Селия

Да, у меня не было романтичных и воздушных замков в голове о том, что все произошедшее было сделано ради «прекрасной» меня.

– Мне импонирует ваша стойкость и проницательность, тира. Я не рассчитывал на подобную удачу и буду признателен за дальнейшую помощь.

– Помощь в чем? – с долей удивления уточнила я.

Голос генерала стал звенящим от сдерживаемой злости:

– В сборе доказательств двуличия Калеба Торнтона и всего того, что он успел совершить. Несколько лет я тайно веду личное расследование, чтобы предоставить материалы Королю, но этот суче…, простите, действует очень аккуратно и идеально заметает следы.

«О, да тут целая кровавая вендетта! Что же он сделал тебе лично, Черный ворон?»

Мои мысли текли вяло и отстраненно, спокойно добавляя к образу Калеба новые жуткие черты, о которых я не догадывалась, будучи… как он тогда сказал? Будучи «влюбленной, словно кошка». На губах расцвела горькая усмешка, и Доэрти внимательно посмотрел на собеседницу:

– Тира?

Я поняла, что задумалась слишком глубоко и вернула себя в реальность.

– Что именно вы от меня хотите? – устало спросила.

– Во-первых, для общества я продолжу за вами ухаживать, что позволит нам поддерживать связь и обмен новостями. А во-вторых, я прошу вас не разрывать сейчас контакты с Торнтоном и сделать вид, что все идет по его плану. Это даст мне время и усыпит его бдительность.

Услышав последнюю часть, я нервно сжала руки в комок, переплетая пальцы и опуская глаза, чтобы негромко сказать:

– Не думаю, что у меня получится.

– Это продлится недолго, – не позволил мне отступиться Ворон. – Я уверен, что сегодня-завтра он захочет с вами встретиться и поговорить. Вам всего лишь надо вести себя как обычно, естественно.

– Как обычно… – повторила я, переводя взгляд в окно.

«Да ты просто железный чурбан и сухарь!» – подумалось с возмущением, но вслух я сказала:

– Хорошо.

– Тогда, буду ждать от вас записку, – поднялся мужчина и с легким поклоном вышел из комнаты.

«Снова не попрощавшись».

После того, как хлопнули двери, я прошла в Главный зал и застыла перед парадным портретом родителей в золоченой раме, задирая голову к стене. От отца мне достались серые глаза и подбородок, а от мамы волнистые каштановые волосы.

Я все смогу, пора брать себя в руки.

«Без вас так тяжело…»

Генерал не зря был великим стратегом и, как он и предрек ранее, скоро мне вносили на блестящем подносе цветущую ветку шиповника с привязанной к ней запиской от Калеба, в которой он просил разрешения заехать и справиться о моем самочувствии.

Первые минуты я безучастно смотрела на содержимое подноса, как на ядовитую змею, не желая прикасаться ни к чему, что имело какое-либо к Нему отношение.

«Противно!»

Но, пересилив себя, я развернула тонкий лист дорогой бумаги, благоухающей терпкими благовониями. Раньше я бы даже тайно прижалась к бумаге лицом, чтобы поглубже вдохнуть волнующий аромат. Идиотка! Но теперь меня буквально подташнивало от знакомого запаха.

Я присела за трюмо и летящим почерком написала короткую ответную записку о том, что буду рада видеть тира в своем саду и отдала ее посланнику.

«Приличия, приличия, господа».

Часа через полтора мне передали, что тир Торнтон ожидает в беседке, я по привычке остановилась около зеркала, поправляя локоны и сразу же себя одергивая: «Не для него!» и вышла в сад, развернув плечи.

Сквозь ажурные стены беседки светились русые волосы и я на миг замешкалась, собираясь с силами и пытаясь легкомысленно улыбнуться.

– О, милая Сели! – воскликнул Калеб кидаясь ко мне с намереньем схватить за руки, но я быстро прижала их к груди, якобы в волнении, потому что даже у моей выдержки были свои пределы.

– Я поспешил к Вам, как только узнал. Это чудовищно! – продолжал заливаться сладкоголосый соловей. – Как вы?

«Мой ход в нашей комедийной оперетте».

– Я так жалела, что вас не было в городе, – откликнулась я, незаметно увеличивая расстояние между нами. – Я так испугалась, все произошло очень неожиданно. И Его Величество!

– Да, да, я понимаю. Но драгоценная Сели…

– И боюсь, что продолжаю находиться в ужаснейшем волнении, – перебила я мужчину, патетически прикладывая ладонь ко лбу, как делали другие дамы. – Мои мысли и чувства столь сумбурны, что я не могу разговаривать! О-о-о, простите меня!

И прижав платок к сухим глазам, побежала обратно к дому огибая кусты жасмина.

Мне кажется, получилось достаточно «глупо» и романтично, в духе светского романа о любви. Пусть мои мысли и были циничны, но, прикрыв дверь, я все же прижалась к ней спиной, закрывая глаза и позволяя себе нормально глубоко дышать, успокаивая сердцебиение.

«Видеть его так близко. Та же улыбка, тот же взгляд, словно ты одна единственная в целом мире… Как все это мерзко!»

Чуть придя в себя, я написала более подробное письмо генералу, отчитываясь о своих действиях и о приезде Калеба. И получила вечером сдержанный ответ с приглашением завтра совершить официальную прогулку по городскому парку.

«Это будет новость дня, я уверенна. Жуткий Черный Ворон и бедная тира на вынужденном свидании».

Я прыснула и направилась выбирать подходящий случаю наряд, который будет затем обсуждаться во всех гостиных.

Глава 4

Генерал снова появился с пошлым букетом из бордовых роз, и я не смогла не нахмуриться, принимая подарок и говоря положенные слова благодарности, что не осталось незамеченным.

– Тира вы не любите цветы или я делаю что-то неправильно? – задал прямолинейный вопрос мрачный Ворон.

Я застегнула крохотную пуговку на левой перчатке и подняла глаза к мужчине:

– Я бы так не сказала, глубокоуважаемый генерал, но если позволите, подобные букеты чересчур банальны и не несут в себе никакого глубокого смысла. Пойдемте?

Гордо прошествовала я мимо высокой фигуры в черном и первая шагнула за порог. Сегодня я выглядела идеально от кончиков туфелек до маленькой шляпки на голове, завершающей образ молодой леди из высшего общества. Что тоже не ускользнуло от Доэрти, хотя он и не стал бы озвучивать мысли вслух. Но почему-то было приятно видеть ее цветущей и уверенной, особенно после болезненной и вымученной хрупкости при последней встрече.

Я оперлась на руку кучера и проскользнула в прогулочную карету, на которой сегодня и прибыл генерал. Мы ехали молча, глядя на городские пейзажи, проносящиеся за окнами.