Движущиеся картинки

– На вас платье с магическими символами…

– Магическими символами? Приглядись повнимательнее, мальчик! Это ни в коем случае не сомнительные символы нелепой и устаревшей системы верований! Это знаки просвещенного ремесла, чей яркий, новый рассвет еще только… э?э, рассветает. Магические символы! – едко и презрительно повторил Сильверфиш. А потом добавил: – И это не платье, а мантия.

Виктор взглянул на множество звезд, полумесяцев и прочих штуковин. Знаки просвещенного ремесла, чей рассвет еще только рассветал, казались ему точь-в?точь похожими на сомнительные символы нелепой и устаревшей системы верований, но упоминать об этом сейчас, наверное, не стоило.

– Простите, – сказал он. – Мне было плохо видно.

– Я – алхимик, – провозгласил лишь отчасти смягчившийся Сильверфиш.

– А?а, свинец в золото превращаете, – сказал Виктор.

– Не свинец, парень. Свет. Со свинцом это не работает. Свет – в золото…

– Правда? – вежливо удивился Виктор, когда Сильверфиш принялся устанавливать посреди площади треногу.

Собиралась небольшая толпа. В Анк-Морпорке небольшие толпы возникали легко. В этом городе жили одни из самых талантливых зрителей во вселенной. Они готовы были смотреть на что угодно, особенно если существовала вероятность, что кто-нибудь забавным образом пострадает.

– Может, останешься на показ? – предложил Сильверфиш и куда-то убежал.

Алхимик. Что ж, подумал Виктор, всем известно, что алхимики слегка двинутые. Это было совершенно нормально.

Кто захочет тратить свое время на то, чтобы двигать картинки? Они по большей части и на своем месте неплохо смотрятся.

– Сосиски в тесте! Покупайте, пока горячие! – завопил кто-то у него над ухом. Виктор обернулся.

– О, привет, господин Достабль, – сказал он.

– Вечер добрый, парень. Хочешь вкусную горячую сосисочку?

Виктор посмотрел на лоснящиеся трубочки, выложенные на лотке, висевшем на шее Достабля. Пахли они аппетитно. Так было всегда. А потом ты вгрызался в них и в который уже раз обнаруживал, что Себя-Режу-Без-Ножа Достабль нашел применение таким частям животных, о которых и сами животные не подозревали. Достабль опытным путем выяснил, что с достаточным количеством жареного лука и горчицы люди могут съесть что угодно.

– Для студентов – скидки, – заговорщически прошептал Достабль. – Пятнадцать пенсов, и это я себя без ножа режу.

Он коварно приподнял крышку сковородки, выпустив облако пара.

Манящий запах жареного лука сделал свое грязное дело.

– Только одну, – осторожно сказал Виктор.

Достабль подхватил сосиску со сковородки и прихлопнул ее булочкой с ловкостью поймавшей муху лягушки.

– Вкусные – умереть можно, – весело пообещал он.

Виктор отщипнул кусочек лука. Это, по крайней мере, было безопасно.

– А что это такое? – спросил он, ткнув большим пальцем в сторону хлопающего экрана.

– Какая-то развлекуха, – ответил Достабль. – Горячие сосиски! Пальчики оближешь! – Он снова понизил голос до обычного заговорщического шипения. – Я слыхал, что в других городах народ в восторге, – добавил он. – Какие-то движущиеся картинки вроде. Они там все обкатывали, прежде чем в Анк-Морпорк приехать.

Они смотрели, как Сильверфиш с парочкой помощников ковыряются в установленном на треножник ящике. Неожиданно в круглой дырке в передней части ящика загорелся белый свет и озарил экран. Из толпы донеслись вялые возгласы.

– А, – сказал Виктор. – Понятно. И это все? Это же самый обычный театр теней. Мой дядя, бывало, так меня забавлял. Знаешь ведь, что это? Ты складываешь руки перед источником света, и из тени получается этакая картинка-силуэт.

– Ах да, – неуверенно сказал Достабль. – «Большой слон», например, или «лысый орел». Мой дедушка такое делал.

– А мой дядя в основном показывал «калечного кролика», – вспомнил Виктор. – У него, по правде сказать, не очень хорошо получалось. Порой совсем уж неудобно выходило. Мы все сидели и отчаянно пытались угадать, что это – «удивленный ежик» или «бешеный горностай», а он обижался и уходил спать, потому что мы не понимали, что на самом деле он показывал «Лорд Генри Скокс и Его Солдаты Побеждают Троллей в Битве при Псевдополисе». Не понимаю, что такого особенного в тенях на экране.

– Насколько я слышал, тут все по-другому, – сказал Достабль. – Я недавно одному из них продал большую экстрасосиску, так он сказал, что они показывают картинки очень быстро. Склеивают кучу картинок вместе и показывают одну за другой. Очень, очень быстро.

– Но не слишком быстро, – строго сказал Виктор. – Если они будут пролетать слишком быстро, их и разглядеть не успеешь.

– Он сказал, что в этом и есть секрет – ты не видишь, как они пролетают, – объяснил Достабль. – Их нужно видеть все одновременно, что ли.

– Так они ведь размажутся, – сказал Виктор. – Ты его об этом не спросил?

– Э?э, нет, – ответил Достабль. – По правде сказать, он сразу после этого куда-то заторопился. Сказал, что как-то странно себя чувствует.

Виктор задумчиво посмотрел на остаток сосиски в тесте и вдруг почувствовал, что и на него тоже кто-то смотрит.

Он опустил взгляд. У его ног сидел пес.

Он был маленьким, криволапым и худым, по большей части серым, но местами с бурыми, белыми и черными пятнами – и он неотрывно смотрел на Виктора.

Это определенно был самый пронзительный взгляд, с каким Виктор когда-либо сталкивался. Он был не угрожающим и не заискивающим. Он был всего лишь очень долгим и очень внимательным, как будто песик запоминал все детали, чтобы потом предоставить властям полный словесный портрет.

Убедившись, что он привлек внимание Виктора, пес перевел взгляд на сосиску.

Ощущая себя чудовищем из-за того, что так жестоко обходится с несчастным, ничего не понимающим животным, Виктор уронил ее. Пес поймал и проглотил сосиску единым экономным движением.

На площадь подтягивалось все больше народу. Себя-Режу-Без-Ножа Достабль отошел в сторону и шумно торговался с теми припозднившимися гуляками, которые были уже слишком пьяны, чтобы их опыт мог возобладать над оптимизмом; впрочем, любого, кто покупал еду в час ночи после буйного вечера, все равно в итоге стошнило бы, так почему бы, собственно, и не рискнуть.

Постепенно Виктора окружила большая толпа. В ней попадались не только люди. В нескольких футах от себя он распознал большую каменистую фигуру Детрита, древнего тролля, хорошо знакомого всем студентам, поскольку ему находилась работа везде, откуда требовалось вышвыривать людей за деньги. Тролль заметил его и попытался подмигнуть. Для этого ему потребовалось закрыть оба глаза, поскольку Детрит плохо справлялся со сложными задачами. Считалось, что если попробовать научить Детрита читать и писать, а потом усадить и заставить пройти тест на уровень интеллекта, этот самый уровень окажется чуть ниже, чем у стула.

Сильверфиш взял в руки мегафон.

– Дамы и господа, – сказал он, – сегодня вам выпала привилегия быть свидетелями поворотного момента в истории Века… – Он опустил мегафон, и Виктор услышал, как алхимик быстрым шепотом спрашивает у одного из своих помощников: «Какой сейчас век? Точно?», а потом Сильверфиш снова поднял мегафон и продолжил прежним сочным и оптимистичным тоном: – Века Летучей Мыши! Ни много ни мало – рождения Движущихся Картинок! Картинок, что движутся без помощи магии!

Он подождал аплодисментов. Их не было. Толпа просто пялилась на него. Чтобы добиться оваций от анк-морпоркской толпы, одних восклицательных знаков на концах предложений было недостаточно.

Несколько утратив кураж, Сильверфиш продолжил:

– Говорят, что Увидеть – значит Поверить! Но, дамы и господа, вы не поверите Своим Собственным Глазам! Вам предстоит узреть Триумф Естественных Наук! Чудо Столетия! Открытие, Способное Потрясти Мир… нет, осмелюсь даже сказать, Всю Вселенную!..

– Надеюсь, это будет получше, чем та чертова сосиска, – проговорил тихий голос возле колена Вик-тора.

– …Обуздание Механизмов Природы для создания Иллюзий! Иллюзий, дамы и господа, не имеющих никакого отношения к Магии!..

Виктор скользнул взглядом вниз. Внизу никого не было, кроме маленького песика, который активно чесался. Он медленно поднял голову и сказал: