Будни ГКБ. Разрез по Пфанненштилю

Приемная комиссия экономического факультета МГУ встретила Ксению гомоном и суетой. По широким коридорам третьего учебного корпуса на Воробьевых горах с озабоченными лицами сновали толпы абитуриентов, чьи мысли были заняты только одним – любой ценой взять эту неприступную цитадель и стать своим в старейшем храме науки.

При виде такого количества поступающих Ксюша застыла в недоумении. «Батюшки святы, неужели они все на экономический? – с ужасом думала она, стоя в самом центре оживленной, весело гудящей толпы. – Может, пока не поздно – домой? Если потороплюсь, еще успею на вечерний поезд, но ведь тогда придется навсегда распрощаться с мечтой об учебе в Москве, второго шанса мне никто не даст…»

– Эй, ты чего, заснула? – Худенькая темноволосая девушка вернула Ксюшу к реальности, больно ткнув ее локтем в бок. – Освободи дорогу, дома спать будешь!

– Простите, пожалуйста, задумалась, – извиняющимся тоном пробормотала Ксения, отступая назад, – такое количество народу просто ввело меня в ступор.

– Не местная, что ли? – уже более дружелюбно поинтересовалась девушка.

– Ага, из Архангельска, а что – так заметно?

– Свояк свояка видит издалека. Тебе документы подать?

– Да, на экономический.

– О, коллеги! Тогда марш за мной. Кстати, я Ира, а тебя как звать?

– Ксения… Ксения Астахова.

– Не дрейфь, Ксюха, прорвемся! Ты, главное, держись поувереннее и не тушуйся, тут на одного москвича трое приезжих приходится, так что мы их численностью возьмем, – и, подхватив Ксению под руку, девушка решительно направилась в сторону приемной комиссии экономического факультета МГУ.

– Ну вот и все, а ты боялась, – убирая папку с документами в рюкзак, Ира бросила быстрый взгляд на часы, – о черт, опять опаздываю, ладно, Ксюх, пока, скоро увидимся.

– Погоди, Ир, я тебе очень благодарна. Знаешь, ведь от всей этой суеты у меня уже появилась подленькая мыслишка сбежать домой, и если бы не ты…

– Ладно тебе, – отмахнулась Ирина, – оставь при себе свои благодарности, это я теперь такая шустрая, а в прошлом году после провала сама чуть не рванула обратно в Воронеж. Спасибо тетке, быстро мозги вправила. Слушай, а тебе сейчас куда? Давай по дороге поговорим?

– Мне… – Ксения растерялась. – Да вроде некуда…

– Погоди, ты где остановилась? У тебя родственники в Москве есть?

– Неа.

– Во дела! Где ж ты ночевать собираешься?

– Еще не решила. Может, на вокзале…

– Ага, до первого мента, – саркастически заметила Ирина и, тяжело вздохнув, пробормотала: – Свалилась же ты на мою голову, ума не приложу, что с тобой делать. К тетке нельзя, у нее всего одна комната, да и сама я живу там на птичьих правах…

– Ты за меня не волнуйся, беги, я как-нибудь устроюсь, – пролепетала Ксения, которой было очень неудобно нагружать своими проблемами эту совершенно незнакомую, но такую отзывчивую и чуткую девушку. – У меня деньги есть, пойду поищу недорогую гостиницу…

Но Ирина словно не слышала робких возражений новоиспеченной подруги, она была погружена в свои мысли. Неожиданно ее лицо расплылось в широкой улыбке.

– Придумала! – завопила она. – Я все придумала! Мы устроим тебя на работу. Так, быстро хватай сумку, и рвем в агентство, да пошевеливайся, копуша, они через полтора часа закрываются.

– На какую работу? Кем? – Ничего не понимающая Ксюша все же поддалась напору Ирины и, перебросив через плечо сумку с нехитрыми пожитками, рванула к метро, пытаясь на ходу выяснить подробности.

– Да какая разница кем – няней, домработницей, кухаркой… Кстати, ты готовить умеешь? Хотя это неважно!

– А что же, по-твоему, важно?

– Важно, – Ирина притормозила и подняла вверх указательный палец, – чтобы хозяева искали обслугу с проживанием…

Из агентства по подбору персонала, где вот уже почти год Ира Морозова трудилась почасовой няней, девушки вышли только вечером, усталые, но очень довольные. В кармане у Ксении лежала заветная бумажка с адресом и телефоном Маргариты Владимировны Колосовой, которая за существенную скидку согласилась взять будущую студентку к себе в домработницы и даже пообещала выделить ей отдельную комнату.

Поздно вечером, засыпая в чужой кровати, в доме совершенно незнакомых людей, в огромном, не щадящем провинциальных простушек городе, Ксения пыталась осознать произошедшее. Неужели она все-таки сделала это, добралась до Москвы, сдала документы в университет и даже нашла работу и крышу над головой? Ей с трудом верилось, что она, домашняя девочка из далекого Архангельска, вскоре станет студенткой лучшего вуза страны и у нее начнется новая, полная событий, взрослая жизнь. «А ведь я, как Михайло Ломоносов в юбке, – практически проваливаясь в сон, с улыбкой подумала Ксюша, – приехала покорять Москву с маленьким чемоданчиком и кучей амбиций. Хорошо хоть, в отличие от моего великого земляка, мне не пришлось добираться до столицы пешком. Все-таки что ни говори, спустя почти три столетия человеку стало куда проще идти к заветной мечте…»

Глава 5

Дела больничные

В дверях восьмой палаты Ульяна столкнулась с Надеждой Ласточкиной, молоденькой медсестрой, всего год назад окончившей училище. Больше всего на свете Наденька боялась показать свою некомпетентность, поэтому часто совершала глупые промахи и ошибки, которых легко можно было бы избежать, посоветуйся она со старшими товарищами.

– Ульяна Михайловна! Я думала, вы уже ушли, время-то шестой час, – голос Надежды звучал испуганно, – знай я, что вы в больнице… Это мне Абрам Семенович велел…

– Все потом. Что случилось?

– Тут Астахова сцену устроила, плакала, рыдала…

– Ясно. Вколола что?

– Как обычно, диазепам внутривенно. Что, зря? Ульяна Михайловна, не надо было? Ну так она орала на весь этаж…

Молча отодвинув в сторону растерянную медсестру, Караваева шагнула в палату.

– Посторонние, освободите помещение, пожалуйста! – строго скомандовала она, окидывая быстрым взглядом притихших посетителей. Неожиданно одно лицо показалось ей до боли знакомым.

– Леля! – не удержалась она от возгласа. – Ты что здесь делаешь?

– А я боялась, не узнаешь. К тебе сегодня подругу мою положили, Варвару Воронцову, вот пришла навестить.

– Как тесен мир! Посиди в коридорчике, освобожусь – поболтаем.

Дождавшись, когда все родственники выйдут и в палате останутся только пациентки, Ульяна присела на краешек кровати Ксении. Девушка лежала лицом к стене, она уже не плакала, но дыхание ее было тяжелым, плечи изредка подрагивали, а из груди время от времени вырывались сдавленные всхлипы.

– Ксения! – Ульяна коснулась ее плеча. – Вы меня слышите?

Ответа не последовало.

– Да без толку все это, Ульяна Михайловна, – не удержалась Катерина, – спит она. Ей как Надька укол вкатила, она почти сразу отключилась.

– Понятно. Ну тогда, может, вы мне расскажете, что тут произошло? – Уля обвела подозрительным взглядом троих соседок Ксении по палате. – Кто довел Астахову до такого состояния?

– Это все та тетка! – тут же выпалила Катерина. – Она уже навещала Ксюшу в первый день, как только ее к нам положили. Пришла вся расфуфыренная, будто не в больницу, а на прием к английской королеве, так Ксюха с ней разговаривать отказалась, отвернулась к стенке и молчок. А сегодня, смотрю, она снова пожаловала, села на кровать, наклонилась и давай что-то на ухо Астаховой нашептывать. Та слушала, слушала, а потом как вскочит, да как начнет рыдать. Тетка струхнула, с кровати прыг и к дверям, стоит, с Ксюхи глаз не сводит и все твердит: «Одумайся, пока не поздно, это же в твоих интересах». Ну а как Ксюша в истерике биться начала, она тут же ходу из палаты, и правильно сделала, наша-то тихоня ей вслед стаканом запустила. На шум Амбрам Семенович прибежал, он, кстати, с той дамой в дверях столкнулся, и по-моему, они даже о чем-то поговорили в коридоре, хотя… – Катерина задумалась, – может, мне это и померещилось, гул в палате стоял страшный – Ксюша рыдает, родственники охают, мы с девочками в полном шоке…

– Спасибо, Катя, все понятно, – устало прервала словесный поток Ульяна Михайловна, а про себя подумала: «Будь на то моя воля, запретила бы все посещения родственников, от них никакой пользы, один только вред и сплошная антисанитария».

Она снова повернулась к Астаховой. Дыхание девушки выровнялось, пульс замедлился, всхлипы прекратились, пациентка крепко спала. «Зря успокоительное вкатили, – поморщилась Ульяна, – не люблю я эти транквилизаторы, достаточно было просто удалить из палаты источник раздражения. Однако странно: Ксения показалась мне вполне уравновешенной особой, с чего вдруг такие выходки?» Ульяна Михайловна отлично помнила, как несколько дней назад по «скорой» с подозрением на апоплексию яичников к ним поступила восемнадцатилетняя Астахова. В тот вечер Ульяна как раз дежурила и потому лично осматривала девушку. Караваева обладала практически фотографической памятью, и сейчас, стоило ей прикрыть глаза, она словно видела перед собой медицинскую карту пациентки. Ультразвуковое исследование подтвердило наличие небольшого количества жидкости в животе, а самое главное, у Астаховой обнаружилась редкая аномалия – отсутствие одного яичника, о таком Ульяна читала только в учебниках, на практике же столкнулась впервые. «При гинекологическом осмотре – слизистые оболочки нормальной окраски, матка обычных размеров, на стороне апоплексии пальпируется болезненный, слегка увеличенный яичник. Своды влагалища нависают, тракции за шейку матки резко болезненны. В клиническом анализе крови отмечается снижение уровня гемоглобина и незначительное увеличение лейкоцитов. Диагноз: апоплексия яичника, средняя форма. Показано консервативное лечение и наблюдение». Ульяна собственноручно сделала эту запись в медицинской карте пациентки, но сейчас, глядя на девушку, ее почему-то стали терзать сомнения. Эти сомнения не имели каких-либо оснований и логического объяснения, просто странное чувство, которое кто-то называет интуицией, а кто-то – профессиональным чутьем, вдруг заставило Ульяну усомниться в собственном решении. «У нас она третий день, – размышляла Караваева, не спуская глаз с мирно спящей девушки, – консервативное лечение идет полным ходом, а боли не прекращаются. Правда, курс еще не закончен… – Пальцы доктора нервно барабанили по столу. – В любом другом случае ни за что не стала бы тянуть, с такими показаниями только резать, но тогда своих детей у нее уже не будет… Ладно, – наконец решилась Ульяна, – за ночь ничего не случится, а утром во время обхода покажу ее Нейману…»