Внутренний порок

Внутренний порок
Томас Рагглз Пинчон

Большой роман (Аттикус)
Томас Пинчон – наряду с Сэлинджером, «великий американский затворник», один из крупнейших писателей мировой литературы XX, а теперь и XXI века, после первых же публикаций единодушно признанный классиком уровня Набокова, Джойса и Борхеса. Герои Пинчона традиционно одержимы темами вселенского заговора и социальной паранойи, поиском тайных пружин истории. И кто бы мог подумать, что автор таких краеугольных камней постмодернизма, как «V.» и «Радуга тяготения», возьмется за детектив. Ну да Пинчон не был бы Пинчоном, если бы и здесь не изобрел свой собственный жанр – психоделический нуар. Его герой, частный детектив Док Спортелло, временами выплывая из дурманной дымки, наблюдает закат эпохи всеобщей любви и наступление века паранойи. А когда в его жизнь вдруг возвращается бывшая подруга по имени Шаста с историей о готовящемся похищении магната-застройщика Мики Волкманна, Док поневоле запутывается в хитрой паутине перекрестных интересов, неочевидных улик и ложных следов. И что такое вездесущий Золотой Клык – придуманная дантистами схема ухода от налогов, азиатский наркокартель или нечто куда более зловещее?..

В 2014 году Пол Томас Андерсон – один из главных визионеров современного кинематографа, постановщик таких картин, как «Ночи в стиле буги» и «Магнолия», «Нефть» и «Мастер», «Призрачная нить» и «Лакричная пицца», – бережно перенес «Внутренний порок» на большой экран; впервые в истории произведение Пинчона поддалось киноадаптации. В фильме, номинированном на два «Оскара», снимались Хоакин Феникс, Джош Бролин, Риз Уизерспун, Бенисио дель Торо, Джоанна Ньюсом и др.

Перевод публикуется в новой редакции.

Томас Пинчон

Внутренний порок

Под брусчаткой, пляж!

    Надпись на стене, Париж, май 1968 г.

Thomas Pynchon

INHERENT VICE

Copyright © 2009 by Thomas Pynchon

Russian translation rights arranged with Melanie Jackson Agency, LLC through AJA Anna Jarota Agency

All rights reserved

© М. В. Немцов, перевод, статья, 2013, 2023

© А. Б. Гузман, комментарии, 2023

© Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2023

Издательство Иностранка

Избыточное предуведомление

«Под брусчаткой, пляж!» С такого лозунга контркультурной революции начинается предпоследний (ко времени второго издания на русском языке вот этой книги, которую вы сейчас держите в руках) роман великого американского затворника Томаса Рагглза Пинчона-младшего (р. 1937), автора восьми романов, горсти рассказов, нескольких статей и примерно такого же количества предисловий к чужим работам, включая музыкальные альбомы. Это, как легко заметить, не очень много для более чем полувековой писательской карьеры. Примерно столько же времени этот человек не появляется на публике и не дает интервью, а некоторые утверждают, что его вообще не существует. Однако это наверняка досужие разговоры. Под брусчаткой – пляж.

Пинчона считают одним из полудюжины поистине великих американских писателей современности, постмодернистом, «черным юмористом» (впрочем, это определение советской критики не прижилось), а для его романов придумывали разные определения, включая «истерический реализм» и «историографическая металитература». Кроме того, его иногда называют «предтечей киберпанка» (видимо, на основании того, что в студенчестве он в соавторстве с приятелем, будущим антиглобалистом и неолуддитом Киркпатриком Сейлом написал научно-фантастическую оперетту о мире, в котором правит «Ай-би-эм») и «сочинителем гипертекстов». Все эти ярлыки, впрочем, сами по себе не очень интересны. Интересно другое: этот человек, практически полностью устранившись от суеты светской жизни планеты, вызвал к жизни один из самых прочных, умных и разнообразных литературных культов современности.

Трудно представить себе более американского писателя. Родился он перед Второй мировой войной в самом сердце Новой Англии – на острове Лонг-Айленд, это чуть правее Нью-Йорка, если посмотреть сверху. Его предок Уильям, английский колонист, богоборец и меховщик, не только основал немаленький город в Массачусетсе, но и написал первую книгу, запрещенную в Новом Свете. Сам Пинчон учился в Корнелле – одном из главных университетов Лиги плюща. Сначала изучал прикладную физику, потом служил на военном флоте, а затем вернулся в тот же университет, но уже на английскую филологию. Говорят, ходил на лекции к Набокову, хотя исследователи спорят об этом факте уже не один десяток лет. Никаких письменных свидетельств об этом не осталось, и знакомство двух великих писателей – такой же предмет для спекуляций, как большинство других фактов частной жизни Пинчона. Бесспорно одно: в студенческие годы (а они заняли практически все 1950-е) Пинчон действительно дружил как минимум с двумя яркими и магнетическими личностями – музыкантом Ричардом Фариньей и будущим экологом Дейвидом Шецлином. Оба написали немного: Фаринья – роман «Если очень долго падать, можно выбраться наверх» (1966, рус. пер. Фаины Гуревич), Шецлин – «ДеФорд» (1968) и «Хеклтус 3» (1969). Они не очень легки для «широкого читателя» и стали, что называется, «культовыми». Видимо, нелюбовь к упрощенным ответам на сложные вопросы (и тяга к раскрепощению пунктуации – примерно как в эпиграфе) прививалась самим учебным заведением.

Однако Пинчон пошел дальше своих друзей. Все остальное с ним происходило уже в 1960-х, и это десятилетие оставило четкий отпечаток на сознании писателя – даже если судить только по его книгам. Собственно, ни по чему иному судить не получится – по крайней мере, до тех пор, пока не вскроют архивы, и будем надеяться, что это произойдет еще не скоро (посмотрите, какие пляски на могиле другого затворника, Дж. Д. Сэлинджера, устроили нежно любящие его трупоеды). Вся биография Пинчона – в его книгах, где важно все, вплоть до мелочей, поэтому интересующихся мы, пожалуй, отошлем к ним. А те, кто робеет перед большим количеством букв (а также перед упомянутой выше раскрепощенной пунктуацией и богатой авторской лексикой), могут прочесть конспект в любой энциклопедии. Эту книгу они вряд ли возьмут в руки. То ли дело мы с вами – но нам же и объяснять ничего не нужно, правда?

В отличие от прежних текстов Пинчона, «Внутренний порок», который перевел на язык кино другой «культовый» мастер, Пол Томас Эндерсон (2014), – роман очень простой, что не отменяет его загадочности и энциклопедичности. Любители выстраивать книги в тематические серии считают, что он продолжает (или завершает) «калифорнийский цикл» романов Пинчона. Действительно, в нем есть нечто общее с паранойяльной атмосферой «Выкрикивается лот 49», а из «Винляндии» в эту книгу переселились даже некоторые персонажи. Однако гораздо важнее здесь другая – скрытая – параллель. Поистине вселенские романы американца Томаса Пинчона написаны все же об Америке, конкретнее – о том периоде ее истории в XX веке, когда мечта об идеальной жизни (некоторые еще называют ее «американской мечтой») казалась как никогда осуществима. Это даже не очень про «секс, наркотики и рок-н-ролл», которые, несомненно, в 1960-х помогали такую мечту приблизить. Это про стремление к трансцендентности, к некой высшей благодати, что свойственно человеку – как биологическому виду – вообще.

Но идеальный пляж в романах Пинчона был – и остается – скрыт под толстым слоем брусчатки, очень качественно уложенной обществом, политическим режимом, Системой. Парижские студенты, выламывавшие ее из мостовых в мае 1968-го, опытным путем доказали существование под ней слоя песка. Жителям Калифорнии – не обязательно хиппи и сёрферам – тоже удавалось творить такие оазисы идеального бытия. Хотя бы ненадолго, пусть и с применением искусственных расширителей сознания. А Система рано или поздно безжалостно топтала их «железной пятой» и подрывала их радикальные движения изнутри, их вожди продавались власти буквально за понюшку «смешного табака», прилетали «черные вертолеты». Однако вера в идеальный пляж под брусчаткой только крепла.

Нам – особенно тем, кто жил в России во второй половине XX века, – эта книга должна быть особенно близка и понятна. Мы были свидетелями похожих процессов, и нам тоже казалось, что вот-вот перед нами распахнутся даль и ширь, горизонты отступят… Будущее сверкало так ярко, что впору было не снимать темные очки. Во «Внутреннем пороке» Томас Пинчон возвращает нас к этой мечте – и показывает, как она подавлялась снаружи и разъедалась изнутри. И да не смутят нас Лемурия, «переналадка мозгов» и инфернальные непотопляемые яхты. Знаете же, как говорят? Если вы помните 1960-е, значит вы в них не жили.

Переводчик благодарен первому редактору перевода этого романа Шаши Мартыновой, Владимиру Беленковичу, конкордансу PynchonWiki (за внимательность при чтении этой книги) и участникам списка рассылки Pynchon List (за дельные советы).

    Максим Немцов, переводчик этой книги

1

Она пришла по переулку и поднялась к черному ходу, как некогда вечно бывало. Док не видел ее год с лишним. Ее никто не видел. Раньше обычно ходила в сандалиях, трусиках от ситцевого бикини в цветочек, линялой футболке «Сельского Джо и Рыбы». Сегодня же вечером экипировалась как на плоскости носят, таких коротких волос у нее он не помнил, – в общем, некогда она клялась, что ни за что не будет так выглядеть.

– Шаста, ты это?

– Думает, у него галлюцинация.

– Наверно, просто новая упаковка.

Они стояли в свете уличного фонаря сквозь кухонное окно, на которое никогда не было особого смысла вешать занавески, и слушали топот прибоя от подножья. Бывали ночи с нужным ветром, когда прибой слышно по всему городку.

– Док, помочь надо.

– У меня теперь контора, знаешь? совсем как настоящий рабочий день, то и се.

– Я видела в телефонной книге, чуть не зашла. А потом решила – всем лучше, если будет выглядеть тайным свиданием.

Ладно, сегодня у нас никакой романтики. Облом. Но деньжат все равно может принести.

– Кто-то глаз не спускает?

– Час по улицам на поверхности шлялась, чтоб неплохо смотрелось.

– Пива не? – Он сходил к холодильнику, из ящика, который держал внутри, вынул две банки, одну протянул Шасте.

– В общем, есть один парень, – говорила та.

Ну а как иначе, только чего тут кипятиться? Если б ему каждый клиент, начинавший с этого, давал по никелю, он бы уже на Хавайи переселился, бухал бы круглосуточно да врубался в волны Уаймиа – а еще лучше, нанял бы кого-нибудь другого врубаться за него…

– Господин прямолинейных убеждений, – хмыкнул он.

– Ладно тебе, Док. Женатик он.

– Что-то… про деньги.

Она откинула волосы, которые, вообще-то, никуда и не падали, и вздела бровь: и что?

Доку-то ништяк.

– А жена – она о тебе знает?

Шаста кивнула.