Агент влияния

– Мне было интересно, как он так быстро превращал их в кошмар, – продолжала Лоубир, быстро шагая по набережной Виктории сквозь серое утро под каплющими кронами деревьев. – И я все-таки занялась этим вопросом.

Недертон прибавил шаг, чтобы не отстать.

– И как же?

Он не видел ее с рождения Томаса, с тех пор, как взял отпуск по уходу за ребенком. Сейчас, насколько он понимал, отпуску пришел конец.

– Мне неприятно, что мы называем их срезами, – сказала Лоубир. – Они короткие, поскольку мы создаем их, когда проникаем в прошлое и осуществляем первый контакт. Правильнее называть их ветвями, поскольку они именно ветви. Веспасиан, судя по всему, нашел простой способ усилить эффект бабочки. Который состоит в том, что даже самое мелкое изменение может вызвать большие и непредвиденные последствия. Осуществив первый контакт, он немедленно прекращал связь. Через несколько месяцев возвращался, смотрел, что изменилось, и очень решительно вмешивался. Результаты были впечатляющие, хоть и ужасные, и чрезвычайно быстрые. Изучая его метод, я наткнулась на еще один так называемый срез, где он инициировал контакт в две тысячи пятнадцатом году, задолго до самых ранних известных контактов. Не знаю, как ему удалось проникнуть так далеко в прошлое, но теперь у нас есть доступ в этот срез.

Они поднимались на обзорную площадку над рекой.

– Возможно, там у нас есть шанс достичь лучших результатов, чем прежде, – продолжала Лоубир; они вышли на площадку и приблизились к парапету. – И для этого мне нужны вы. Контакт до сих пор был по необходимости ограниченным из-за очень большой технологической асимметрии, но, думаю, мы нашли лазейку. Очень скоро понадобится ваш опыт общения с контактерами.

– Вы сказали, контакт был ограниченным?

– Тетушки, например, там почти неприменимы.

Тетушками она называла ведьмовской ковен полуразумных алгоритмов службы безопасности; Недертон поморщился при одном их упоминании.

Из Темзы выпрыгнула пестрая рыже-белая химера – четыре метра от головы до хвоста, скопление глаз-фонарей над мультяшными щупальцами – и тут же занырнула обратно, оставив за собой след бежевой пены.

– То есть вы не можете натравить на срез команду аналитиков и заработать там столько денег, сколько потребуется? – спросил Недертон. Разумеется, он видел, как она именно это и проделывала в других срезах.

– Не можем. Даже простейшая связь и то бывает обрывочной.

– И что же мы в таком случае можем?

– Косвенно поддержать автономного самообучающегося агента, – сказала Лоубир. – Затем подтолкнуть его к более активной деятельности. По счастью, они там безумно увлечены ИИ, хотя того, что мы называем этим словом, у них практически нет. Однако мы проследили исторические линии опасных тенденций в наших ИИ-разработках и нашли то, что нам нужно, у них.

– Опасных тенденций?

– На стыке самой безответственной погони за прибылью и военных заказов наиболее опасного толка. Подробнее расскажу за бранчем. Если у вас есть время.

– Конечно, – ответил Недертон, как всегда отвечал в таких случаях.

– Мне хочется сэндвичей. – Лоубир отвернулась от реки, сочтя, видимо, что химеры было вполне достаточно.

– Солонина – сказал он, – с горчицей и укропом.

Его любимые сэндвичи в мэрилебонской бутербродной, где обычно перекусывала Лоубир. И еще он, несмотря на давнее знакомство, невольно думал, что будет есть с единственным в своем роде полумифическим автономным судьей-палачом. Именно таков был ее настоящий род занятий, несравнимо более значимый, чем официальная должность в правоохранительных органах или личные проекты (к участию в которых она привлекала Недертона), насколько бы серьезно она к ним ни относилась. От настоящего ее рода занятий ему хотелось держаться как можно дальше.

Они вернулись к ее машине, которая поджидала незримо; напа?давшие на крышу желтые листья, казалось, магически висят в воздухе.

3

Заклинательница приложений

Как только Верити вошла в «3,7», самый пирсингованный бариста, постарше других, подвинул ей через оцинкованную стойку стакан «грязного чая»[7 - Dirty Chai – эспрессо с чаем и большим количеством пряностей.].

– Я тебе заказала, – произнес голос, просивший называть его «Юнис».

Верити спрятала гарнитуру под лыжной шапочкой, надеясь, что все решат, будто она старается выглядеть моложе, и сейчас решила ее не снимать.

– Спасибо. Как ты узнала, чего я хочу?

– Твой бонусный счет в «Старбаксе», – ответила так называемая Юнис, одновременно практикуясь на баристе в распознавании лиц.

Появилась плотная геометрическая сетка с центром в области переносицы, курсор навелся на кончик носа, и тут же все исчезло. Эксперименты начались еще на улице; Юнис утверждала, что не знает, как это делает.

Верити еще не подошла к стойке, а бариста уже отвернулся, позвякивая пирсингом. На стаканчике, над логотипом «3,7», розовым флуоресцентным маркером было выведено «ВАГИНА Д». Похабно перевирать имена клиентов было его фирменной фишкой, хотя, надо признать, мужчин он не щадил точно так же. Верити отнесла кофе на самый дальний свободный столик, у стены из оструганных и зашкуренных шпунтованных досок.

– Как ты заплатила? – спросила она, отодвигая себе стул.

– «Пэй-Палом». Выскочил, как только понадобился, я про него не знала. На счету не много, но угостить тебя стаканчиком кофе мне по карману.

– Ты узнаёшь имена людей после того, как проделываешь этот трюк с их носами?

– Если нет, они, скорее всего, нелегалы.

– Не делай этого со мной.

– Не всегда знаю, когда сделаю.

– Как ты нашла мой старбаксовский аккаунт?

– Просто нашла.

Верити сняла очки, развернула, поглядела в стекла.

– Думаешь, я тебе поверю?

– Если поверишь слишком быстро, значит мне нашли неудачную белую деваху.

Верити наклонилась к очкам:

– То есть сама ты цветная?

– Афроамериканка. В этом колпаке ты пацанка пацанкой.

Верити с досадой сняла шапку.

– Да я просто сказала.

Никто в «3,7» вроде бы не обращал на них внимания. По крайней мере, Верити так подумала, потом сообразила, что, на взгляд других посетителей, разговаривает со своими очками. Наверное, все просто старательно делают вид, будто не замечают.

– Сколько тебе лет, Юнис?

– Восемь часов. Это за последние три недели. А тебе?