Временное и постоянное. Публицистические статьи

Военное событие, которое вас более всего восхищает

Ответ Марселя Пруста: Мою добровольную службу

Ответ Владимира Познера: Блокада Ленинграда

Ответ Терентия Травника: Договор СНВ-1

Как бы вы хотели умереть?

Ответ Марселя Пруста: Улучшенным – и любимым

Ответ Владимира Познера: Быстро – либо играя в теннис, либо занимаясь любовью

Ответ Терентия Травника: с Богом

Ваш любимый девиз

Ответ Марселя Пруста: Я бы слишком опасался, что он принесет мне несчастье

Ответ Владимира Познера: По крайней мере, я попробовал!

Ответ Терентия Травника: Начни – начнётся!

***

Что бы ни происходило в мире, какие бы мнения и философии ни сталкивались лбами, но пока есть любовь, а она есть и будет всегда, все остальное не будет иметь победного смысла, существуя разве что в качестве напоминания человечеству о невозможности идти путем распрей и о необходимости возвращения человека к подлинной его сути, коей любовь и является.

Ни цвет кожи, ни язык, ни национальность не имеют при этом абсолютно никакого значения. Может, в этом и есть «надвеличайшее», непреходящее благо любви для всех нас.

Не жаждать вовеки

О какой исторической объективности можно говорить, если более чем очевидно, что всякая история пишется по требованию и научению действующей власти? В конечном счете то, что мы получаем на выходе, и что преподают затем в школах и вузах, есть продукт слияния фактического материала с идеологическими требованиями времени. Поэтому для формирования более или менее верной исторической платформы необходимо суммарное мнение разных историков, писателей-публицистов и журналистов, но даже и при таком подходе, увы, невозможно обособиться от субъективизма, от фактора личного восприятия происходящего самим очевидцем, который может быть и не прямым свидетелем, а тем, кто излагает события с чьих-то слов. Возникает вполне очевидный вопрос: то, что мы знаем о прошлом, является ли оно подлинным? Насколько велико число искажений в данном объеме исторических свидетельств? Безусловно, говорить об истории, как о точной науке, не приходится, как бы нам этого ни хотелось. Не скрою, что меня всегда интересовали архивы, причем засекреченные. И дело вовсе не в любознательности, а скорее в логике самого действа: зачем что-либо засекречивать, понимая, что это когда-то может стать достоянием гласности, хотя бы и случайно. Не проще ли сразу уничтожить улики и документы? Очевидно, что сегодня нынешняя власть клеймит дела власти ушедшей, ссылаясь зачастую на рассекреченные документы, но можем ли мы быть уверенными в подлинности всех вскрытых архивов? Какой смысл в том, что прежняя большевистская власть, равно как и нацистская, протоколировала свои, по сути, беззакония и укладывала их в папки под грифы секретности? Любой преступник, как известно, стремится избавиться от улик: на нет и суда нет, а если не пойман, то и вообще не вор. А тут тысячи архивных киносъемок… Или фашисты настолько посходили с ума, складируя свои чудовищные дела, что не считали преступлением ни Аушвиц, ни Дахау, ни Бухенвальд, ни Маутхаузен, ни Майданек и так далее? И тем не менее, это безусловно: многие архивы уничтожены, многие засекречены и ждут… Ждут чего? Наверное, того часа для раскрытия тайны, когда новое поколение будет готово к её восприятию. Неужели такая дальновидность предусмотрена для воспитательной и историко-просветительской деятельности? Что-то с трудом верится, но факт остается фактом.

P.S. Нет ничего тайного, что не стало бы явным. Об этом говорит нам Евангелие, и это означает, что есть какая-то сила, не дающая злу окончательно скрыть концы в воде, и что эта сила от Господа исходит. Видимо, надо человечеству сначала нагадить, потом все это прикрыть, а затем достать на всеобщее обозрение. Хочется сказать: для того, чтобы сделать надлежащий вывод, но что-то здесь не сходится… Сегодня в очередной раз идут попытки переписать историю, дабы те, кому сейчас нет и десяти лет, выросли на том, что им подсунут школьные учителя, а учителя подсунут то, что пришло сверху… Подход до безобразия и понятен, и примитивен, а результат ошеломляющий: старая мораль вытоптана новой – и так до бесконечности, пока наконец…

А что наконец? Вот тут надо быть очень аккуратным с выводами, чтобы не перегнуть палку и не вступить на путь неоморализма или оголтелой лжедуховности. Очень хочется не продолжать… Но возмутить среду и уйти в тень – как-то совсем не по-писательски, да и не по-человечески, а потому попробую завершить сказанное: видимо, все будет происходить как прежде, пока социально-историческая ситуация не сложится так, что отпадет всякая необходимость врать и переиначивать историю. А когда это произойдет – известно только одному Богу.

И все же давайте попробуем зайти с другой стороны. Вот представьте, что вы имеете что, о чем не хотели никому говорить. Избавиться от этого у вас нет ни желания, ни сил. При каком бы условии вы перестали скрывать это от других? Думаю, что если бы доверяли этим другим и знали: вам за это ничего не будет. Тогда возникает еще один вопрос: а в каком случае вам ничего не будет? И правильным выводом будет такой: когда вас полюбят! Вот вам и ответ, друзья мои. Все упирается в любовь! Всякие тайны и секреты, всякое переписывание истории случается только в одном случае: когда на земле оскудевает любовь.

Что ж, осталось только понять, где и каков её неиссякаемый источник, а затем и устремиться к нему. А здесь, пожалуй, я поставлю точку, дабы не смутить и не отвратить кого-либо последующими рассуждениями. Ищите да обрящете. Единственное, что скажу, так это то, что нефть качать и газ добывать куда сложнее…

Перес«троечники», похоже, не справляются

А дело во многом – в неправильном понимании того, что произошло на самом деле с приходом Михаила Горбачева. Мало о чем говорящее понятие – «перестройка», да еще и с ускорением, весьма лукаво прикрыло собою совершенно иные процессы, и многие этому слову тогда поверили. Мне, в мои двадцать с небольшим, тоже все как бы нравилось: я и к Белому дому на митинги ходил, и «ждал перемен» – правда, не совсем понимая, каких именно. Относясь к неформалам, вероятно ждал того, о чем мечтал Виктор Цой: о свободе песенного слова, о джинсовой одежде и еще о чем-то подобном и столь же привлекательном для незрелой души представителя субкультуры, ибо советские хиппи вряд ли мечтали о переходе «Норильск-никеля» или «Тяжмаша» в частные руки.

Любой строитель знает, что проще сломать и построить новое, нежели что-то перестраивать, а потому, откровенно говоря, в конце 80-х ничего особо и не перестраивалось, а просто рушилось – рушилось все, что создавалось советским народом. В какой-то степени нынешняя Россия так и находится в положении середины 20-х годов прошлого столетия: в состоянии ожидания чего-то и размышления над собственным будущим, а по сути – перед выбором между капитализмом и социализмом. Дело сложное, ибо стране, отказавшейся в свое время от капиталистического развития и сделавшей весьма успешный шаг в сторону социализма, крайне трудно вернуться обратно: мешает историческая память. При этом частную собственность никто отменять не собирается, да и принципы её разделения не новы и хорошо известны. Вероятно, нужен синтез опыта и знаний, который позволил бы сосуществовать частному и общественному в единстве и гармонии. Идея утопична, но небезосновательна. Еще каких-то тридцать лет назад люди жили в государственных квартирах, воспринимая их как свои, работали единым миром на госбюджет, из которого доверенные лица, кто-то вроде слуг народа, распределяли средства на единые и бесплатные образование, медицину, возведение муниципального жилья и так далее. Идея вполне понятная и весьма достойная, но требует знающих и при этом высоконравственных исполнителей, и вот здесь-то и начинаются проблемы. Где таковых взять? Вырастить и воспитать, но кому же это сейчас под силу? Учителя ведь должны соответствовать тому, чему будут учить. Вот и сорвалась горбачевская перестройка в пропасть не просто дикого, а наидичайшего капитализма, о чем откровенно свидетельствует очень быстрое расслоение – почти распад общества на богатых, бедных и нищих. А средний класс, который во всем мире является основой государственной стабильности, у нас едва едва заметен и плохо читается… Как известно, спасение утопающих – чаще всего дело их собственных рук: потому и надо что-то делать. И направлений в этом деле, собственно, совсем немного, точнее – всего два. Во-первых, надо заставить, а лучше научить собственный народ работать, а не делать деньги на перепродажах чужого, а во-вторых – повысить авторитет собственного ВПК на планетарном уровне и стукнуть кулаком по столу, да так, чтоб цены на энергоносители сразу подскочили, а там уж и налаживать собственную экономику. Оба направления требуют вложений, и если первое – долгосрочных, то второе – краткосрочных, и здесь главное, чтобы народ этот напряг выдержал, пока держава мышцы подкачивать будет. А что дальше? Неужели устойчивое внешнеполитическое положение породит тенденцию ко всенародному благу внутри собственных границ? Всё может быть, но верится с трудом, потому как внутреннее не только от мышц зависит, но и от ума, благой воли, а самое главное – от сердца, то есть от духовно-нравственного состояния страны. Без этого ничего не запустится и на орбиту не выведется. И опять всё понятно, но есть еще одно серьезное «но»: чтобы запускать программу духовного просвещения для народа, надо тем, кто примется её запускать, как-то соответствовать столь благой цели – иначе люди не поймут. А теперь подумайте: может ли, а самое главное, захочет ли сытая, самодовольная, сбалансированная элита меняться, а тем более – в нравственном направлении, где ключевыми звеньями станут нестяжание, благотворительность, сдержанность и скромность – что, собственно, и определяет, с давних времен и доныне, мудрых правителей? И прежде чем ответить на этот вопрос, для начала скажите: вот вы бы на их месте этого захотели? Лучшее, как известно, – враг хорошего, а потому давайте будем честными. Но если все-таки мы захотим идти в сторону блага для всех, то шансы к выздоровлению страны есть, и они немалые… А если нет? Что ж, все под Богом ходим, а Бог, как известно, что ни делает, всё к лучшему. Так что любителей страшилок, пессимистичных прогнозов и паникёров всех мастей я просил бы повременить с выводами… Стращать мы все мастера, а вот жить все равно как-то надо…

***

Всему лучшему, что есть в нас, мы обязаны только Богу. Не стоит отделять от этого скорби и печали, ибо таким образом Он вразумляет нас. Бог есть всё, что могло и может быть. Когда я говорю о жизни, то говорю о Боге. Когда я говорю о любви, я снова говорю о Нем. Он и есть жизнь, Он есть и тело мое, и моя душа. Я не встречал ни одного весомого аргумента, который бы доказывал, что это не так. Все, кто сомневается, просто зря теряют свое время. И если все дороги ведут в Рим, то все пути, уж точно, к Богу. Бог – это единственно возможная среда обитания каждого появившегося на этот свет и ушедшего на тот. Нам всем надо учиться жить, исходя именно из этого условия и не тратить свои силы на его доказательства.

***

Поэзия есть величайшее свойство человеческой души, и выражается оно в способности воссоздавать одним лишь словом и видимое, и слышимое, предлагая слушателю или читателю войти в него. И это получается! Более того – человек зачастую, и при этом с легкостью, находит в поэзии больше содержания, нежели предполагалось самим автором. В этом-то и заключаются чудо и благодать поэтического слова, которое в определенный момент становится для нас не просто способом общения, а дивным мостиком в мир непререкаемых ценностей высшего бытия, того самого, о котором говорит нам само Евангелие.

***

В рассуждениях каждого из нас нет ничего такого, что могло бы претендовать на истину. Если говорить об абсолютной истине, то она есть совокупность всех существующих во вселенной истин и неистин. Если хотите, такая истина – это мозаика, сложенная таким образом, что не остается ни одного элемента, который не вошел бы в неё. Чем-то такая истина похожа на белый свет, а точнее – на прозрачный, состоящий из отдельно взятых цветов. Видимо, всякое осязаемое не может быть истиной, поскольку своей заметностью уже определено во времени и пространстве. Истина, настоящая истина, непостижима, ибо всегда воспринимается не как нечто единое, а как отдельно существующее. Вопрос не в постижении истины, а в том, насколько каждый из нас способен расширить область своего восприятия этой самой истины.

***

Порядочность, соединенная с талантом, настолько прекрасна, что ломает абсолютно все константы греха. Именно в таком соединении происходит чудо: на свет рождается самая что ни на есть настоящая красота. Как бы мы ни восхищались талантливыми сумасбродами, но именно нравственные императивы, соединяясь с талантом, развитым талантом, и делают человека во всех отношениях неотразимым. Неверно считать, что таланту все позволительно. И чем уникальнее, чем выразительнее он в человеке, тем жёстче ставятся рамки для его развития, когда скромность, честность и благородство становятся единственно верным условием для воплощения оного.

***

Такое ощущение, что то светлое будущее, за которое когда-то боролись наши деды, мы, их внуки, запороли, не моргнув глазом. И не написали на обломках самовластья никаких имен, а если и написали, то совсем не те.

Видимо то, о чем я сейчас говорю, было во все времена – достаточно посмотреть материалы о движениях народовольцев всех мастей, но умалчивать об этом все равно не следует. И нельзя не замечать, что сегодняшняя Россия решает проблемы своей экономической ситуации и таким недостойным способом, как вытеснение из своего же общества больных, пенсионеров и маргиналов всех мастей, что во многом и объясняет обогащение сильных и здоровых. Кусок хлеба должен быть в руках здоровых и сильных, но никак не в слабых и больных – таков принцип современной реальности. Нынешний уровень нищеты определен доходом ниже 12 000 руб. При этом партия айфонов последнего поколения была раскуплена вся, и за считанные дни. Кстати, их цена – это почти годовой доход подмосковного пенсионера. И если сравнивать полуголодное существование последнего с наличием у молодых и здоровых самой что ни на есть безделушки, но при этом очень дорогой, то остается принять в качестве факта то, что уровень нравственности в России снизился до катастрофических показателей. Так называемый естественный социальный отбор порождает неотвратимую деградацию общества. Нация, которая решает свои проблемы за счет утилизации социального балласта, сбрасывая со счетов скорбящих, болящих, бессильных, старых и убогих, лишает себя возможности превращаться в человеков. Молодое поколение, выросшее на принципах самообогащения наперекор всем нормам приличия, будет обладать, когда достигнет зрелого возраста, только одним свойством: разрушением всего, что было создано до них. И те, кто сегодня говорит, что после них – хоть потоп, должны это понимать. Не замечать все это есть не только вопиющая безнравственность, но и преступление перед самой жизнью.

Что-то не так

Человеческое общество что лес… Дайте дереву света и пространства, оно и вырастет сильным, здоровым и красивым. Зайдите в чащу, и вы увидите кривые стволы, поломанные ветки, сырость и лишайники. Бывает, что в семье живет деспот, пьяница, самодур, а детей много. Вот он и кривит их души, ломает их характеры, формирует страхи, тревоги, привычки. Вырастут такие дети и сами начнут кривить других. Детство ушло, а худое засело в душах и влияет на окружение. А мы не понимаем, откуда в человеке лень, глупость, жадность, зависть, подлость. А все это из детства: если не родители передали, значит улица и школа, среда обитания. Родители недоумевают: разве они учили этому? А сами и не помнят своих ссор, склок, своего поведения дурного. А дети словам не внемлют, они поведение копируют, образ жизни, настроение. К примеру, в доме орёт телевизор – и ребенок нервничает, ссорятся родители – и ребенок расстроен, тревожится, прислушивается, а то и назло всем замкнется и растет скрытным. Год-два пройдет, он таким и останется. А это уже путевка в трудную жизнь. И выскочки, и болтуны, и безынициативные люди вырастают именно на такой почве, формируются в такой среде. И создаются такие вот новые семьи: она молчит, а он целыми днями телевизор смотрит и все спрашивает у нее, любит ли она его или нет, а та все молчит, потому как не умеет выразить свои чувства – в её семье это не делали. Так и живут – ради детей якобы, а дети впитывают их отношения и сами растут кривыми. Вырастет и попадется вам такой муженек или такая женушка – и вовсе не стерпится, и совсем не слюбится – только намучаетесь. Вроде и винить некого, а все равно что-то не так во всем этом.

Завтра будет завтра

И все-таки интересное состояние у человека со ждущей душой. Видимо, моя тоже из таковых, а потому мне важно, чтобы что-то было и происходило впереди, и непременно такое, чего следовало бы обязательно дождаться. Утром я жду развития событий, днем – вечера, а вечером – наступления ночи. Я жду любимого человека, если его нет рядом, ожидаю звонка, письма, встречи. Может быть, это мешает полноценно проживать настоящее, и, скорее всего, так оно и есть, но я все равно жду. Нельзя сказать, что во время ожидания я не живу, просто я живу аккуратно, как бы слегка затаившись и прислушиваясь, когда брякнут ключами в дверном замке или скрипнет дверь, или загудит выставленный на вибрацию телефон или, наконец-то, закончится телевизионная реклама. В детстве я тоже ждал – ждал конца урока, конца недели, ждал поездки на дачу или похода в магазин игрушек… Ждал наступления летних каникул, а потом встречи с друзьями после их окончания и, конечно, же нового года.

Как-то раз дедушка обмолвился, что самое неприятное – это ждать и догонять. Тогда я с ним согласился, но прошли годы, и по отношению к первому я во многом пересмотрел свои настроения. Всё не так уж просто в размышлениях по этому поводу. Дело в том, что есть два вида ожидания. Первое чем-то похоже на предвкушение: оно волнительно, томно и, если хотите, слегка сдобрено азартом. Кто хоть раз покупал лотерейный билет, тот понимает, о чем идет речь. В целом я не азартный человек, но хорошо помню, с каким нетерпением ждал, когда подойдет очередь и папа наконец-то купит десяток билетов книжной лотереи-спринт (была такая) и даст мне не меньше половины из них разорвать по пунктирной линии. Так вот, первое состояние ожидания сродни томлению.

Есть другое, и оно напряженное, горькое, тревожное… Скажем, ожидание опаздывающего к вам на встречу человека или ожидание результата сданного вами анализа крови на СПИД или онкологию. Такое ожидание имеет совершенно иное воздействие на вашу душу. Увы, но ждущая душа не умеет отгораживаться от второго, и если вы из ждущих душою, то одинаково отдадитесь и тому, и другому процессу.

Теперь немного об ином… Если есть души ждущие, то, разумеется, должны быть и те, которые ничего не ждут. Таких немного, но они есть. Как правило, их обладатели тотально проживают всякий момент жизни, что делает их внутренне богатыми и наполненными благодушием. Они спокойны и рассудительны, независимы и мудры. Видимо, это философы, мистики, но никак не художники. Последним свойственно заглядывать за горизонт событий в ожидании нового. Увы, но и здесь существуют различия. Часто среди ничего не ждущих встречаются абсолютно безразличные люди, из категории лжемудрецов, лишенные инициативы и всякого интереса к жизни. Они попросту не замечают нового, потому как не допускают, что оно вообще может быть. Если у ждущих время линейно и как бы идет вперед, то у этих оно замерло. Такие люди просто живут, живут, живут… и всё.

Удивительно, но есть еще и третий тип ждущих, точнее было бы сказать, антиждущих людей. Они как будто ждут, но ждут возвращения чего-то такого, что уже произошло с ними в прошлом. Если и ждут перемен, то только тех, которые с ними уже случились. Они тоскуют по ушедшим годкам молодости, вздыхают о потерянном здоровье или об утраченном месте работы… И так далее. Они желают повторения ушедшего. Пожалуй, это единственный тип из трех представителей ждущих, которые на вопрос о том, хотели бы они прожить свою жизнь заново, отвечают согласием, делая при этом акцент на желательном повторе лучших мгновений прожитой ими жизни. Среди них больше всего флегматиков и меланхоликов. Те же, кто ожидает прекрасного далёка, могут вполне отнести себя к сангвиникам. Удивительно, но холерикам не нашлось места среди ждущих, но и к тем, кто ничего не ждет, они явно не относятся.

– Перемен! Мы ждем перемен! – восклицает поэт Виктор Цой.

– Что вы, друг мой! Не дай вам бог родиться и жить в эпоху перемен, – возражает ему философ Конфуций.

– Волга впадает в Каспийское море. Как бы чего не вышло, – поддерживает его Беликов, учитель греческого языка, герой чеховского рассказа «Человек в футляре». И как бы репликой в сторону завершает беседу трех Катерина из драмы Островского «Гроза», с удовольствием погружаясь в воспоминания о своей жизни в доме родителей: «Я жила, ни об чем не тужила, точно птичка на воле. Маменька во мне души не чаяла, наряжала меня как куклу, работать не принуждала, что хочу, бывало, то и делаю». И вправду, неплохо. Но, увы, неумение и нежелание видеть лучшее и ждать его привело к трагической развязке в судьбе этой женщины…

Завершая эссе, я неожиданно услышал по радио, что завтра снова будут дожди. Почему-то вспомнилась вчерашняя хорошая погода, и я погрузился в сладкие переживания, вспоминая об ушедших теплых деньках. Вечерело, и пасмурность только усиливалась. В какой-то момент я вспомнил про свою душу. Та, видимо заметив мое к ней внимание, сладко потянулась и сказала о том, что точно знает: над облаками светит солнце, а потому осталось только дождаться, когда оно выглянет. Как-то неожиданно, но все вдруг встало на свои места. Я подошел к окну, отодвинул занавеску: дождь лил как из ведра…

Что ж, как-никак я из ждущих, а потому осталось только предаться своему привычному состоянию: закрыть глаза, увидеть погожий денек и дождаться его, а пока просто поживем…

Смирение

Интересно, сколько надо заниматься добрыми делами, чтобы в конце концов втянуться в них настолько, чтобы они стали для тебя каждодневной естественной потребностью. К плохому, хотя и не сразу, но все-таки привыкаешь, а вот с хорошим все обстоит намного сложнее. Как ни крути, но хорошее в себе надо постоянно поддерживать, и это называется трезвиться и бдить. И действительно, чуть расслабишься – глядишь, опять сорвался и упал. Складывается ощущение, что человек после грехопадения настолько глубоко увяз в грязи, причем где-то там, на генном уровне или на уровне подсознания, что вылезти из нее – задача почти невыполнимая. К спиртному человек привыкает от одного до трех лет, к табаку – быстрее, уже через полгода регулярного курения, а к некоторым видам наркотиков, по крайней мере на физиологическом уровне, почти сразу, а вот говорить «спасибо», не опаздывать или предлагать элементарную поддержку человек учится всю жизнь. Все плохое в человеке опирается на определенные душевные области, такие, как тщеславие, самолюбие, зависть, желание выделиться и доминировать. Негативная привычка как бы затушевывает реальную картину, происходящую в его душе, и на какое-то время делает его неотразимым героем в собственных глазах. Так функционирует эго, пораженное гордыней. Именно гордыня заставляет человека злоупотреблять различными веществами, создающими иллюзию духовной реализации, и становиться зависимым от них. И это правда: ведь не случайно все святые указуют на гордыню как на корень всех человеческих бед. Избавляясь от гордыни, мы начинаем легко и быстро привыкать ко всему благому, стараясь ему следовать. Самым действенным лекарством для пораженной гордыней души является смирение. К сожалению, мало кто понимает, о чем в данном случае идет речь. Многие из нас путают смирение со скромностью, кротостью, а иногда и терпеливостью, даже с интеллигентностью, но все эти добродетели имеют к смирению самое малое отношение. Да простит меня читатель за мое дерзновение рассуждать на эту тему, обнаруживая тем самым отсутствие и во мне смирения как такового.