Актер.
– Содрано с итальянского…
Розенкранц.
– О чем там?
Актер.
– О короле и королеве…
Гильденстерн.
– Своих не хватает! Что еще?
Актер.
– Кровь….
Гильденстерн.
– Любовь и риторика.
Актер.
– Точно. (Собирается идти.)
Гильденстерн.
– Ты это куда?
Актер.
– Могу приходить и уходить как захочу.
Гильденстерн.
– И знаешь все входы и выходы.
Актер.
– Я бывал здесь и раньше.
Гильденстерн.
– А мы только нащупываем почву.
Актер.
– Если щупать, то лучше голову – пока на плечах.
Гильденстерн.
– Исходишь из опыта?
Актер.
– Из прецедентов.
Гильденстерн.
– Будучи здесь не первый раз.
Актер.
– И знаю, откуда ветер дует.
Гильденстерн.
– Значит, и нашим и вашим. Неглупо. Впрочем, это норма, учитывая, так сказать, род занятий.
Лицо актера не выражает ничего. Он снова пытается уйти, но Гильденстерн его удерживает.
– Говоря откровенно, мы дорожим вашим обществом за неимением другого. Слишком долго были предоставлены самим себе… В итоге неуверенность, связанная с чужим обществом, оказывается даже привлекательной.
Актер.
– Неуверенность – нормальное состояние. Вы не исключение.
Он снова пытается уйти; Гильденстерн удерживает его.
Гильденстерн.
– Но ради всего святого – что нам делать?!
Актер.
– Расслабьтесь. Реагируйте. Как все люди. Нельзя же идти по жизни, на каждом углу задавая проклятые вопросы.
Гильденстерн.
– Но мы не знаем, что происходит. И что нам с собой делать. Мы не знаем, как нам поступать.
Актер.
– Как? Естественно. Вы же знаете по крайней мере, зачем вы здесь.
Гильденстерн.