– Дедушка, – позвала она. – Дедушка, уже утро.
Ей ответило невнятное мычание, ну, совсем, как у Андрюхи, и она потрясла сильнее. Андрюху она бы дёрнула за видневшиеся из-под одеяла волосы, и тот сразу бы проснулся, но с дедушкой так, наверное, нельзя, надо вежливо, и поэтому Алиса стала отворачивать одеяло, открывая спящему лицо и повторяя:
– Дедушка, уже утро, дедушка…
Вдруг одеяло взметнулось вверх, так что Алиса с визгом отпрыгнула и, наступив на подол своей ночной рубашки, с размаху села на пол. С дивана на неё ошалело и сердито смотрел Андрей.
– Ой! – сказала Алиса. – Андрюха, ты чего здесь, а не там?
– Я тебе сейчас и здеся, и тама так покажу, что по гроб жизни запомнишь, как рабочего человека в выходной день будить, – зловеще пообещал Андрей, под одеялом влезая в брюки.
Алиса вскочила на ноги и, подобрав повыше, чтобы не мешала, рубашку и потеряв тапочки, бросилась в маленькую комнату с воплем:
– Дедушка! Меня Андрюха доводит!
Когда Бурлаков, разбуженный криком, а не словами – обращение было настолько непривычным, что не осознавалось – сел на диване, Андрей уже сгрёб Алису в охапку.
– А стучать западло, стукачей мочат, вот я тебя сейчас и замочу.
– Это бельё замачивают, – отбивалась Алиса. – Дедушка…!
Бурлаков уже начал понимать, что зовут именно его, оправил пижаму и встал, когда в комнату вбежала разбуженная шумом Женя.
– Алиса! Прекрати!
Словом, началось нормальное воскресное утро. Алису отправили умываться и приводить в порядок себя и свою комнату.
– Эрик, – Алиса по пути заглянула в спальню, где Эркин быстро застилал кровать. – А мы тянуться будем?
– Нет, – ответил Эркин, не оборачиваясь.
Он ничего не объяснял и не приказывал, но это было настоящим «нет», и Алиса молча побрела к себе. Ну, почему всё так как-то не так получается, и Эрик сердится, а чего? Его же она не будила.
Женя сначала чуть не расплакалась от обиды: суета, неразбериха, что о ней подумают, но плакать и переживать было некогда. Готовить завтрак, убирать, наводить чистоту и порядок, успокоить Эркина, что всё не так страшно, извиниться перед Бурлаковым, поторопить Алиску, а Андрею… господи, это же начинка, не смей, не надо его пробовать, это изюм, он набухнуть должен, и всё сразу, и всё на ней!
Бурлаков от души наслаждался шумом, суетой и неразберихой, хлопаньем дверей и беготнёй по квартире. Он в семье, и это семейный беспорядок, как когда-то, совсем давно, до всего…
Наконец постели убрали, все умылись, побрились, переоделись и собрались за завтраком. Бурлаков, без пиджака и галстука, так счастливо улыбался, сидя за столом, что Женя, ну, почти совсем успокоилась, а, глядя на неё, повеселел и Эркин.
За завтраком и решили, что раз всё веселье будет вечером, то…
– А подарки когда? – вмешалась Алиса. – Тоже вечером?
– Алиса! – ахнула Женя.
– Ну, мам, – искренне возмутилась Алиса. – Я же для тебя стараюсь! И Эрика. У вас же праздник.
– А что? – Андрей подмигнул Эркину и по-английски: – Резонно.
Эркин с улыбкой пожал плечами.
– А что? – поддержал Андрея Бурлаков. – Вполне логично. Радость откладывать не стоит.
– Ну… – Женя растерянно переводила взгляд с одного на другого. – Ну… ну, если так…
– Так, так! – завопила Алиса, срываясь со стула. – Ну, пошлите, ну, давайте…
– Не пошлите, а пошли, – поправила её Женя, вставая. – Я думаю, в большой комнате будет удобнее.
– Ага, ага! – прыгала Алиса. – Дедушка, а ты чего привёз, оно так в кладовке и стоит.
– Да, – встал и Эркин. – Пошли в кладовку, Андрей, перенесём всё.
И опять суета и беготня. В большую комнату перетащили привезённую Бурлаковым коробку, принесли всякие свёртки и коробочки.
– Ну вот, – удовлетворённо выдохнула Алиса. – Вот, мам, видишь, сколько всего. А с чего начнём?
– С тебя, – сразу сказал Андрей. – А то забыла, небось, и на других теперь переводишь.
– А вот и фигушки тебе! – гордо ответила Алиса. – Вот, мама, Эрик, это я сама нарисовала!
Рисунок – цветы вокруг слова «Поздравляю», всё яркое, разноцветное и без единой ошибки – рассмотрели, восхитились, расцеловали Алису.
– Вот! – Алиса посмотрела на Андрея. – Я ничего не забыла. Это ты забыл!
– Фигушки тебе! – тряхнул шевелюрой Андрей. – Эркин, Женя, я вас поздравляю, желаю всего, сразу и надолго, и чтоб жизнь у вас была долгая, согласная и счастливая, и вот вам от меня.
И развернул… большую шкатулку, блестящую чёрным лаком и красно-золотым узором: жар-птицы среди ветвей с ягодами и цветами.
– Ой! – ахнула Женя. – Какая прелесть, Андрюша, спасибо.
– Ты её открой, Женя, – Андрей хитро подмигивал всем сразу двумя глазами.
Женя послушно открыла и завизжала, как Алиса, даже ещё громче. Внутри шкатулка была разгорожена на ячейки: для бус, для колец, для брошек и… и мало ли что ещё можно туда положить.
Насладившись общим восторгом, Андрей взялся за следующий свёрток.
– И вот ещё.
– Книга? – удивился Эркин.
Но это был альбом для фотографий в кожаной тёмно-красной с золотым тиснением обложке.
– И ещё! – Андрей торжественно развернул свой главный – как он считал – подарок: картину.
Букет полевых цветов в кувшине. Нежные, приглушенные краски, бумага словно просвечивала сквозь них. Эркин смотрел и не мог понять. Это же просто цветы, просто… рисунок, почему же ему так… хорошо. Он с трудом отвёл взгляд, увидел встревоженные глаза Андрея и улыбнулся своей «настоящей» улыбкой. Андрей немедленно расплылся в ответной улыбке, и Эркин, бережно положив картину на стол, шагнул к нему и обнял.
– Спасибо, спасибо, брат.