека, позиционирующего себя как гражданина с кристально чистой репутацией… Вот это привлекало особенное внимание. Через скольких он переступил на пути к успеху? Сколько статей уголовного и гражданского кодекса позволил себе не заметить, проигнорировать?

За подобными рассуждениями не заметила, как принялась листать подборку старых газет. Единственный элемент, пожалуй, что сохранился после целенаправленной уборки, зачистки. Алёна и сама не сразу приметила серую стопку в нижнем ящике стола, но вскоре осмысленно и заинтересованно принялась изучать то, что, вероятно, ещё её дед со свойственным ему усердием и трудолюбием подшивал в единую композицию.

Газеты советских времён привлекали мало, там было больше общего плана, идея, смысл. А вот то, что датировано новым веком… вот здесь буйство красок, полёт фантазии… В некоторых статьях дед жёстко критиковал правительство, в некоторых призывал народ объединиться – видимо, не сразу отошёл от массовой политики партии. За последние года три до смерти, в основном был замечен как инициатор реформ и деятель, успешно их внедряющий.

Дыхание спёрло от возмущения в момент, когда на одном из фото статьи рядом с дедом узнала Бортновского. Тот пожимал ему руку с предовольным видом и будто что-то нашёптывал на ухо, а дед в ответ с сосредоточенным видом кивал. Так только казалось, но едва ли Алёна была далека от правды, всё же это политика и смысл фотографии должен формироваться на уровне подсознания, а не основываться на догадках. Пробежавшись по тексту статьи скорым взглядом, и искомую фамилию удалось обнаружить. А весь смысл сводился к тому, что дед якобы выбрал приемника. «Ну да, как же!» – мысленно хмыкнула Алёна и презрительно сощурила глаза. Правда, оценив те немногие события, которые всплыли в памяти, пришла к неутешительному выводу, что примерно в то время Бортновский и вышел на передний план в политической жизни области. А её дед вскоре скончался от сердечной недостаточности. Неуёмная фантазия тут же провела параллель между событиями, но здравый рассудок тут же эту параллель перечеркнул. А вот тот факт, что Бортновский всё же воспользовался обаянием, определённой долей ума и немереной хитростью, чтобы расположить деда, не сомневалась.