Разбитые судьбы

Я отвечаю на звонок, и первое, что слышу, это вопрос: почему я в парке и нахожусь тут так долго.

– Вы следите за мной? – спрашиваю безжизненно и оглядываюсь по сторонам. – Откуда вам известно, где я?

– Да, слежу. Ты под моим надзором, – не отрицает он. – У тебя в телефоне установлена специальная программа. Как твой куратор я должен знать, где ты находишься. Ты не ответила на вопрос.

Рустам говорит сухим деловым тоном. Его вопросы больше смахивают на допрос.

– Мне некуда идти, – мой мозг не способен выдумывать что-то, поэтому я отвечаю, как есть. – Дядя продал мой дом.

В трубке возникает молчание. Затем он бросает короткое:

– Я приеду. Оставайся на месте, – и отключается.

Не знаю, сколько проходит времени, но когда он звонит вновь, то говорит, чтобы я подошла к обочине проезжей части парка. Подхватив коробку, я беспрекословно повинуюсь.

Поражаюсь сама себе от того, что выполняю все, о чем просит этот человек. Наверное, это привычка, выработанная годами нахождения в заключении. Там ты безвольна и следуешь всем приказам. Иди. Встань. Сядь. Лицом к стене.

Сажусь к нему в машину и откидываюсь на сидении. Выдыхаю с облегчением. Мысли, что мне придется ночевать на улице, нагоняли страх. Рустам бросает на меня короткий взгляд, потом продолжает движение.

– Вы можете отвести меня назад в тюрьму? – неожиданно для самой себя произношу я после десяти минут молчания.

Мне действительно хочется обратно за прутья решетки. За это время я успела понять, что мне больше нет места в этом мире и надежнее всего в заключении.

– Я ведь могу отказаться от этой программы? – спрашиваю его. – Приедем, и я скажу, что отказываюсь от досрочного освобождения.

– Мои юристы займутся вопросом продажи дома, – пропустив мимо ушей мои слова, произносит Рустам.

Он выглядит максимально сосредоточенным на дороге. За весь день он удостоил меня очень короткими быстрыми взглядами и парой фраз.

– Не нужно бросаться в крайности. Сделка, скорее всего, недействительна.

Я смотрю на него, и мой мозг рассыпается на кусочки.

Что я делаю рядом с этим мужчиной? Что вообще происходит? Почему он возится со мной?

– Не стоит. Они потеряют время зря. Доверенность, что я ему давала, действительна, – устало отвечаю я, когда он кидает на меня взгляд.

Рустам уже слышал историю об этом. Знает, что дядя получил от меня доверенность, чтобы заниматься всеми юридическими вопросами из-за смерти отца, ведь я была не в состоянии. Он получил страховку в связи с его смертью и скрыл этот факт от нас с мамой.

Нам же сказал, что компания «МурБек» не соблюдала правила безопасности и что отцу приходилось работать с некачественными материалами. По его словам, это и послужило тому, что плита, которую поднимали на кране, поломалась на две части и упала на папу и других рабочих.

Он утверждал, что никаких страховых выплат они семьям пострадавших не перечислили. Деньги меня не интересовали: для меня жизнь папы была бесценна.

Я была в бешенстве из-за того, что руководители компании ушли от ответственности и что они подвергают жизнь работников такой опасности. Это вызвало во мне настоящую ярость. Я была окутана в свое горе и слепо верила дяде. Решила, что все, кто виновен, должны понести наказание. Я стала одержима мыслью отомстить за преждевременную кончину папы.

Замечаю, что Рустам выезжает за пределы города, и мы направляемся в сторону дачных поселков, расположенных на берегу моря.

– Куда вы меня везете? – наконец задаюсь вопросом.

– На дачу. Там никто не проживает, будешь жить там, пока мы не найдем другое место для твоего пребывания.

Я киваю. Вжимаюсь в сиденье. Происходящее кажется мне сном.

Как только мы приезжаем и оказываемся в доме, я пустыми глазами осматриваю обстановку вокруг. Белоснежность интерьера пугает и завораживает одновременно. Рустам делает обход по дому. Я ставлю коробку на стол. Тянусь, чтобы открыть ее, но одергиваю себя.

Нет. Не сейчас. Сейчас не время.

Подхожу к окну и вижу, что до моря рукой подать. К пляжу есть прямой выход из задней части жилья. Раньше я бежала бы к нему вприпрыжку и сияла от счастья. А сейчас я просто наблюдаю, как солнце погружается в морскую гладь, и ничего не чувствую.

Я пребываю в таком заторможенном состоянии, что даже это прекрасное явление природы не восхищает меня. Отворачиваюсь и вновь блуждаю по пространству дому. Его много. Тут практически нет мебели. Словно его только купили или собираются выставить на продажу.

Ступаю несколько шагов и замечаю, как с меня сыпется на пол песок. Сжимаю зубы. Чувствую себя настолько погрязшей в грязи, и не только изнутри, но и снаружи, что становится невыносимо. Испачканный пол действует на меня как триггер. Меня торкает. Я смотрю на кафель и чувствую, как срываюсь с обрыва.

Мне тут совсем не место.

Все настолько неправильно, что аж мороз по коже. Я в доме сына человека, которого довела до сердечного приступа. Меня только сейчас накрывает волна осознания.

Какого черта, Дамла? Очнись! Ты вообще понимаешь, что происходит? Собралась ночевать тут?

Я еле сдерживаюсь, чтобы не начать бить себя по щекам. Как раз в это время в гостиной появляется Рустам. Я смотрю на него и понимаю, что происходит полная вакханалия.

– Третья дверь справа – спальня, только там есть кровать. В доме практически пусто, все необходимое я привезу утром, – не глядя на меня, говорит он.

Мои нервы натягиваются, грозясь разорваться. Я теряю самообладание. Выныриваю из себя и сталкиваюсь с реальностью.

– Давайте начистоту, Рустам, – срывающимся голосом произношу я, ища его взгляд.

Мужчина замирает и поворачивает ко мне голову.

– На чистоту? – осматривает меня. – Поясни.

– Что вы задумали? Почему решили стать моим куратором. Я так понимаю, что все это вы затеяли? Я ведь права?!

Он молчит, выхватывает стул, стоящий рядом, и садится.

– Допустим. Что не так? – спрашивает, смотря на меня снизу-вверх. – Ты на свободе, не рада?

Мои губы механически дергаются. Нет, кажется, я не рада своей свободе, если этот человек будет маячить все время рядом. Он как живое напоминание о том, что я совершила.

– Мне интересен дальнейший сценарий. К чему все это? Что ты затеял? – не выдержав, я перестаю обращаться к нему на "Вы". – Ты решил мне отомстить?

Он тихо усмехается, но эхо в доме разносит его усмешку и делает жуткой. Мне хочется обнять себя руками от взгляда, что он устремляет на меня.

– Если бы я хотел отомстить, то позволил бы тебе в Варшаве полететь вниз с башни, – задумывается, хмуря брови. – Хотя нужно было остаться в стороне. Это был бы наилучший выход из всего этого дерьма.

Я инстинктивно киваю, соглашаясь с ним. Находясь в тюрьме, я не один раз прокручивала в голове сцену того, как чуть не сорвалась вниз. Тогда я узнала, что мамино сердце не удалось спасти.

В тот момент мне не хотелось жить. Это был крах. Не стало единственного смысла, который оставался в моей жизни. А впереди была лишь кромешная темнота. В тот момент мне хотелось лишь одного – к своим родителям. В их объятия.