Избушка на фоне болота,
Добротная, не развалилась,
Из города с шумом, зевотой
В нее нынче переселилась.
Красиво – болото, опушка,
Полянка и огородик,
И птички щебечут над ушком,
Лягушки поют о свободе!
Под вечер напала дремота
И как одеялом накрыла…
За веником плакало что-то,
Нечайно меня разбудило.
В углу, в полутьме запыленной,
Покинутым плюшевым зайкой,
Смотрело оно удивленно
– Ты что ли теперь тут хозяйка?
На свет его я потянула,
Хоть сильно оно упиралось,
Оно даже громко икнуло.
– Один я! – Оно разрыдалось.
– Уехали все, меня бросив,
А дом без людей неживой.
И голодно, на душе осень…
– Ты кто? – Кто? Да я – домовой!
И вроде бы даже любили…
Тоскливо, волчонком хоть вой,
Меня в суете позабыли.
– Так ты теперь мой домовой?!
Глаза рукавом вытирая,
Дух дома навел здесь уют…
Ему ведь так нужен хозяин.
Тепло где, и любят, и ждут.
А ветер ветвями качая,
Шурша, за порогом затих.
Жилье на другое меняя —
Берите с собой домовых!
Нафаня
Поскрипывает старенький паркет,
В часах кукушка тихо задремала.
Уснул весь дом, но кто же даст ответ:
Кто там бормочет в темноте подвала?
Чихает, кашляет и воет, и поёт…
Мелькают спицы быстро в лунном свете.
Все спят давно, все те, кто здесь живёт.
Не спит лишь дух, что за покой в ответе.
Он охраняет ночи напролёт:
От злых напастей, хвори, ворожбы.
Не спит, а службу верную несёт,
Чтоб не случилось никакой беды!
А утром, с петухами, ляжет спать.