Азарт

Азарт
Терентий Гравин

Азарт #1
Что может быть хуже, чем стать калекой, лишенным возможности двигаться и даже говорить?

Прошедшему испытания боями Максиму Ланферу трудно смириться с тем, что его дни бесславно закончатся на больничной койке, и, когда появляется шанс, он готов сражаться за свою жизнь. Экспериментальная программа переносит героя в виртуальный мир, полный неведомых опасностей, тайн и новых возможностей. Максиму и его соратникам предстоит трудный путь через земли Багряной Смерти, квесты и магические поединки.

Созданные гениальными учеными миры так не похожи на тот, что остался за окном его палаты, но Максим готов на все, чтобы вернуться…

Терентий Гравин

Азарт

© Гравин Т., 2014

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2014

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Вступление

Из-за жутких шрамов на лице спящий мужчина выглядел страшно. Казалось, он специально хмурился и кривился, чтобы напугать наблюдателей. Но на самом деле это выражение «расслабленности и покоя» было только «цветочками» по сравнению с наихудшим воплощением. Когда он резко дернулся, просыпаясь, начался сущий кошмар. Нормальному человеку, не видевшему такое прежде, трудно было бы представить гримасу ненависти, ярости и бешенства, которая отразилась на лице мужчины.

Когда изуродованные ожогами веки раскрылись, создалось жуткое впечатление, что они расползлись в стороны. В этот же момент шрамы на лице задвигались, словно белые черви, неправильно сросшиеся губы раскрылись, обнажая только часть положенных природой зубов, а из глотки вырвался четкий, но совершенно неуместный дикий вопль:

– Банзай!

В следующее мгновение мужчина судорожно рванулся всем телом и порвал часть широких тканевых полос, которыми был привязан к кровати. Еще несколько конвульсивных движений, и все путы оказались сорванными, а пациент под те же яростные вопли рухнул с кровати, покатился к стене и сильно ударился в нее лбом. Получи кто-либо иной такой удар по голове – сразу бы потерял сознание. Но уже в следующее мгновение человек вскочил на ноги и бросился крушить все подряд. Вначале досталось медицинским приборам, стоящим у изголовья кровати, потом вдребезги разлетелись обе массивные тумбочки, а затем и вся кровать подверглась варварскому разрушению. Напоследок он подхватил то, что осталось от кровати, и с невероятной силой бросил в зарешеченное окно.

Еще несколько подобных ударов, и решетка проломилась бы, но заполнивший помещение сонный газ сделал свое дело. Второй раз поднимая импровизированное орудие для удара, пациент пошатнулся, а потом сполз на пол грудой бесчувственной плоти.

Трансляция записи закончилась, и Аристарх Александрович Синицын, главврач психиатрической специализированной лечебницы, устало потер красные от недосыпания глаза, с сочувствием посмотрел на своего посетителя и подчеркнуто официальным тоном заявил:

– Ну вот, уважаемый Сергей Вадимович, вы все сами видели, и теперь, надеюсь, все подозрения с якобы санитаров-садистов сняты?

Сидящий напротив него представительный и, казалось, совершенно невозмутимый мужчина с досадой дернул уголком губ:

– Я тебе обвинений не выдвигал, истерик не закатывал… И давай-ка без этого неуместного между старыми друзьями официоза! Ну а реакцию матери, которая видит сына каждый раз окровавленным и с синяками, ты и без меня просчитать можешь. Она в состоянии аффекта порой какие только грубости не говорит. А за своих детей мать любого голыми руками растерзает. Даже я стараюсь с ней в подобных случаях не связываться.

– Ну да! – недоверчиво хмыкнул главврач. – Еще скажи, что ты Стасю боишься.

– Этого я не скажу! – взгляд собеседника заледенел и стал буквально физически давить на хозяина кабинета. – Потому что никого не боюсь!

После этих слов и под таким взглядом Аристарх Александрович постарался приложить все свои умения и силу воли, чтобы не вздрогнуть. Он только вежливо улыбнулся и пару раз кивнул, соглашаясь. А вот холодный пот на спине непроизвольно выступил. Уж господин Синицын отлично знал сидящего перед ним человека, давно, чуть ли не со школьной парты. И, несмотря на приятельские, очень доверительные отношения между ними, вполне справедливо опасался разгневать, или, не дай бог, оказаться просто в оппозиции к Сергею, ибо в определенных обстоятельствах господин Ланфер мог недрогнувшей рукой и жену свою, Анастасию, к праотцам отправить. У Синицына хорошо отпечатался в памяти момент, когда на одной из вечеринок для «своих» Сергей в большом подпитии заявил:

– А что жена? Давно приелась и остается только фасадом семейного благосостояния. Не станет ее, иной фасад отыщется, еще более престижный и привлекательный. Ко всему прочему, новая жена моментально и детей новых нарожает.

Вот детей Сергей Вадимович любил. Как и внуков. Две старшие дочери осчастливили его уже семерыми внуками, да и младшая совсем недавно подарила миру очаровательную девочку. И за них он без раздумья мог снести голову любому, кто вдруг встанет на пути их счастья и благополучия. Прецеденты имелись, и наверняка не единичные.

Но если дочери только радовали своего отца, то третий по счету ребенок, единственный сын, привносил страшную дисгармонию в семейный покой и счастье. Он с самого детства словно имел шило в одном месте: нигде и никогда больше пары минут не высиживал спокойно, вечно куда-то бежал, постоянно падал, разбивал коленки и набивал шишки, встревал в приключения и влипал в неприятные истории. Никто его не мог остановить: ни няньки, ни воспитатели, ни учителя, ни тем более родители. В нескольких безвыходных ситуациях мальчишку даже вынуждены были связывать – настолько он всех допекал своим несносным поведением. Но когда он чуть не задохнулся, пытаясь выпутаться, отец раз и навсегда запретил подобные методы сдерживания. Только рявкнул со злостью:

– Если сам себе лоб расшибет – это будет только его вина!

Конечно, никто не самоустранился от воспитания. Ребенка заставили заниматься спортом, нагрузили интересными дополнительными занятиями; привили любовь к музыке и обучили довольно сносно играть на нескольких инструментах. Ему дали редчайшую для иных детей возможность заниматься собирательством или коллекционированием по любой теме. И, разумеется, двери самых лучших школ и наиболее престижных университетов для парня всегда были открыты. А учился он, несмотря на свое несносное поведение, великолепно. Любой сложнейший материал схватывал на лету, языки покорялись с первых же уроков, обильная информация из энциклопедий удерживалась в памяти, словно первая строка таблицы умножения, а тренеры бегали за ним, умоляя вернуться в подшефные им спортивные секции. Практически все учителя и преподаватели разделились на два лагеря – равнодушных в отношении Максима-Адриано не оставалось. Его либо ненавидели, либо превозносили до небес и называли вундеркиндом. Правда, восторгающихся, чего уж там врать, было раза в три меньше. Зато из первой группы, ненавистников, редко кто осмеливался заявлять о своем отношении к ученику вслух по одной простой причине: папочку, господина Ланфера, очень уж опасались.

И его было за что бояться…

На этом месте воспоминания главврача оказались прерваны вопросом посетителя:

– У тебя есть что-нибудь выпить? – Все-таки Ланфер, как ни скрывал свои чувства за фасадом хладнокровия и надменности, оказался жутко расстроен после просмотра крайне негативной записи. Как это было ни прискорбно, сын в который раз за последние две недели подтвердил свое полное умопомешательство.

– Есть ром, отличный…

– Давай! – глядя на стаканы, наполняющиеся янтарной жидкостью, гость грустно признался: – Печень пошаливает, а ведь нам только по шестьдесят пять…

– Хо-хо! – Врач принюхался к своей порции, но, прежде чем выпить, напомнил очевидное: – Мы еще с тобой – как огурчики! Иные уже в шестьдесят пьют только лекарства, а женщину могут только пощупать.

Выпили, закусили конфетами «Рафаэлло», тут же выпили по второй, и по расслабленному лицу Сергея Вадимовича стало заметно, что его отпустило: звенящее в нем напряжение рассеивалось, спадало. Наверное, именно по этой причине господин Синицын решился на вопросы, которые давно не задавал по причине огромной личной занятости и отсутствия подобной доверительной обстановки. Но начал с самого простого:

– А чего это он время от времени «Банзай!» кричит?

– Понятия не имею… Привез откуда-то со своих последних военных приключений. Средняя дочь выпытала у него, что так их отделение орало, когда шло в атаку или сходилось врукопашную. Сержант заставлял.

– А что со следствием? – сменил тему врач. – Окончательно определились?

– Да как сказать… – пожал плечами Ланфер.

– Как есть, так и скажи, – проявил главврач осторожную настойчивость и получил в ответ довольно полный отчет недавно завершившегося расследования:

– С машиной полный порядок. Три независимые группы экспертов не отыскали ничего подозрительного. О крови ты и так знаешь: ни капли алкоголя или наркотиков. Вывод однозначен: Максим-Адриано попросту задремал за рулем и вместо поворота поехал по встречной полосе прямо на ограждения. Если бы не высочайший профессионализм водителя трейлера, который чудом сумел свернуть в сторону, смерть была бы моментальной от столкновения лоб в лоб. А так машина лишь пробила ограждения и скатилась вниз по довольно мягкому травяному откосу. Но тут вступают в силу сразу несколько противоречий: во-первых, сын только три часа до того встал и прекрасно выспался. В кои-то веки у него никакая шлюха не ночевала. Видевшие его до аварии люди говорят в один голос, что он был бодр, свеж и подтянут. И еще… Водитель грузовика утверждает, что Максим-Адриано как-то слишком уж лихорадочно пытался дергать руль левой рукой в сторону, но машина все равно мчалась прямо. То есть, если верить водителю, он точно не дремал.

– С его-то силищей? – не поверил Аристарх Александрович. – И не справиться с управлением? Ты ведь видел, как он путы порвал, пусть и в бессознательном аффекте.

– Есть предположение, что сработал блокиратор руля, – подставляя стакан для новой порции рома, продолжил Ланфер. – Хотя эксперты в один голос твердят, что такое невозможно. Да и экспертиза отвергла подобное предположение. Противоугонное устройство в колонке руля находилось в нормальном положении. Но… самое загадочное… – Рассказчик сделал паузу и выпил крепкий, сорокапятиградусный напиток, словно воду. Так и не закусив, он продолжил: – …это утверждения все того же водителя грузовика. Он заявляет, что правой рукой Максим-Адриано от кого-то пытался отбиться… Или отмахнуться…

Главврач не удержался от скепсиса:

– Что за ахинея? Пчелы оказались в машине? Полная ерунда! Еще кто-то с ним ехал? Так ведь куча свидетелей немедленно набежала, и гасили горящую машину всем миром. Или у тебя подозрения совсем иного толка? Предполагаешь, что…

– Вот как раз у тебя и хочу спросить. – Ланфер мотнул подбородком в сторону продолжавшего светиться экрана, напоминая, о ком идет речь. – Не мог ли мой сын еще до аварии оказаться… э-э-э… немножко не в своем уме?

– Хм! – Лоб врача покрыли глубокие морщины. – Если с этой точки рассматривать произошедшее… то как врач вынужден подтвердить: мог. Он ведь у тебя два раза на два года сбегал неизвестно куда и воевал неизвестно где. За это время его могли сто раз убить и уж один раз точно наградить сотрясением мозга. А ко мне на обследование ты его ни разу так и не привозил. Так что… скорей всего… могло и случиться нечто этакое… Затемнение в сознании или неожиданное воспоминание о пережитом кошмаре. Порой человеку, особенно прошедшему войну, что только не примерещится. Но что там случилось на самом деле – один господь бог ведает. Ну и… сам Максим-Адриано, естественно. Если удастся его вылечить – расскажет.

Сергей Вадимович подался вперед, вглядываясь в глаза хозяина кабинета:

– Если удастся? То есть шансы еще остаются?

– Шансы есть всегда! – заверил Синицын. – Тем более если мозг человека не претерпел убийственную, разрушительную деформацию. А у твоего сына мозг цел и, к всеобщему удивлению, остается в полном порядке. Давление проломленных костей мы устранили, заживление прошло великолепно, и теперь только остается проверить на пациенте весь сонм известных нам методик. В том числе и новых разработок.