Янтарная сказка

И почему она прочитала в темной глубине его глаз слово «секс»?

Жаркий секс.

Просто сказалась усталость от перелета, решила Эмбер, перебрав все возможные объяснения. Она была вымотана. Ее тело совершенно справедливо ожидало, что она будет готовиться ко сну, как и было бы в Сиднее; но в Стамбуле время только приближалось к обеду. Неудивительно, что на рынке ей вдруг показалось слишком многолюдно и жарко.

Все, что ей нужно, – это свежий воздух. Прохладный бриз конца зимы охладит разгоряченную кожу и вернет свежесть уставшему от путешествия телу.

На улице Эмбер сняла шарфик и куртку и вдохнула полной грудью. Это слегка охладило ее, успокоило встревоженные нервы и уняло хаос в голове.

Вместе с облегчением вернулась способность логически мыслить, и она ощутила разочарование. В себе.

Как же обещание быть сильной и независимой, которое она дала себе, рискнув отправиться через полмира по следам своей прапрапрабабушки? Совершенно очевидно, что в ней по-прежнему жива прежняя Эмбер, избегающая риска. Иначе она не ударилась бы в панику от взгляда незнакомого мужчины.

Потому что на самом деле виной всему не усталость.

Виноват именно он, мужчина, чье лицо было словно нарисовано резкими штрихами искусным художником.

Мужчина, окруженный аурой спокойной властности и уверенности. Она почувствовала это даже на расстоянии.

Эмбер вздрогнула, и отнюдь не от прохладного воздуха. По какой-то непонятной, безумной причине ей вдруг захотелось тепла, навевавшего мысли о долгих ночах, наполненных жарким сексом. Как это могло случиться в течение какой-то секунды? За два года, что они были вместе с Камероном, ему ни разу не удалось вызвать в ней желание заняться сексом одним лишь страстным взглядом.

Зато это удалось незнакомцу с рынка.

Разве такое возможно?

И все же… все же его глаза – горящие, завораживающие гипнотической силой – послали ей молчаливое обещание, опалившее ее жаром, и тело Эмбер все поняло на инстинктивном уровне и инстинктивно же на него ответило.

Обещание, натолкнувшее ее на мысли о всех запретных удовольствиях.

Наверное, неудивительно, что она сбежала.

Ибо что Эмбер Джонс знала о запретных удовольствиях? Камерон не особенно поощрял всяческие новшества в спальне. Или в любой другой комнате, если уж на то пошло. Бывало, он засыпал рядом с ней, а она лежала в темноте и недоумевала: неужели может быть по-другому?

Потому что, конечно же, должно быть по-другому.

Но стоило встретиться со взглядом незнакомца, обещающим больше, чем она до сих пор знала о сексе, и она сбежала.

Нет, она просто балда!

Проклятье!

Не в первый раз Эмбер желала стать сильной, независимой женщиной, какой, наверное, была прапрапрабабушка, в двадцать лет рискнувшая оставить дом в холмистых полях Хертфордшира и отправиться на поиски приключений к черту на кулички – на Восток. А ведь когда это было!

Вот это смелость…

Однако, снова натягивая куртку, названная в ее честь Эмбер поняла, почему она хотела сюда приехать. Стамбул оправдал все ее ожидания. Город, полный контрастов. С уходящей в глубь веков историей. Экзотический. Она не сомневалась, что получит удовольствие от пребывания в Турции.

В животе заурчало. Желудок напоминал, что она покинула хостел до завтрака, устав от хлопанья дверей. К тому же организм отказывался отдыхать, живя по австралийскому времени. Эмбер увидела тележку, с которой торговали хлебом, похожим на багеты, посыпанные кунжутом. Она решила перекусить, пока не подвернется что-нибудь более существенное.

Пока ее покупку укладывали в пакет, к ней подошел сгорбленный старик, опирающийся на трость.

– Аглия? – спросил он, демонстрируя щербатую улыбку. Его коричневое лицо было обтянуто иссохшей кожей, похожей на пергамент. – Мерика?

– Австралия, – ответила Эмбер, уже привыкая к этому ритуалу.

Она понимала, что внешность и одежда выдают в ней иностранку, и это превращает ее в мишень для каждого уличного торговца.

Улыбка старика превратилась в доверительную усмешку, словно их объединяло нечто общее.

– Есть – мани. – Старик понизил голос до конспиративного, торжественного шепота, будто оказывая ей огромную услугу. – Дорого… нет.

Эмбер улыбнулась и покачала головой. Сэм, ее брат, собирал иностранные монеты, и она обещала ему привезти турецкую мелочь. Но иметь дело с подозрительным стариком не хотелось.

– Нет, спасибо. Не интересуюсь.

– Мани – старый. Троя.

Эмбер обрадовалась:

– Из Трои? Из самой Трои?

Это потрясающий сувенир для Сэма.

– Очень-очень старый, – закивал старик. Он потянул ее прочь от тележки с хлебом, что-то вытащил из кармана и медленно разогнул скрюченные пальцы. Она увидела тусклые монеты на его ладони. – Тебе – скидка.

Пока Эмбер рассматривала два маленьких диска, старик назвал цену, и она размышляла, действительно ли монеты из Трои, не станет ли переживать Сэм, окажись они подделкой. Но в любом случае монеты были ей не по карману. Ее скромный бюджет будет быстро исчерпан, если она начнет совершать импульсивные покупки в первый же день.

– Слишком дорого.

Стоило ей это сказать, как старик тут же снизил цену в два раза.

– Хороший цена. Маленький. Брать?

Соблазн боролся в ней с осторожностью. В пересчете на австралийские доллары цена, которую он запрашивал, в общем-то была небольшой. Наверное, она может позволить себе их купить, сэкономив на других сувенирах. Но…

Эмбер испытующе посмотрела старику в глаза:

– Как я могу быть уверена, что они настоящие?

Тот выслушал ее, нахмурив брови, а затем приложил руку к груди, словно она его оскорбила:

– Я сам находить внутрь земли. Пахать поле.

Вот в это Эмбер могла поверить. Руки у старика и впрямь были такие, словно полвека, а может, и больше, не знали ничего, кроме тяжелого физического труда. Его лицо, прокопченное солнцем, казалось вполне честным. И все же…

– Неужели никто не возражает, когда вы ищете монеты в местах археологических раскопок? Особенно если это всем известная Троя?

Старик слушал, кивая, но неизвестно, понял ли он что-нибудь из ее слов. Видимо, все же что-то понял, поскольку сказал: