Будни ГКБ. Разрез по Пфанненштилю

Вдруг Аллочка улыбнулась и, отодвинув в сторону чашку, проговорила:

– А что, по-моему, отличная идея, у нас Лерочке будет гораздо лучше.

Павел облегченно выдохнул и, вскочив из-за стола, бросился к жене.

– Какая же ты у меня умница, – тихо прошептал он, нежно обнимая Аллу, – а я-то, дурак, боялся, что ты будешь против.

– Как можно, Паш, Лера же твоя дочь. Только знаешь, это вопрос очень деликатный, мы все должны хорошенько продумать, поэтому давай не будем торопиться…

– Как скажешь, я даю тебе карт-бланш, в таких делах вы, женщины, куда опытнее нас, мужиков…

После этого разговора у Павла словно гора свалилась с плеч, теперь его совесть была чиста и ничто не мешало ему наслаждаться тихим семейным счастьем. Когда придет время, Аллочка все сделает лучшим образом и они заживут одной дружной семьей, надо только набраться терпения и немного подождать…

Это «немного» растянулось на долгие годы. Нет, Сорская открыто не выступала против переезда падчерицы на Сокол, для этого она была слишком хитра, однако всякий раз находились серьезные и объективные причины, чтобы отложить это событие на неопределенное время.

– Александра Аркадьевна слишком привязана к внучке, мы должны ее хорошенько подготовить, верно, Паш?

– Лерочка часто болеет, а на Тушинской у нее отличный участковый, который ведет ее с самого детства, мы не можем рисковать здоровьем ребенка.

– Лера учится в хорошей спецшколе, сорвав ее в старших классах, мы рискуем испортить ей аттестат, подумай о будущем дочери!

Аргументы Аллы были настолько весомы и бесспорны, что Павел всегда соглашался с женой, а потом… Потом девочка выросла, и необходимость переезда отпала сама собой. Нет, это не значит, что все это время Лера не общалась с отцом, Павел часто звонил ей, регулярно помогал деньгами, изредка Лерочка проводила на Соколе выходные, однако благодаря стараниям мачехи она чувствовала себя там неуютно и так и не стала «своей» в новой семье отца.

Но как известно, жизнь порой преподносит человеку удивительные сюрпризы, и спустя много лет именно Алла Сорская стала инициатором их тесного общения. У Леры, несмотря на все выпавшие на ее долю испытания, жизнь сложилась вполне удачно (видимо, в небесной канцелярии посчитали, что девочка свое отстрадала). Окончив школу, она поступила на курсы бортпроводников «Аэрофлота», а спустя полгода уже работала на внутренних рейсах. Доброжелательная девушка с хорошей фигуркой, милой улыбкой и отличным знанием английского быстро продвигалась по карьерной лестнице. К двадцати пяти годам Валерия уже летала старшим бортпроводником на Аэробусе 319 в страны Европы, Америку и Китай. Именно во время одного из таких длительных полетов она встретила Вадима Троепольского, молодого перспективного бизнесмена, чья компания давно стала международной и имела филиалы по всему миру. Он сидел в первом ряду бизнес-класса и во время инструктажа не сводил восторженных глаз с очаровательной стюардессы. Хотя чему тут удивляться – из худенькой неловкой девчонки Лера превратилась в настоящую красавицу, высокую, стройную, с царственной осанкой и копной пышных, коротко постриженных волос цвета меда. В тот момент, когда Лера подошла к Вадиму и с очаровательной улыбкой предложила шампанское, он, человек основательный и серьезный, не привыкший жить эмоциями, вдруг понял, что пропал и что если эта прекрасная девушка не станет его женой, он будет жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Вот так в одночасье, словно Золушка из волшебной сказки, Лера стала женой богатого и влиятельного человека, оставила работу и переехала из крохотной квартирки в двухэтажный особняк в поселке художников.

А вот судьба Эльвиры, чей покой и благополучие так зорко охраняла Алла, напротив, сложилась весьма неудачно. В восемнадцать она выскочила замуж, быстро развелась и теперь вела разгульный образ жизни, плавно перетекая из одного несерьезного романа в другой. Тут-то Сорская и вспомнила о своем родстве с Лерой и решила, что Элечке будет очень полезно поближе пообщаться со сводной сестрой и ее мужем бизнесменом – как знать, может, в кругу их обеспеченных друзей найдется достойная партия и для нее. На счастье, поселок художников находился в десяти минутах ходьбы от дома Цветаевых, что весьма облегчило Алле задачу. Пару раз она как бы случайно встретила Троепольских, прогуливающихся по парку, пригласила их в гости, потом сама заскочила на чай и даже стала вечерами позванивать падчерице, чтобы справиться о самочувствии – ведь та была на третьем месяце беременности. Честно сказать, Лера не испытывала восторга от неожиданно вспыхнувшей любви мачехи, но природный такт и старомодное воспитание Александры Аркадьевны не позволяли ей оттолкнуть чересчур навязчивую родственницу. А потом произошло печальное событие, которое еще сильнее сблизило Аллу с Троепольскими. На двенадцатой неделе у Леры случился выкидыш, и Сорская приняла беду падчерицы близко к сердцу, вместе с Вадимом она навещала ее в больнице, разговаривала с врачами, варила куриный бульон, в общем, как могла проявляла участие. Троепольскому было приятно, что кто-то, кроме него, переживает и заботится о его жене, к тому же некоторые вопросы Лере было куда сподручнее обсудить с женщиной. В глазах Вадима из «надоедливой мачехи и неприятной тетки» Алла Сорская превратилась в «друга семьи и незаменимого помощника». Поэтому он ни секунды не сомневался, к кому обратиться за помощью, когда через несколько месяцев после выкидыша у Леры возобновились кровотечения, а по вечерам стала подниматься температура. Алла тут же обзвонила знакомых и убедила Вадима не связываться с новомодными клиниками, а устроить жену к проверенному и надежному Борису Францевичу Нейману. Так Валерия Троепольская оказалась в восьмой палате отделения второй гинекологии Городской клинической больницы.

Глава 4

Ксения

– Какая милиция, Ксюх! Ты не дури и глупостей не болтай! – глядя в глаза подруге, с напором произнесла Лада. – Слышишь меня? Никакое это не воровство. Вот если бы ты кошелек чужой стырила или в карман к кому залезла, тогда другое дело! Да я бы первая тебя позором заклеймила и ментам сдала, не посмотрела бы, что дружим с самого детства! Тебе же, дурехе, в кои-то веки счастье привалило, удача! Может, это божий подарочек, – прикрыв рот рукой, Лада захихикала, – как там говорится – «за труды твои праведные», ну и за примерное поведение. А от такого, сама посуди, грех отказываться!

– Ох, Ладка, не богохульствуй! – одернула подругу Ксения. – Тебе все шуточки, а я чувствую себя настоящей воровкой.

– Ну точно, – делано серьезным тоном заметила Лада, – форменная Сонька Золотая ручка, просто одно лицо, и как я раньше-то не догадалась! – Она со смехом обняла подругу. – Эх, Ксюха, Ксюха, горе ты мое. Другой бы на твоем месте от счастья до потолка прыгал да список покупок составлял, а ты слезы льешь…

– Какой там список покупок! – отмахнулась Ксения. – Я так не могу, понимаешь, это нечестно, деньги-то чужие…

Девушки сидели в Ладиной комнате, в углу тихо бормотал телевизор, горела настольная лампа, с кухни вкусно пахло ванилью и корицей – это Ладина мама пекла свой фирменный яблочный пирог. Ксения закрыла глаза и на минутку представила, что последних двух часов попросту не было в ее жизни, ей все померещилось, привиделось в страшном сне. Сразу после оглашения результатов ЕГ она не побежала в свой любимый парк, чтобы немного побыть одной, помечтать о будущем и еще раз проштудировать залистанный до дыр справочник для поступающих в вузы Москвы, нет, она сразу, как и договаривались, помчалась к лучшей подруге. Вот они сидят, закрывшись в Ладкиной комнате в предвкушении яблочного пирога, слушают музыку, выбирают фасон для выпускного платья, и нет никаких денег, никаких страхов и терзаний. Боже, как хорошо и спокойно…

– Ксюх, ты что, заснула? – Лада больно толкнула подругу в бок, тем самым вернув ее к реальности, и деловым тоном скомандовала: – Знаешь что, расскажи-ка ты мне все с самого начала, подробно и по порядку! Итак, после объявления результатов ЕГ ты отправилась в парк…

– Да, ребята решили отметить это дело в кафе, но у меня не было настроения идти с ними. Представляешь, Зоя Павловна сказала, что я лучшая, лучшая во всей параллели, а может быть даже за последние несколько лет! Что меня ждет большое будущее и что сам ректор Поморского университета хочет поговорить со мной.

– Кто бы сомневался, – фыркнула Лада, – таких батанов еще поискать надо!

– Ты не представляешь, от слов директрисы мне просто голову снесло, захотелось побыть одной, все хорошенько обдумать, взвесить. Мысли роились в голове, словно взбудораженные пчелы. Как быть, послушаться маму и поступать на вечернее здесь в Архангельске или все-таки рискнуть и рвануть в Москву? Знаешь, Лад, меня всю трясло от возбуждения, казалось, что решение надо принять сегодня, именно сейчас, что от этого зависит вся моя дальнейшая жизнь. На какое-то время я совершенно забыла обо всем, о маме, о Маруське, о своих обязательствах перед ними, думала только о будущей красивой жизни в столице и об учебе в МГУ, на меньшее на тот момент я была не согласна. Ну скажи, разве это не безумие? Не бредовая идея? – Ксения уставилась на подругу, ожидая от той поддержки.

– Представь себе нет, – решительно отрезала Лада. – Кому тогда учиться в университете, если не тебе?! Ладно, об этом потом, дальше давай.

– А что дальше? – Ксения уныло пожала плечами. – Я тебе уже говорила… Прогулка пошла мне на пользу. Бесцельно бродя по пустынным аллеям, я потихоньку спускалась с небес на землю, эйфория от красивых слов директрисы прошла, я смогла снова мыслить здраво. Ну куда я отсюда уеду, на кого оставлю маму, Марусю? И самое главное, на какие шиши? Допустим, на билет Архангельск – Москва я еще наскребу. Бог с ним, с выпускным платьем, обойдусь, а дальше-то что? В Москве мне надо где-то жить, что-то есть, в общем полнейшая утопия…

– Ксюх, не томи! – одернула подругу Лада. – Переходи уже к основной части марлезонского балета.

– В общем, когда я выходила из ворот парка, решение было принято. Остаюсь в Архангельске, поступаю на вечернее, ищу работу, и тут…

– Стоп! – прервала ее Лада. – С этого момента поподробнее. Ты подошла к автобусной остановке…

– Вернее будет сказать – подползла, – хмыкнула Ксения, – приподнятое настроение сменились апатией и усталостью, ноги гудели. Лавка на остановке оказалась испачкана краской, и тогда я просто опустилась на корточки. И вдруг увидела под ногами что-то черное, напоминающее мужское портмоне. Я протянула руку и подняла потрепанный кожаный кошелек. Знаешь, Лад, у меня и в мыслях не было присваивать чужое, просто там могли быть какие-то документы или визитки, по ним я смогла бы определить владельца.

– Прекрати оправдываться, – буркнула Лада, – будто я тебя не знаю. Ты скорее свое отдашь, чем чужое возьмешь, малахольная, одним словом… Так документов в кошельке не оказалось, только деньги, верно?

– Верно! – прошептала Ксения. – Много денег, целая пачка! И как назло, вокруг ни души, видимо, автобус недавно ушел, а следующий только через полчаса…

– Значит, на остановке тебя никто не видел? – уточнила Лада.

– Нет, точно никто, я ведь как кошелек нашла, тут же бросилась бежать. Хотела сразу в милицию, но потом передумала, решила сначала с тобой посоветоваться.

– И правильно сделала! – Лада старалась говорить спокойно и убедительно. – Ты, Ксюх, пойми, владельца этих денег все равно не найти, а для тебя это шанс, может быть, единственный в жизни. Езжай в Москву, поступай в свой университет, учись и становись великим ученым, а маме с Марусей ты и из Москвы сможешь помогать, уж там возможностей побольше, чем в нашем захолустье…

Всю следующую ночь Ксения не спала. Ее терзали муки совести, одолевали сомнения, а деньги, спрятанные под матрасом, жгли спину. С трудом дождавшись утра, она помчалась в храм Всех Святых за стадионом на улице Суворова в надежде успеть до утренней службы поговорить с батюшкой, уж он-то точно вправит ей мозги и научит, как правильно распорядиться найденным богатством. Отец Владимир хорошо знал всю семью Астаховых. Когда семь лет назад брошенная мужем и обиженная на весь белый свет мать Ксении Надежда пришла в этот храм (не по зову сердца, а просто потому, что идти больше было некуда), именно отец Владимир помог ей обрести веру, веру в Бога, в людей, в собственные силы. С тех пор церковь стала для Надежды вторым домом, только здесь она чувствовала себя спокойно и защищенно, здесь у нее были друзья, сюда же она привела своих дочерей – девятилетнюю Ксению и трехлетнюю Марусю – в надежде, что Господь будет щедр и милостив хотя бы к ним. Отец Владимир сразу приметил умненькую, не по годам развитую Ксюшу и старался уделять ей как можно больше внимания, ведь девочка росла без отца, а мать целыми днями пропадала на работе. В свободные часы он вел с ней долгие серьезные беседы обо всем на свете: о Боге, о Вере, о любви и справедливости, и именно к его мнению Ксения прислушивалась и считала истинно верным.

– Ксюша?! – Отец Владимир очень удивился, увидев девушку в столь ранний час перед Тихвинской иконой Божьей Матери. – Что-то случилось? С Марусей или с мамой?

– Нет, с ними все в порядке, просто… – Она замялась, пальцы нервно теребили край наспех повязанного платка, – видите ли, отец Владимир, мне очень нужно поговорить с вами. Вы могли бы уделить мне немного времени? Я понимаю, служба…

– Давай-ка мы с тобой, Ксюшенька, для начала присядем, в ногах правды нет. – Отец Владимир видел, насколько расстроена и встревожена девушка, он взял ее за руку и подвел к укромной скамейке в дальнем уголке храма. – Тут нас никто не потревожит, рассказывай…

Слушая сумбурный и сбивчивый рассказ Ксении, отец Владимир думал о том, какая судьба ждет эту умненькую и одаренную девушку дома, в Архангельске. Измученная вечным безденежьем Надежда наверняка не даст ей поступить в университет, попросит поработать годик-другой, чтобы хоть как-то свести концы с концами, она по доброте душевной согласится и взвалит на себя заботы о младшей сестренке и маме. Бытовая рутина затянет ее с головой, лучшие годы будут упущены, а Богом данный талант пойдет прахом…

– В общем, вот они, эти деньги, заберите! – Ксения расстегнула простенький дерматиновый рюкзачок, висевший у нее на плече, и достала оттуда злополучное портмоне. – Пусть они пойдут на благое дело, и умоляю… – она подняла на батюшку полные слез глаза, – не судите меня строго, но был момент, когда я чуть не присвоила их себе, а ведь воровство – великий грех!

– Все верно, воровство – это грех, – после небольшой паузы неторопливо проговорил отец Владимир, – но разве ты воровала? – Он будто не замечал протянутой руки с кошельком. Он смотрел девушке прямо в глаза и видел в них удивление, испуг и смятение. – Ты хочешь, чтобы деньги пошли на благое дело?

– Да, – неуверенно кивнула Ксения, все еще не понимая, к чему ведет батюшка.

– Тогда бери их, езжай в Москву и поступай в университет. Господь дает тебе шанс, не упусти его!

– Я не могу! – От изумления она чуть не выронила кошелек из рук. – Не имею права…

– Ты не имеешь права зарывать в землю свой талант, – назидательно произнес отец Владимир, – поэтому спрячь деньги и делай, что я говорю.

– А как же мама, Маруся? Как они без меня?

– За них не волнуйся, о твоей семье мы позаботимся…

Так Ксения Астахова, совершенно неожиданно для самой себя, оказалась в поезде Архангельск – Москва, который увез ее из родного дома в светлое будущее…