МилЛЕниум. Повесть о настоящем. Том 1

– Ты куда это собрался? – дед вошёл ко мне и застал за недолгими сборами в дорогу.

Я обернулся почти испуганно, будто меня застали за преступлением, но я уже отобьюсь – главное, у меня есть адрес!

– Дед, мне надо…– сказал я, уклоняясь даже смотреть ему в глаза.

Он посмотрел на меня с хитрым прищуром:

– И… где она, принцесса твоя?

Дед всё же молодчина у меня, понял всё без объяснений, я показал бумажку с адресом.

– Это в Мин-Воды надо, – проговорил он, прочитав.

– Знаю.

– «Знаю», – передразнив меня, хмыкнул он, – а что билет ты просто так не купишь, знаешь? Лето на дворе, это же курорт.

– И что? – не понял я.

Я так разогнался, что у меня нет времени подумать о том, что говорит дедушка.

– Подожди, Ромео.

Дед вернулся через несколько минут, притворил дверь плотнее, и сказал вполголоса:

– Билет стоит тридцать рублей, – он выразительно посмотрел мне в глаза, – положи в паспорт сотню, и говори, что тебе надо, глядя кассиру в глаза.

– Это чё… взятка что ли?

– Взятка-взятка, если хочешь так назвать, – дед вроде смутился немного, что учит меня взятки давать? – Да… ещё, я прикрою тебя перед нашими, скажу, ты в Москву поехал с приятелем, у которого родственники, что в общежитие устраиваешься… Только ты, Алёша… Не опаздывай на учёбу.

Сказать ему сейчас, что я забрал документы… Нет, тогда он мне ещё по уху врежет, хотя никто меня, конечно, не лупил, но за то, что я уже сделал, могут. Потом расскажу, успею получить свои плюхи.

– Что-то не нравится мне, что Лёля так много плачет, а, Алёша? – я посмотрела на мужа, он всегда хорошо понимал меня, как никто. И… Если бы не он, я никогда не смогла бы пережить Колину смерть…

Он посмотрел на меня:

– Может она влюбилась? По институту так не плачут, по-моему.

– Да, вторую неделю она здесь, а по-моему становится только хуже, – вздохнула я.

Лена была на веранде где-то, мы с Алексеем на кухне, отдельным зданием выстроенной во дворе, скоро обед, он уже хлеб порезал, масло достал.

Залаяля Найда во дворе, кого-то принесло…

Я добирался до этой станицы под Пятигорском, будто проходил цепь испытаний в компьютерной игре, которыми так увлекались мои друзья, просиживая ночи у мониторов, и проходя уровень за уровнем. Вот были мои: электричка из Н-ска до Киевского вокзала в Москве, автобус до Внукова, там – в билетные кассы, дедова метода сработала безотказно. А с самолёта в Мин-Водах снова электричка, дальше: найти в большом курортном городе, где я никогда не был, автовокзал, дождаться автобуса на Лысогорскую, так ещё, оказалось, прямого автобуса нет, надо на проходящем, до отказа забитом людьми и жарком как духовка, но и это ещё был не конец…

Когда я приехал на автостанцию в станице, мне пришлось спросить, наверное, двадцать человек, чтобы дойти до нужной улицы и дома, так чудно там здесь всё оказалось расположено, что, когда я отыскал, наконец, дом у меня замерло сердце – неужели я не туда пришёл…

Я открыл калитку сбоку у железных ворот, выкрашенных зелёной краской, забрехала собака, из небольшого приземистого строения справа, за густыми кустами цветущего белого шиповника вышли женщина и мужчина.

От сердца отлегло: я понял, что не ошибся: теперь я увидел, на кого всё же похожа Лёля: тот же тонкий профиль, высокий лоб, волосы красивыми волнами у лица, даже пронзительный взгляд ярких глаз… Я доехал.

Я смотрю на юношу, для наших мест необыкновенного. Длинные волосы, джинсы, майка с каким-то росчерком, который я ещё не прочла даже, белые кроссовки, изрядно покрытые пылью, пешком от центра шёл, а как ещё, это нас Алексей на «Урале» с коляской возит… Я догадалась о том, кто это, даже не успев спросить, до того как Лёля, появилась на пороге:

– Лёнечка… – проговорила наша девочка, такая маленькая в синем ситцевом халатике, остановившись на верхней ступеньке крыльца, – Лёнечка мой! – и сорвалась к нему.

Мы с Алексеем посмотрели друг на друга. Ну, вот и разгадка ежедневных слёз. Что ж, я понимаю, из-за такого, можно плакать, тут я понять могу. Но, главное, приехал, нашёл… Не думаю, что ему легко было это сделать.

– Красивый парень-то, прямо принц, – тихонько сказала я мужу.

– Да уж, влюбилась, так влюбилась, под стать нашла… – прошелестел он, всё шире улыбаясь, глядя на обнявшихся влюблённых.

– Что делать-то теперь?

Он только руками развёл, улыбаясь:

– А что тут сделаешь? Кормить обедом будем. Всё сделалось без нас, – он посмотрел на меня. – Выгонишь ты его что ли? Ясно, что Лёльку к нам от него спасать сослали… Глядят друг на друга, прям год не видались.

– Для них эти восемь дней как восемь лет…

Глава 4. «Ты меня любишь?»

Верно, больше, чем восемь лет, это и ускоритель будто, и порох в наших и до этого не прохладных отношениях. Но эта разлука и то, как я стремился и добирался сюда, сделали меня старше и смелее.

Или наглее.

На ночь меня положили спать на летней кухне, что построена во дворе, вероятно, надеясь, разделить нас надёжнее на ночь. Но я лишь дождался, когда погаснут все окна в доме и вышел тихонько во двор. Собака уже не злилась на меня, признав, что я тут свой, поэтому не отреагировала на мой манёвр: подняла голову и снова положила на лапы, невозмутимо лёжа возле своей будки.

Я знаю, где спит Лёля… Окно открыто – здесь жарко, оно направлено в сад, поэтому утром будет в тени… горячий воздух напоен ароматами, которые не обитают у нас: плодов, зреющих в обильном саду, сочной зелени, шелестящей за забором полыни, шиповника, несколько кустов, которого цветут здесь, во дворе, густым запахом кур и уток с гусями, угомонившимися на ночь в своих сараюшках справа от дома за баней, нагретого за день солнцем бетона на дворе, листьев винограда, начавших оплетать специально для этого построенный навес над столом у крыльца, самих стен и крыши дома, смолы, толстыми янтарными каплями выступающей на деревьях, жирной плодородной земли… Здесь благословенный край, сытая страна…

– Ты… – Лёля не спала, конечно.

Мы обнялись, встретившись посередине комнаты, потому что она поднялась с постели навстречу мне. Тонкая рубашка, она такая хрупкая в ней… как давно я не обнимал тебя… целый день.

Теперь я могу поцеловать тебя так, как не посмел при твоих бабушке и деде.

Я позволил себе смелее касаться Лёлиного тела, так как не делал до сих пор, и не посмел бы ещё долго, я думаю… Но сейчас я чувствовал себя увереннее, сильнее и разгорячённее, чем когда бы то ни было.

И ещё: я будто имел теперь право.

Я тоже почувствовала это. Лёнины руки сегодня не стыдились, они будто бы стали сильнее и больше с тех пор как мы расстались. Это так взволновало меня, что я затрепетала в его объятиях, почти задыхаясь. Мне приятна его смелость, я будто бы ждала этого…

Я узнал сегодня, что груди у Лёли мягкие и нежно-упругие и что мои прикосновения к ним приятны и желанны для неё, её дыхание стало ещё горячее, а бывшие вначале мягкими соски превратились в маленькие бусинки, щекочущие мои ладони…

Не знаю, как мы оказались лежащими в её постели и сколько времени мы целовались и обнимались, пока не запели утренние петухи и не забрезжил рассвет, сквозь сливовое дерево, что росло под окном. Сегодня я не посмел коснуться до «милых тайн», как писал Пушкин.

Но посмел на следующий день…