Великий Яковлев. «Цель жизни» гениального авиаконструктора

Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,
Преодолеть пространство и простор.
Нам разум дал стальные руки-крылья,
А вместо сердца пламенный мотор.

Потом зашелестели блокнотами репортеры, защелкали «лейки» фотографов, было ясно, что визит подходит к концу, пришло время финального снимка. Немедленно вокруг Сталина образовалась плотная стена людей, фотографы стали просить всех расступиться, и наконец к съемке все было готово. Но тут Сталин огляделся вокруг и поманил пальцем Яковлева, показывая на место рядом с собой. Александр Сергеевич примостился рядом, а Сталин положил ему на плечо свою руку…

Запомнил, значит.

Эта фотография украшала кабинет Яковлева до конца его жизни…

А все остальные могли увидеть этот снимок на следующий день в газете «Правда». После этого получить разрешение на очередной перелет было делом уже несложным. Москва – Горький – Казань – Сарапул – Пермь – Свердловск – Оренбург – Куйбышев – Сталинград – Луганск – Сталино – Днепропетровск – Киев – Бежица – Москва. Прямо, кругосветка какая-то! Из 34 самолетов, участвовавших в гонке, первое место занял Ю. Пионтковский. Ему досталась первая премия, а конструктору УТ-2 – золотые часы.

А вот в следующем году едва не случилась осечка. В делегацию на международную выставку в Милане Яковлев не был включен. Хотя кандидатура его и была в первоначальном списке.

Этого Яковлев стерпеть не мог, хотя тут предстоял прямой конфликт с руководством Глававиапрома, а именно с самим его начальником Г.Н. Королевым, вычеркнувшим Яковлева из списка, как только что вернувшегося из той же Италии. Яковлев посчитал, что его козыри крепче, и он написал письмо по известному уже адресу: заместителю председателя СНК СССР Я.Э. Рудзутаку:

«…Я ни разу не был ни на одном заграничном авиационном заводе, ни на одной выставке. Между тем множество работников других заводов ежегодно бывают за границей и имеют возможности знакомиться с новинками зарубежной авиатехники… Убедительно прошу Вашего приказания о командировании на Миланскую выставку и на передовые зарубежные заводы «Бреда», «Кодрон», «Де Хавиленд», где я смогу получить богатый материал для дальнейшей конструкторской работы».

Вы уже поняли, что в Италию Яковлев съездил.

В 1936 году он был во Франции и в Британии, а потом была война.

Уроки испанской войны: больше тревоги, чем гордости

Война, о которой так долго говорили на политзанятиях, загрохотала там, где ее не ждали – в Испании. Но – случилась. И тотчас во всех странах континента прошла резкая поляризация политических сил – на Пиренеи хлынули потоком добровольцы: кто-то жаждал воевать за республиканцев, кто-то готов был помогать мятежнику Франко душить «красную заразу». Но две страны подошли к гражданской войне в чужом государстве вполне профессионально – Советский Союз и фашистская Германия. За три года войны в Испании они «обкатали» в реальных боевых условиях все новинки боевого снаряжения, технику и людей, которым предстояло, как полагали и Сталин, и Гитлер, рано или поздно встретиться в открытой схватке.

Итоги участия в войне в Испании, похоже, не очень удовлетворили Сталина. А.С. Яковлеву довелось несколько раз присутствовать на совещаниях, которые вождь проводил с авиастроителями, и он видел недовольство и даже тревогу Сталина, когда речь заходила об Испании. Похоже, принимая решение о помощи республиканскому правительству, он полагал, что появление на театре военных действий замечательных самолетов И-16, И-153, СБ и других (это касается и других видов вооружений) будет триумфальным, но получилось иначе.

Советский Союз, отделенный от воюющей Испании недружественной Европой, просторами двух морей, не мог оказывать республиканской армии даже доли той военной помощи, что оказывали отрядам Франко Германия и Италия. Советские руководители полагали, что присутствие военных советников, посылка новейших видов вооружений всколыхнет население Испании, привлечет его на сторону республиканцев, но этого не произошло. Население многих провинций, где силы Франко как раз и были наиболее сильны, не горели сочувствием к коммунистам, анархистам, синдикалистам, социал-демократам, которые были в составе интербригад. С каждым месяцем положение франкистов, щедро поддерживаемых Германией и Италией, крепло.

И по количеству, а иногда и по качеству вооружение, поставляемое франкистам режимом Гитлера, превосходило советскую помощь. Похоже, что особенно уязвила Сталина авиация. Уж в нее-то он вложил столько сил и энергии, и в сражениях с японцами у Халхин-Гола она вроде хорошо себя зарекомендовала, а тут такая незадача: немцы сильнее в воздухе! Но немцев было больше, много больше, в воздухе сражались профессионалы из легиона «Кондор», им же противостояли немногие советские военные советники, а по большей части республиканские летчики, не имевшие боевого опыта. В воздушных боях немцы оттачивали тактику боя, изучали наши самолеты, с которыми, как они полагали, им вскоре предстоит встречаться в большой войне.

Уроки из войны надо было извлекать, но гнев плохой советчик, а Сталин не мог сдержать гнева. Была какая-то слабая надежда, что с Испании начнется победное шествие революции по Европе, но…

На совещаниях у Сталина виноваты были все. Яковлев помнил, какой разнос вождь устроил старшему Кагановичу (Михаил Моисеевич руководил в то время авиационной промышленностью) за отсутствие эффективной брони у летчика в наших самолетах. Он поднял со стола грубо изогнутый лист металла и показал его присутствующим:

– Эту бронеспинку из куска стали в Испании сделал наш рядовой летчик. Смотрите, сколько раз мог он погибнуть! – вмятины на самодельной бронеспинке оказались следами от пуль. – И что вы думаете? Наладила наша авиапромышленность средство защиты от пуль противника?

Сталин негодовал. Видимо, рекордная шумиха, которую он, собственно, сам и организовал в эти годы, ему и вскружила голову.

А как все было масштабно! В 1937 году четыре бомбардировщика ТБ-3 под командованием М. Водопьянова благополучно высадили в районе Северного полюса научную экспедицию И. Папанина. В том же году блестящие перелеты экипажей В. Чкалова и М. Громова через тот же полюс в Америку на самолете АНТ-25 заставили мир говорить о таком феномене, как создание в развороченной войнами и революцией стране авиационной промышленности, умеющей производить самолеты и моторы, способные на такие дела. Женщины рекорды ставили, молодежь пришла в авиацию, а на чем они летать будут, если командиры говорят о плохих танках, о плохих самолетах и пр. Как-то получилось, что в попытке снять с себя вину за поражения от командиров подразделений все чаще стали звучать слова о том, что у немцев техника была лучше, что мы посылали в Испанию старье, так что же ждать…

Да все складывалось не так! Слово А.С. Яковлеву:

«В начале гражданской войны в Испании И-15 и И-16 впервые встретились с «Мессершмиттами». Это были первые истребители Ме-109В с двигателями ЮМО-210 мощностью 610 л.с., и скорость их не превышала 470 км/час. Наши истребители по скорости не уступали «Мессершмиттам», оружие у тех и других было примерно равноценное – пулеметы калибра 7,6 мм, маневренность у наших была лучше, и «мессерам» от них сильно доставалось. Этому обстоятельству руководители нашей авиации сильно радовались. Создалась атмосфера благодушия, с модернизацией отечественной истребительной авиации не спешили. Тем временем гитлеровцы проявили лихорадочную поспешность и учли опыт первых воздушных боев в небе Испании. Они радикально улучшили свои машины Ме-109, установив двигатель «Даймлер-Бенц-601» мощностью 1100 л.с., благодаря чему скорость полета возросла до 570 км/ч. Они вооружили его пушкой калибра 20 мм, увеличив тем самым огневую мощь…

В таком виде истребитель «Мессершмитт» поступил в серийное производство под маркой Ме-109Е. При посещении в составе советской экономической делегации заводов Мессершмитта в Аугсбурге и Регенбурге осенью 1939 года я видел, как широко развернуто серийное производство Ме-109Е. В 1939 году их было построено около 500 штук. Модернизированные «Мессершмитты» были посланы в Испанию, где под командованием лучшего немецкого летчика-истребителя Мельдерса приняли участие в воздушных боях заключительного акта испанской трагедии. Преимущество этих самолетов перед И-15 и И-16 было очевидным… В воздушных боях наши истребители, несмотря на хорошую маневренность, оказались хуже новых немецких, уступая им в скорости – и в особенности в калибре оружия и дальности стрельбы… И как ни велик был героизм республиканских летчиков, в конечном счете успех решило качество боевой материальной части.

После фейерверка рекордов это было невероятной, на первый взгляд даже необъяснимой неожиданностью».

В свое время меня, помнится, уязвило это заявление Яковлева, поскольку в разных источниках об «испанской трагедии» я читал, что как раз по авиации республиканские войска ни в чем не уступали немецким. Но там были мнения рядовых летчиков, а здесь все-таки заместитель наркома. Еще подумалось, что он таким образом посылает в общество сигнал, что прежнее руководство наркомата не сделало должных усилий, а новое, куда входил А.С. Яковлев, с отставанием справилось. Получалось неуклюже, но напечатанное огромными тиражами суждение выдающегося конструктора и государственного деятеля обретало силу неопровержимой истины, и было многократно повторено и процитировано разными исследователями от рядового журналиста областной газеты до маршала Г.К. Жукова.

Наверное, истина была где-то в архивах, куда журналист областной газеты входа не имел, а маршал, хоть и имел, а вот желания углубляться туда не имел вовсе.

Но нашелся один человек, который отправился в архив. О результатах его изысканий мы поговорим в главе, посвященной мемуарам.

Война посреди, казалось, мира…

А Яковлева в конце тридцатых, помимо дел в Испании и рекордов, волновали и другие дела. И даже больше волновали. Маховик репрессий, запущенный Сталиным после убийства Кирова, набирал такие обороты, что они стали впрямую угрожать и самому Яковлеву.

В свое время он был рад, что к числу своих друзей он может отнести таких людей, как Я. Рудзутак, Р. Эйдеман, А. Тодорский, А. Рыков (зря, что ли, для наименования своих самолетов он взял его инициалы – Алексей Иванович Рыков), М. Кольцов, М. Дейч, Я. Алкснис и др. Однако все эти люди один за другим исчезали не только с политической арены, но и из жизни. С клеймом врагов народа… А по законам того времени вслед за врагами народа исчезали из жизни их родственники, их друзья, друзья друзей, родственники друзей, друзья родственников…

Мы уже упоминали о встрече А.С. Яковлева на даче у Я. Рудзутака с Лидочкой Рудинкиной, представленной ему как племянница Яна Эрнестовича. Любовь между 26-летним красивым конструктором и 16-летней девушкой вспыхнула с первой минуты их знакомства, и то, что вскоре они стали мужем и женой, никого не удивило. Но в силу этого Александр Яковлев становился не только другом злостного шпиона и наймита иностранных разведок Я. Рудзутака, но и его родственником. То, что Лидия Николаевна вовсе не была племянницей Рудзутака, а дочерью его безвременно погибшего друга, это, пока всесильный нарком Рабоче-Крестьянской инспекции был на свободе, не подлежало огласке. Да, верный слову чести, Ян Эрнестович взял девушку в свою семью на воспитание и, чтобы долго не объяснять подробности, посторонним людям рекомендовал Лиду как свою племянницу (в литературе кое-где и сейчас проскакивает такая информация).

Яковлев, конечно, был горд тем, что брак выводит его на новый уровень жизни, однако попытка А.С. Яковлева и Л.Н. Рудинкиной зарегистрировать свои отношения тогда не увенчалась успехом – невеста не достигла 18-летия, так что молодожены стали жить без оформления – то, что сейчас называют гражданским браком. В те времена строгостей по поводу официального оформления отношений не было, брак считался состоявшимся по факту совместной жизни и назывался «фактическим».

И вот после того как Я.Э. Рудзутак был арестован, доказывать, что его жена не является родственницей врагов народа, Яковлеву становилось трудно. Получалось, что он оправдывается, что он теперь стремится во что бы то ни стало отмежеваться от прежнего благодетеля, а это было еще опасней.

Лидия Николаевна видела, как угнетен ее муж, как он боится за свое будущее, на которое может лечь тень, и предложила ему расстаться. Он с облегчением ухватился за это предложение, сказав, что их разлука будет временной, до лучших времен, и они расстались, тем более что никаких формальных действий для расторжения их нерегистрированного брака не требовалось. Тем более что брак был бездетным.

Лучших времен для них не наступило…

Одному из ветеранов ОКБ Яковлева Ю.В. Засыпкину довелось встречаться с Лидией Николаевной Рудинкиной, и он пересказал мне разговор с нею. Разумеется, она прекрасно помнила события, связанные со своей юностью. Она подтвердила, что была инициатором развода, поскольку угроза ареста, связанного с «делом Рудзутака», была реальной. Лидия Николаевна рассказала, что в последний год перед арестом на даче Рудзутака собирались его друзья, большевики ленинского призыва. Зачастую, а точнее практически всегда, их беседы касались того ненормального положения в партии, когда она, партия, переставала быть союзом единомышленников, а становилась «орденом меченосцев», во главе которого стоял непогрешимый вождь.

– Откуда вы это знаете, Лидия Николаевна?

– А я часто сидела в уголке дивана, и на меня внимания не обращали – ну свернулась девчонка калачиком, пусть и лежит. Что она понимает?

– А в присутствии Александра Сергеевича такие разговоры велись?

– Что вы! Он был для них далеко не ровня, плюс он был чужой, а при чужих никаких разговоров не велось.

– И тем не менее…

– Я потом посчитала тех, кто бывал у нас на Николиной горе, – всех арестовали, за исключением одного.

– Кого?

– Не скажу. Он и сейчас занимает высокое положение в ЦК. А Саше я сама предложила расстаться, перед ним открывались хорошие перспективы, у него должно было получиться. Он везунчик.

Об этом же вспоминал и Е. Адлер, рассказывая о своей встрече с Рудинкиной. Речь у них зашла об общем знакомом С.Я. Макарове, работавшем в КБ Яковлева:

«Будучи прекрасным человеком, он (С.Я. Макаров. – Ред.) щедро делился своими знаниями с коллегами по работе в ОКБ Яковлева, где он долгие годы руководил отделом прочности, так и с простыми студентами. Частенько бывая гостем в семье Александра Сергеевича Яковлева, он блистал своим остроумием и подкупающей скромностью. Лидия Николаевна Рудинкина, первая жена АэСа, тоже прекрасный специалист-прочнист, как-то заметила: «Сергей Яковлевич – гений, а Саше просто везет».

Преклоняясь перед гением Макарова, я все же не согласился с такой оценкой. Нет, незаурядный человек Александр Сергеевич Яковлев. «Раз везет, два везет, когда-нибудь надо и суметь».

Как бы то ни было, грозу пронесло, и в 1938 году партячейка завода № 115 приняла А.С. Яковлева в члены ВКП(б).