Империя Тигвердов. Танго в пустоте

Цвета рубина
Свернется – быстро,
Прольется – мимо,
Отдаст все тайны,
И появится чувство,
Что ты случайно
Забыл проснуться…
Забыл вцепиться
В нутро зубами,
Забыл напиться
Ее губами.
Пришел к обрыву
И ножки свесил,
Чтоб в пропасть кинуть
Подгнивший персик…
Не плачь! Мы персик
Сорвем созревший,
Он будет чистый,
Почти безгрешный,
И ты разделишь – напополам,
И я мангусту
Немножко дам…
И будем вместе
Болтать ногами,
Чудовищ в бездне
Кормить плодами…

Зачиталась. Задумалась. Что-то внутри было не так, но думать об этом не хотелось. Палец горел и чесался. Там, где был перстень. Не первый раз уже… Может, это адаптация – я ведь вернулась в свой мир… Аллергия? Да. На Ричарда, на воспоминания, на такие вот стихи. Надо будет себе обязательно переписать. Ричарду понра…

Так, стоп! Ты, кажется, хотела навестить родителей? Чего сидим, кого ждем? Поехали!

Я пообнималась с Греем, который радостно носился вокруг меня. Тихонько отворила дверь, поняла, что мама с кем-то разговаривает. Прислушалась.

– Посоветуйте, как мне быть… – раздался голос, настолько похожий на голос Ричарда, что я вздрогнула.

– Фредерик, – сказала мама, – вы были не правы… Вот зачем вы вмешались?

– Вероника несчастна, Ричард несчастен. А я этого не хочу.

– И вы сделали лучше?

– Да поймите вы! Мой сын не виноват! У него пробили защиту, его заколдовали! Да, я и сам не пойму, как это удалось. И пока никто из моих магов не может дать мне внятный ответ. Есть у меня подозрение, что это все как-то связано с нападением кентерберийской змейки – именно после этого все и началось. Но Ричард…

– Выгнал на снег мою дочь. Подверг ее жизнь опасности. И – судя по всему – оскорбил ее на празднике.

Повисло молчание.

– И что мне делать? – тихо спросил владыка империи.

– Вам остается самое тяжелое… Ничего не делать. Ждать.

Я не стала заходить – прекрасно понимала, для чего прибыл Фредерик. Разговаривать с ним не хотелось. Решила, что поеду обратно, а маму, папу и Феликса навещу в другой раз. Интересно, а Наташа еще здесь, у родителей? Ведут ли разговоры о судьбе бастарда императора в присутствии беременной женщины?

Представила картину – представление императора другого мира писательнице, которая сочиняет фэнтези. И рассмеялась. Вышла за калитку, подошла к любимому «пыжику». И обнаружила рядом с собой… Ричарда.

– Ника… – тихо сказал он.

– Что вам угодно, принц Тигверд?

– Я заслужил это, – склонил голову он.

– Более чем, – любезно согласилась с ним я.

– Не уберег.

– Совершенно верно.

– Все это время… Я не могу понять, что со мной. Я оживаю, только когда рядом ты. Я безумен, когда тебя нет.

– Послушай, Ричард. – Я потеряла терпение. И к тому же замерзла. – Я безмерно сочувствую твоим страданиям. И судьбой империи Тигвердов я тоже обеспокоена. Но… давай мы все все-таки будем существовать порознь. Я отдельно. А ты, империя и ее враги – отдельно.

– Ника, я тебя люблю…

– Я тоже тебя люблю. Я не собираюсь тебе лгать. Никогда не лгала, если ты заметил. Надеюсь, теперь в этом нет сомнений?

– Нет! Ника, теперь все будет по-другому! Любимая, теперь все будет хорошо. – Мужчина, которого я любила, улыбался светло, искренне, с надеждой и… любовью. Стало больно. Очень.

– Ричард… Послушай меня. Пожалуйста, выслушай. Услышь! И попытаться понять. – Я достала сигареты, закурила.

– Вероника, не делай… – Ричард хотел выхватить у меня сигарету… Зря.

– Я не твоя собственность, не твоя женщина, я буду делать то, что считаю нужным, – это первое. Ты простил меня только потому, что меня обнюхали твои ищейки, – это второе. Я люблю тебя, но я ненавижу себя за это – это третье.

– Ненавидишь за любовь ко мне? Ника… Ника, но почему?

– Ты верил и доверял только потому, что обладал способностью точно знать – где правда, а где ложь… Очень полезная магия… Но именно она отравила ваш мир – именно она разрушила наше счастье, Ричард. Любовь моего мира строится на том, что люди, не зная правду, верят и доверяют друг другу. Не проверяя, они верят в искренность, преданность. Конечно, мы тоже способны… почувствовать. Не так, наверное, сильно, как вы… Но у нас тоже такая способность есть. Вот только величайшая ценность этого мира – моего мира, Ричард, – это вера.

– Тогда почему до этого ты на все соглашалась? Ты же знала, что я маг и чувствую ложь? – Глаза мужчины сузились, слова выбрызгивались из него, будто змеиный яд…

Он посмотрел на меня и зло продолжил:

– Как ты назовешь ту величайшую ценность, ради которой ты согласилась стать моей экономкой? Как? Скажи мне, Вероника? Скажи, и я поверю в благородство, о котором ты говоришь!

– Скажу… Это же так просто, Ричард… Жизнь, здоровье и безопасность моих детей.

– Вероника, я не понимаю… Я дам тебе все!

– Ты не сможешь… Не сможешь дать мне то, что мне нужно! Мне не нужно, чтобы меня охраняли, мне нужно, чтобы обо мне заботились! Мне не нужно, чтобы меня обнюхивали, мне нужно, чтобы мне доверяли! Мне не нужна сила, мне нужна опора. Мне не нужно поместье, мне нужен дом. Дом, где живет любовь и счастливы мои дети. У меня трое детей, Ричард, трое! Мне не нужны наследники, слышишь, мне нужны дети! Мне нужна дочь! Убирайся! Убирайся, Ричард! Убирайся!

– Я никогда…