КошМарта

– А у нас в детстве такая песенка была. Сажаешь божью коровку на палец, поешь и, если коровка улетает, будет тебе счастье.

– А если нет?

– Поэтому песенка длинная. Даже самая тугодумная коровка непременно улетит. Так что сажай на палец и пой, счастье гарантировано.

Женя запел. Арсений хмыкнул презрительно, но было видно, что только гордый статус старшего и умного не дает ему попросить хлеба у красных крапинок.

Через минуту петь можно было хором и непрерывно: божьи коровки задумчиво перекочевали на нас. Мы их аккуратно снимали с себя и бережно опускали на песок. Божьи коровки были разного цвета, от кирпичного до пурпурного, шустрые и вялые, большие и маленькие.

– Я их назову, – решил Женя. – Это будет Том, это Мистер Биг, Кузя, Саша, Даша, это… м-м-м… Микки, это Катя. Как Катя Вэ, с которой я сижу (если у Жени нескольких друзей зовут одинаково, к имени он прибавляет первую букву фамилии: во-первых, чтобы не путаться, во-вторых, ему видится в этом особый шарм).

Но имена у Жени закончились быстрее, чем божьи коровки на пляже. Даже при том, что Кати было две: Катя Вэ и Катя Тэ. К тому же насекомые не сидели на месте, и через две минуты было сложно понять, где Даша, а где Мистер Биг.

В море тоже иногда оказывались красные точки, и тогда нужно было их спасти: прервать купание, выловить, выйти на берег и выпустить. Если точка оказывалась на глубине, я доплывала до нее, выуживала из воды, сажала себе на волосы, а потом везла на сушу.

На следующий день божьих коровок стало в несколько раз больше. Они ползали по песку, копошились на зонтике, заползали во все карманы рюкзака. Из песка торчала палочка, а на ее конце шевелился красный шарик, срываясь каплями, как эскимо, тающее на солнце.

Купаться было сложно: коровки-самоубийцы в море шли стройными рядами. То и дело кто-то из нас резко подрывался из воды, высоко подняв руку с очередной красной козявкой, и Женя говорил:

– Чип и Дейл опять спешат на помощь.

Мы чипидейлили до самого заката.

На третий день коровки были на месте. Имя им было легион. Мы, как обычно, расстелили полотенца, нырнули в море, вволю наплавались, а потом вылезли на песок. Что тут началось! Со всех сторон к нам, сшибаясь в воздухе, полетели божьи коровки, точно нас и ждали. Они тучей висели над головами, пикировали, как истребители, с размаху тыкались в тело и облепляли нас. Гнус на сибирском болоте – и то малочисленнее. Я пыталась читать детям книжку, но насекомые лезли в рот. Мы их сначала стряхивали аккуратно. Потом бесцеремонно. Потом не выдержали и кинулись спасаться бегством в воду. Божьи коровки красным шевелящимся ковром покрыли оставленные нами вещи.

– Я не буду больше вытаскивать их из моря! – возмутился Женя. – Противные коровищи!

– Кожьи боровки! Что им здесь нужно, еды на пляже нет! Вон, кстати, одна плывет, – Арсений ткнул пальцем в волну. – Пусть тонет!

– Нельзя быть добрым наполовину, – вздохнула я и погребла спасать божью коровку.

Женя проследил за мной взглядом, а когда я вернулась, непонимающе спросил:

– Мам, но они же мешают нам!

– Они не знают, что мешают. Если бы они собрались своей божьекоровочной бандой и договорились сначала втереться в доверие, а потом вероломно напасть на нас, это был бы один расклад. А так – они действуют на уровне инстинктов. Они не нам мешают, они выживают. Как могут. Сила человека в том, что он понимает больше божьих коровок, а кто умнее, тот и рулит ситуацией. И потом, если я оставлю тонуть этот десяток коровок, их на пляже меньше не станет.

Мы устали купаться и вышли. Коровки обрадовались и снова накинулись на нас. Вдруг я почувствовала укус. Хотела сбросить наглого муравья или комара, но не успела, стряхнула только божью коровку. Еще укус. И снова не успела, под пальцами оказалась божья коровка.

По моей ноге ползли сразу три букашки, словно наперегонки.

– Смотри, Женя, три бегуна, каждый на своей дорожке. Ты за кого болеешь?

– Я…

Но устроить божьекоровий тотализатор мы не успели. Вдруг один из бегунов тормознул и решил принять допинг – ка-а-ак куснул меня за ногу! Я вскрикнула и от неожиданности дисквалифицировала всех троих сбрасыванием на песок.

– Они кусаются! – завопила я. – Божьи! Коровки! Кусаются!

– Маменька, ты на солнце не перегрелась? – подозрительно спросил Арсений.

– Я видела! Серьезно, они пробуют нас на вкус!

– Так это они? Не муравьи какие-нибудь? – помрачнел он. – Я уже весь искусан. С меня хватит, я пошел в машину.

– А купаться?

– Нет, спасибо. В море медузы, на пляже божьи коровки… Я лучше из этого дикого живого уголка вернусь в урбанистическое царство цивилизации и прекрасно там почитаю.

Арсений взял Стругацких и потопал к машине.

Женя нерешительно посмотрел ему вслед. С одной стороны, хотелось купаться – значит, с пляжа уезжать нельзя. С другой – необходимо было тоже выкинуть какое-нибудь коленце.

– Я от вас подальше. Насекомые летят на самое сладкое – женщин и детей, – сказал Алеша и отошел метров на пять.

Надо было срочно спасать отдых и превращать божьекоровочные бои без правил в игру.

– А я буду собирать божьих коровок! – заявила я и, взяв пластиковую бутылочку из-под воды, стала стряхивать в нее божьих коровок.

– Это зачем? – заинтересовался Женя.

«Пока не придумала», – хотела сказать я, но выкрутилась:

– Посмотрю, сколько их здесь.

– Па-а-ап! Мы божьих коровок собираем. Арсе-е-ений! Арсе-е-ений! Будешь с нами?

Арсений, не останавливаясь, отрицательно мотнул головой. Алеша заинтересовался, подошел и тоже стал снимать с себя красные точки и запихивать в бутылку.

– Мы похожи на солдат Первой мировой, которые на привале устроили вошебойку, – я стряхнула в бутылку сразу двух коровок.

– А зачем, кстати, мы это делаем? – спросил Алеша.

Но к этому моменту у меня уже была готова более стройная версия:

– У нас в усадьбе много тли. Все розы и яблони облепила, мешает им расти. Тлю поедают божьи коровки. Но их в усадьбе как раз нет. Мы возьмем коровок в отель и почитаем, можно ли их пару недель держать в банке, чем кормить, как ухаживать. Если можно – устроим божьекоровятник, привезем в Москву, а в усадьбе выпустим на вольный выпас. А если нельзя, отправим на газон отеля.

– Они в банке задохнутся! – рассудил Женя.

– А я им дырок сделаю, – Алеша включился в самую идиотическую затею, какую только можно было придумать. Это вполне в нашем стиле: что-то дельное создать мы не можем, а кретинские вещи – да пожалуйста!

Я недоверчиво смотрела на него, а он увлеченно проковыривал дырки в бутылке.

Усадьбой мы называем нашу подмосковную дачу. Деревянный двухэтажный дом с балконом, флигель, сад из десятка деревьев разной степени полезности, поляна для игр и чахлый огородик «Позор хозяйки». Нам хотелось, чтобы она походила на старинные усадьбы мелкопоместных обедневших дворян. Поскольку таких дворян в нашем окружении нет, нас никто не разочаровывает и позволяет оставаться в приятном заблуждении. Так вот, там действительно есть такая природная аномалия – за все пятнадцать лет нашего дачничания мы ни разу не видели божьих коровок.

Наступило время обеда. Изрядно покусанные, мы с божьекоровятником наперевес пошли к машине. Пляж и не заметил, что мы забрали немного жуков: оранжевые волны по-прежнему катились по песку.

Арсений, увидев бутылку с сотней красных букашек, неожиданно обрадовался: