Фредди кивнул.
И снова тишина. И покой. Эндрю уже должен был получить открытку. Парень умён, сообразит. Со Стэном рассчитались. Недёшево, конечно, обошлось, но ведь не принесёшь вот так запросто даже не конверт, а чемоданчик, пришлось и остальных полицейских подкормить. Сто тысяч инвалидам-полицейским, оставшимся на службе обществу. А их всего пятеро. Двадцать тысяч от анонимного жертвователя – вполне понятно. Для знающего. Как и открытка «Привет из Алабамы». И с Колченогим всё уладилось…
…День только начинался, и в «Утренней звезде» – баре Колченогого – было тихо и пустынно. Он прошёл к столику в углу и сел, упираясь спиной в кирпичную кладку. Расторопный официант, ни о чём не спрашивая, подал кофе и ушёл к стойке. И почти сразу из тёмной двери в углу – больших денег стоило Колченогому это английское стекло, зеркально-чёрное с одной стороны и прозрачное с другой – вышел сам Колченогий и захромал к нему через зал.
– Рано встаёшь, Фредди.
– Ты тоже не залёживаешься, Рип.
– Хочешь делать дела, – усмехнулся Колченогий, – поменьше спи.
Главного вопроса; чего такой гость припёрся в такую рань – благоразумно не задавали, но от ответа он и не собирался уклоняться.
– Не проспи Луизиану, Рип.
Колченогий сглотнул.
– А что? Есть свободный пай?
– Сколько возьмёшь, всё твоё.
Колченогий снова сглотнул, взял из стаканчика на столе бумажную салфетку и промокнул выступивший на лбу пот.
– Кто ещё?
– Ты первый.
Теперь надо дать собеседнику проглотить и переварить новость, а пока выпьем кофе. Хороший, кстати, и совсем не фуфло, а настоящий.
– И чего ты хочешь, Ковбой? – совсем тихо спросил Колченогий.
– Забудь о лагернике, Рип.
Колченогий молча смотрел на него, и он, добивая, сказал:
– Его не было, нет и не будет. И заказа не было.
Наконец, Колченогий всё понял и кивнул.
– Как скажешь, Ковбой…
…Нет, здесь проблем не будет. И две недели они могут спокойно отдыхать.
Тетрадь семьдесят шестая
122 год
Осень
Россия
Ижорский Пояс
Загорье
К октябрю заметно похолодало. Деревья в жёлтой и красной листве, в палисадниках доцветают золотые шары, на огородах и в садах последние хлопоты, горькие осенние запахи, ворохи палой листвы.
Андрей шёл, подбивая носком ботинка листья. Что ж, всё он просчитал и подготовил. В цеху договорился, что в понедельник не выйдет и отработает в следующее воскресенье. Здесь чисто. Даже не спросили зачем ему понедельник, вернее, решили всё за него…
– В загул идёшь, Андрюха?
– А в понедельник головка бо-бо.
– Понедельник – день тяжёлый.
– Без опохмелки никак не обойдёшься…
…Он и не спорил. А теперь к Эркину. Предупредить и на вокзал. А сумку он ещё вчера собрал.
У «Беженского Корабля» к нему подбежала Алиса.
– Андрюха, привет! А я гуляю!
– Привет, племяшка, – Андрей слегка дёрнул её за торчащую из-под беретика косичку. – Двоек много огребла?
– А вот и фигушки тебе, я меня пятёрки одни, – вывернулась из-под его руки Алиса. – Я до обеда гуляю.
– Ну, гуляй, – милостиво разрешил Андрей.
И уже у подъезда с ходу в него врезался выскочивший из дверей Дим.
– Аг-га! – сгрёб его в охапку Андрей. – Ну как, купил папка серебряную пулю?
К его удивлению, Дим не смутился и не покраснел. Бесстрашно и ясно глядя в глаза Андрею, Дим выпалил:
– Не, мы сестрёнку ещё одну купили, теперь денег ни на что не хватает!
И резво улепетнул от опешившего Андрея.
Поднимаясь по лестнице, Андрей восхищённо покрутил головой. Ну пацан, ну хват! Это что ж из него потом вырастет, если сейчас такой? А вот чего это Эркин в пивную не пошёл, сегодня же пятница. Случилось чего? Вчера, вроде, всё нормально было.
И в квартиру вошёл уже настороже.
– Эркин, это я. Ты где? – позвал он, ставя сумку у вешалки и расстёгивая куртку.
– На кухне, – откликнулся Эркин.
Андрей вытащил из нижнего ящика свои шлёпанцы и переобулся. Судя по тону, ничего страшного или срочного не случилось.