– Ты не обедал?
– Перекусил. Перерыв был маленький, – Эркин улыбнулся. – Два съел, а два домой принёс.
– Такой маленький перерыв? – расстроенно переспросила Женя. – Эркин, при восьмичасовом рабочем дне час на обед положен.
– Час? – Эркин неопределённо хмыкнул. – Буду знать. Женя, там, мне сказали, столовая есть. Так я завтра там поесть попробую.
– Конечно, – согласилась Женя, собирая тарелки. – Обязательно возьмёшь горячего. О деньгах не думай. Деньги у нас есть.
Эркин почувствовал, что краснеет.
– Женя, я все деньги сегодня потратил.
– Все? Это сколько? – Женя поставила на стол тарелки с картошкой и мясом.
– Сколько взял. Пятьдесят рублей, – вздохнул Эркин. – Это была прописка, Женя.
– Понятно, – кивнула Женя. – Не волнуйся, всё в порядке.
Эркин пытливо вгляделся в её лицо, потом вздохнул и стал есть. Ел уже спокойно: самое тяжёлое он сказал, и Женя поняла его. Конечно, пятьдесят рублей – это очень много, но это же только раз. А в Джексонвилле разве не пришлось ему отдать полпачки сигарет и весь дневной заработок? Отдал же. И не помер. А с Андрея сколько содрали? Везде так.
– Женя, спасибо.
– Ещё?
Он покачал головой.
– Нет, сыт уже.
– Тогда я тебе киселя сейчас налью. Алиса, доедай.
Эркин глотнул густой сладкой жидкости, улыбнулся.
– Я не сказал тебе. Коврик такой красивый. Ну, у двери.
– Тебе понравился? – просияла Женя. – Я вообще сегодня кучу денег потратила. Ну, коврик и ящик в ванной ты видел, – Эркин кивнул. – Ещё я Алисе купила. Сапожки и шубку. Ну, и белья.
– Правильно, – кивнул Эркин.
– И тебе.
Эркин невольно поперхнулся.
– Женя!..
– Что Женя? – Женя шлёпнула Алису между лопаток, чтобы та не горбилась. – Две смены мало. Надо, как минимум, четыре. А лучше шесть. Или мне каждый день стирать, чтобы ты с утра чистое надел?
– Я сам стирать буду, – попробовал возразить Эркин.
– Не выдумывай, – строго сказала Женя. – Мне с понедельника тоже на работу выходить. Давай я тебе ещё киселя налью. Вот так. Алиса, спать будешь?
– Не, я в коридор, – Алиса сделала умильную рожицу. – Можно?
– Можно, – улыбнулась Женя.
Пока она одевала Алису для прогулки в коридоре, Эркин допил кисель и собрал посуду со стола, сложил в раковину. Вбежала Женя и, отодвинув его, стала мыть посуду. Эркин стоял рядом и смотрел на неё, на её руки. А Женя мыла и говорила.
– Я ещё сушку купила, проволочную, как там была.
– Я повешу, – встрепенулся он.
– Ну, конечно, милый, сейчас я закончу и освобожу тебе место. А ещё, Эркин, знаешь, в воскресенье сорок дней Андрею. Сороковины.
– Что? – не понял он. – Как это?
– Ну, помнишь, – Женя взяла полотенце и стала вытирать тарелки, – помнишь, на девятый день мы его поминали? В лагере.
– Помню, конечно, – кивнул Эркин. – А на… сороковины так же?
– Да, – кивнула Женя. – Ну, ещё в церковь ходят. И на могилу.
Эркин вздохнул. Могила в Джексонвилле, в церковь ему идти совсем не хочется, но раз Женя считает, что надо… Да, вот ещё что.
– Женя, а водка обязательна?
Женя расставила посуду в шкафчике и кивнула.
– Я тут поговорила, Эркин, и в лагере… Но водку ты должен купить.
– Хорошо, – согласился Эркин. – Раз надо… Только…
– Что?
– Нет, ничего, Женя. Я тогда за ящиком сейчас схожу, сушку повешу.
И он пошёл за ящиком, злясь на самого себя, что вздумал предупреждать Женю. Дескать, я пьяный языком болтаю. Ни черта с ним не будет, удержит язык.
Эркин принёс на кухню ящик, улыбнулся Жене. И теперь она сидела у стола и смотрела, как он работает.
– Вот так?
– Чуть левее. Ага, так будет хорошо.
Эркин гвоздём пометил места для крючков, отложил сушку на шкафчик и стал их прибивать.
– Тебе нужно пальто, Эркин.
– Для работы куртка удобнее.