Джанки

«Мы-то точно знали, что у этого китаезы осталась заначка. Ну и любым способом пытались заставить проболтаться, где именно. Привязали к стулу. Я зажигал спички, – он чиркнул воображаемой спичкой по воображаемому коробку, – и подносил к его ступням. Тот уперся, продолжал молчать. И так жалко мне этого мужика стало! А тут еще мой кореш вмазал ему рукояткой пушки по кумполу, лицо залила кровь… – Джо провел руками от лба к подбородку, изображая хлынувшую красненькую. – Когда это увидел, аж живот перехватило, ну я и сказал: „Ладно, пошли отсюда, оставь парня в покое. Он нам все равно ничего не скажет“».

Луи – магазинный вор с наглухо слетевшей каской и разболтанными нервами, ходивший исключительно в длинных, поношенных черных пальто, благодаря которым внешне выглядел как заурядный, безобидный старикашка. Ему с превеликим трудом удавалось сочетать в себе вора и наркомана. Раздвоение личности у Луи произошло во время очередной отсидки. До меня доходили слухи, что одно время он был полицейским осведомителем, но к моменту нашего с ним знакомства, по общему мнению, Луи вел правильный образ жизни. Джордж-Грек его недолюбливал, окрестив праздношатающейся скотиной. «Никогда не приглашай его к себе домой, он этим воспользуется. Заявится обдолбанный и полезет к твоим домашним. Для него все едино, тормозов никаких».

В этой тусовке Джордж-Грек считался общепризнанным арбитром. Он решал, кто прав, а кто – нет. Своей честностью Джордж чрезвычайно гордился: «Я никогда никого не кидал».

Зато кидали его – по-крупному, трижды. Еще один такой эксцесс, и он влачил бы жалкое существование заурядного преступника на вечных побегушках. Жизнь Джорджа свелась к необходимости постоянно избегать каких-либо серьезных осложнений. Никакой торговли, никакого воровства; время от времени он работал в доках. Для человека, который на каждом своем шагу возводит сам для себя искусственные преграды, нет иного пути, кроме постепенной деградации. Когда Джордж не мог достать джанк, а это случалось с ним через раз, он пил и глотал дураколы.

Массу неприятностей доставляли ему сидевшие на его шее два сына-подростка. В этот общий для всех период джанк-дефицита он, по большей части, был на полуломке, и ни гроша на этих маленьких дармоедов… Клеймо неудачника навек застыло на его лице. В мое последнее посещение Нью-Йорка я не смог найти Джорджа. Тусовка Сто третьей распалась, и ни один из тех, с кем мне удалось переговорить, понятия не имел, что случилось с Джорджем-Греком.