– Ваня, у меня такая смена была, что давай без подходов.
– А также терминов и подробностей, – подхватил он. – Попроще. Я тоже после смены.
– Ясно. Ну, я её и посмотрела, и поговорила. Справку я тебе по всем правилам к субботе сделаю, а по-простому… – Варвара вздохнула. – Родить она не сможет, никогда.
– Родить или…? – осторожно спросил Жариков.
– Или, Ваня. Не образуются яйцеклетки. Менструации отсутствуют. Яичники на месте, размеры на верхнем пределе нормы, а овуляции нет.
Жариков кивнул.
– Понятно. У парней «мёртвое семя», а здесь, значит, так. Понятно. Но она перегорела. Какие изменения, Варя?
Шарыгина кивнула.
– Я ж её до этого не смотрела, динамику проследить не могу. Но что есть сейчас… То самое и есть. Выжжено всё. Сухое… как наждак.
– Значит…
– Да, Ваня, смазка не выделяется. И она говорила, что всё как парализованное. Я проверила, ну, никакой тактильной реакции, кроме боли и неприятных ощущений, – Шарыгина кивнула, отвечая на непрозвучавший вопрос. – Да, нормальная половая жизнь невозможна, – и, не выдержав, ударила кулаком по столу. – Какие же вы все сволочи!
– Ну-ну, Варя…
– Что «ну», Ванька?! Ух, моя бы воля, я бы вас всех, кобелей проклятых…!
Она ещё раз стукнула кулачком. Жариков спокойно пережидал. Женская солидарность – явление не новое, как, впрочем, и мужская. Они – он сам на пару с Юркой – тоже кричали так же о бабах – сучках ненасытных, шлюхах и стервах, когда поняли, что и для чего сделали с парнями. Ладно, сейчас Варя выплеснет всё, успокоится, и можно будет продолжить разговор.
Глубоким вздохом Шарыгина выровняла дыхание и заставила себя улыбнуться.
– Ну, Ваня, ты уже придумал?
– Что именно?
– Что делать с Марией. Будешь её уговаривать вернуться к мужу?
– Сначала поговорю с ним.
Шарыгина понимающе кивнула.
– Вызвал его?
– Он сам позвонил. Узнать, как у неё дела. Ну, я и перемолвился с ним.
– Понятно. Но решать будет она. Понял, Ваня?
– Варя, не учи меня работать. Она, кстати, уже решила. Ты же знаешь.
Он не спрашивал, но Варвара кивнула. Жариков улыбнулся.
– Ну вот, а я посмотрю, как ей помочь. Чтобы она потом не жалела о решении.
Варвара вздохнула.
– Ты уж постарайся, Ваня.
– Постараюсь, – очень серьёзно ответил Жариков и встал. – Спасибо, Варя, я пошёл. Справочку, значит, как договорились.
– Да-да, иди, Ваня, пока, – Шарыгина снова уткнулась в бумаги.
От Шарыгиной Жариков пошёл к Марии. Время между процедурами и ужином – самое удобное для приватной беседы. И если она пошла прогуляться в сад, то тем лучше. Но сначала заглянем всё-таки в палату.
Уже в коридоре он услышал смех и голоса. Это кто же у Марии? Ну, Майкл, понятно, здесь клиника явная, а вот кто ещё…
Дверь оставили приоткрытой, и Жариков, лёгонько стукнув костяшками пальцев по косяку, вошёл. Мария в зелёном госпитальном халате сидела на подоконнике распахнутого окна, с двух сторон, как торжественный эскорт, Майкл и Эд, ещё тут же Андрей и… Крис? Совсем интересно!
Увидев Жарикова, Мария ойкнула и пришлёпнула себе рот ладонью, но парни – все без халатов, как и положено посетителям – дружно заулыбались.
– Здравствуйте, Иван Дормидонтович.
Жариков улыбнулся.
– Здравствуйте, парни, здравствуй, Мария. Не помешал?
– Вы никогда не мешаете, – ответил по-английски Андрей.
– Спасибо, – серьёзно ответил Жариков и продолжил тоже по-английски: – Как дела, Мария?
– Всё в порядке, – старательно улыбнулась она. – Совсем больно не было.
– Так уж и совсем? – уточнил Жариков. – Ну, раз так, то совсем хорошо.
Парни переглядывались, явно решая: уйти или остаться. И Жариков только сказал Марии, чтобы она завтра пришла к нему после завтрака, попрощался и ушёл.
Мария вздохнула.
– Думаете, обойдётся?
– Уже обошлось, – фыркнул Андрей. – Неужто до сих пор не поняла.
– Плохо объясняешь, Михаил, – усмехнулся Эд. – Что же ты так?
Майкл смущённо дёрнул плечом. Мария тихо засмеялась.
– Он хорошо объясняет, – заступилась она за Майкла с чуть-чуть преувеличенным жаром. – Это я непонятливая.
– Ничего, – улыбнулся Крис. – Всё поймёшь. Мы тоже не сразу сообразили и поняли.
– Ты долго горел?