Испытание

– Я тут думал о Дворе горгулий, – наконец говорит он, когда я уже начинаю психовать.

Я не ожидала, что наш разговор примет такой оборот, и несколько секунд просто смотрю на него, моргая, затем говорю:

– И что? – И прежде, чем он успевает что-то сказать, продолжаю: – Я знаю, все считают, что у меня был глюк, но я клянусь…

– Никто из нас не считает, что у тебя глюки, – заверяет меня он. – Поэтому я и потратил несколько часов, размышляя о том, что ты видела, и пытаясь найти разгадку.

– И как, нашел? – спрашиваю я, хотя уже знаю ответ. Хадсон подходил бы к этой теме так деликатно, если бы до чего-то не додумался и если бы это что-то не имело потенциала вывести меня из душевного равновесия.

– Возможно. – Он задумчиво щурит глаза. – Ты помнишь тот вечер в школьной прачечной? Когда ты танцевала со мной?

– Ты хочешь сказать, когда ты велел мне заткнуться и танцевать? – Я улыбаюсь, потому что, конечно же, все помню.

– По-моему, это сделал не я, а та песня, под которую мы начали танцевать.

– А кто выбирал музыку?

Он пожимает плечами.

– Я не виноват в том, что у меня хороший вкус и я выбрал удачное время.

– Не говоря уже о том, что у тебя огромное самомнение, – добавляю я, закатив глаза.

– Вообще-то такая добродетель, как смирение, сильно переоценена. Как бы то ни было, ведь именно тогда ты впервые увидела все эти нити, да?

– Да, – подтверждаю я. Я не могу понять, к чему он клонит, но знаю – это что-то важное. Я вижу это по его глазам и слышу в его голосе.

– Тогда я впервые и увидел вблизи узы твоего сопряжения с Джексоном. – Он кривится. – Это было занятно.

– Не сомневаюсь. – Я сжимаю его руку. – Хадсон, к чему ты клонишь? Потому что я должна сказать тебе, что, когда ты вот так отрезаешь собаке хвост по частям, я начинаю психовать.

– Извини, я просто пытался подготовить почву. – Он наклоняется и нежно целует меня. – И тебе не из-за чего психовать, я тебе обещаю.

– Понятно. – Я ему не верю, но думаю, сейчас не время спорить, если я хочу, чтобы он скорее перешел к делу.

– Там была еще зеленая нить. Ты ее помнишь?

– Помню ли я? Да я вижу ее всякий раз, когда пытаюсь коснуться любой из нитей. А это я делаю постоянно, ведь мне нужно взяться за платиновую нить, чтобы превратиться в горгулью.

– Точно. – Он прочищает горло. – А ты знаешь, с чем именно тебя связывает зеленая нить?

Меня охватывает волнение.

– У меня есть вопрос получше – знаешь ли ты, с чем она связывает меня?

Он пристально смотрит мне в глаза и отвечает:

– Возможно.

Глава 34. Теория (зеленых) струн

– «Возможно» – это не ответ, – говорю я, вглядываясь в его лицо и ища глазами что-нибудь такое, что подсказало бы мне, о чем он думает.

– Это ответ, когда я точно не знаю, прав я или нет. – Он делает паузу – Я собирался поговорить с тобой об этом еще тогда, когда мы вернулись в Кэтмир в первый раз, но, честное слово, на это просто не было времени, к тому же я даже не был уверен в том, что не ошибаюсь. Но твои воспоминания о том, как ты оказалась при Дворе горгулий… Как я и сказал, я точно не знаю, прав ли я…

– Да, конечно, но ты также точно не знаешь, ошибаешься ли ты, так что просто давай, колись, пока я окончательно не слетела с катушек. С чем меня связывает эта зеленая нить?

– Ты когда-нибудь трогала ее? – спрашивает он. – Или, может быть, слегка задевала?

Я хочу сказать, что, по-моему, нет, но, заглянув внутрь себя и посмотрев на свои нити, вижу, как близко зеленая находится от платиновой нити. А если учесть, насколько часто я берусь за эту нить и в каких ситуациях я это делаю, то все возможно.

– Не знаю, то есть, возможно, да, я касалась ее. А что?

– Ты не могла бы подумать об этом как следует? Ты касалась ее в тот раз в библиотеке, когда мы ссорились и ты обратилась в камень?

– Вряд ли… – начинаю я, но выражение его лица говорит мне, что это важно – по-настоящему важно, – так что я закрываю глаза и пытаюсь восстановить в памяти ту картину. – Я тогда была так зла на тебя. Ты вел себя как последний козел, и я просто потянулась и взялась за свою платиновую нить и… – Я замолкаю, замечая, как, когда моя рука обхватывает платиновую нить, костяшки слегка задевают зеленую.

– Поэтому ты тогда так перепугался? – спрашиваю я. – Потому что знал, что я коснулась зеленой нити?

– Я психанул, потому что ты превратилась в камень – в настоящий камень, – как в те четыре месяца, когда мы были заперты вместе.

– Ты хочешь сказать, что это было то же самое? – изумляюсь я.

– Я хочу сказать, что мне это показалось тем же самым.

– Но это же не имеет смысла. – Я качаю головой, пытаясь уложить в ней то, что он говорит. – Когда я впервые обратилась в камень, я даже не подозревала о существовании всех этих нитей. Каким образом я могла коснуться зеленой нити?

– Инстинкт? – предполагает он. – Случайность? – Если это все-таки произошло, какое это имеет значение? Не все ли теперь равно?

– Я не понимаю, почему это вообще может быть важно.

– Потому что ты хочешь выяснить, как ты оказалась при Дворе горгулий. А я уверен, что дело тут в зеленой нити.

– Но я не касалась ее, когда мы попали ко Двору горгулий.

– Ты в этом уверена?

– Конечно, уверена. Он слегка коснулся меня и… – Я запинаюсь, потому что до меня доходит, что Хадсон может быть прав. Я тогда спешила схватиться за платиновую нить и была не очень осторожна. Так что вполне возможно, что мои пальцы действительно задели зеленую нить.

– Я не понимаю, – говорю я, помолчав секунду. – Я никогда прежде не бывала при Дворе горгулий. И не подозревала, что он вообще все еще существует. Как же я смогла перенести нас туда, задев эту самую зеленую нить?

– Я не знаю, но я почти убежден – так оно и было.

– Все мои нити связывают меня с кем-то. С тобой, с моими друзьями, с моей горгульей. Так как же получилось, что эта нить способна… – Я запинаюсь, пытаясь подобрать слова, которые бы выразили, на что способна зеленая нить, и тут до меня доходит, что я этого не знаю.

– Замораживать время? – подсказывает Хадсон.

У меня внутри все обрывается.