Возьми его, девочка!

– А ты чего ждала? – полюбопытствовал Алекс.

– Что ты получишь ремня по крайней мере.

Он усмехнулся, не отводя глаз.

– Что? – Вера слегка подтолкнула его в бок. – Не было такого?

– Нет.

– Ни разу?

– В детском и подростковом возрасте – ни разу.

– Рос, как сорняк, – продолжала посмеиваться Вера, видя, что он смущается, и получая от этого странное удовольствие. – Безобразие.

– Считаешь, это плохо?

– Считаю, это неправильно.

– А по мне лучше так, чем наоборот. Хотя чаще приходится наблюдать именно наоборот. Родители, озабоченные соображениями собственного удобства, чуть ли не с пеленок загоняют детей в какие-то нелепые рамки, изводят бесконечными нотациями и нравоучениями, самозабвенно бубнят о правильном и полезном, а ребенок до поры до времени вынужден приспосабливаться, просто потому что иначе ему не выжить. Повзрослев, от таких родителей он благополучно сваливает, а они начинают проливать горькие слезы и сетовать на извечную человеческую неблагодарность. И пожирать друг друга, ага, ведь привычка пожирать никуда не исчезает. И таких «правильных» большинство, увы… так что если уж выбирать, то я за сорняки.

С небольшим опозданием она обнаружила, что упустила одну интересную деталь.

– Ты сказал, в детском и подростковом возрасте – ни разу. А позже, значит, было?

Он покачал головой, что можно было расценить и как отрицательный ответ, и как нежелание говорить на эту тему.

Вера не спускала с него глаз.

– Александр.

– Что?

– Ну пожалуйста.

Повернув голову, он уставился на нее с веселым любопытством.

– Что пожалуйста?

– Расскажи. – Она надела на лицо свою самую обворожительную улыбку, от которой его передернуло. – У меня ведь растет сын. Я хочу знать, как это бывает у мальчиков.

– Что именно? Знаешь, ведь у разных мальчиков «это» бывает по-разному.

– Ты много дрался?

– Пожалуй, нет. Но если дрался, то всегда до победы. Или до полного и окончательного поражения.

– То есть не бежал с поля боя. Какой молодец.

Он бросил на нее мрачный взгляд исподлобья.

– А травмы у тебя были?

– Не слишком серьезные. – Он помолчал. – Бежать? Нет. После этого я не смог бы жить, Вера.

Он сказал это так просто, безо всякого пафоса, что Вера неожиданно для себя поверила ему. И даже зауважала.

– Тогда такой вопрос. По поводу телесных наказаний. Считаешь ли ты их допустимыми?

– Не считаю абсолютно недопустимыми, скажем так. – По губам его скользнула ленивая полуулыбка, всякий раз вызывающая у Веры какой-то восторженный паралич. – Когда меня впервые втянули в обсуждение этого вопроса два профессиональных психолога… да, среди моих многочисленных знакомых есть и такие… первой моей реакцией было возмущение. Телесные наказания? Да вы что, господа, помилуйте, что за средневековое варварство, что за такое, с позволения сказать, нарушение прав человека? А потом успокоился, включил мозги и по ходу дискуссии пришел к весьма любопытным выводам. Девочек наказывать нельзя. Ни за то. Мальчиков же можно и даже нужно – с небольшими оговорками. Первое: делать это должен абсолютно чужой человек, ни в коем случае не родитель и не воспитатель, дабы не стать объектом ненависти провинившегося. И второе: наказание не должно быть унизительным для его достоинства. Болезненным, но не унизительным.

– Фактически это означает, что мальчиков нужно бить, но не своими руками.

Алекс кивнул.

– Потому что из мальчиков вырастают мужчины, а мужчина должен уметь принимать удар и наносить удар.

– Не бояться боли? Быть настоящим героем и бла-бла?

– Бояться можно. Главное чтобы это не мешало действовать. – Он пожал плечами. – Зачем задавать вопрос, если тебе не нужен ответ?

– Тебя не так-то просто вывести из терпения, – заметила Вера, попутно поймав себя на том, что начинает заводиться сама.

– А ты стараешься? Не стоит. Никто из тех, кому это удалось, не обрадовался результату.

Продолжая прижимать клок ваты к порезу, Алекс закинул руку за голову и скрестил ноги в потертых джинсах, отчего вся его поза приобрела подчеркнутую сексуальность. Ну что за сукин сын? Надавать бы ему пощечин и вытолкать в коридор, где остались табуретка, ящик с инструментом и брошенный на произвол судьбы телевизионный кабель.

– Ладно, ладно! – Забывшись, она легонько шлепнула пальцами по его запястью. Он сделал вид, будто ничего не произошло, и Вера почувствовала себя полной дурой. Надо же так опозориться! Срочно спасать положение… – А у тебя с этим как? Принимать удар, наносить удар. Научился в соответствии со своей теорией?

– Это не моя теория, Вера. Об этом написано много книг.

– В самом деле?

– Да. Что касается меня, особыми достижениями в этой области похвастаться не могу. Но я старался. Видит бог, старался! Айкидо Есинкан на протяжении восьми лет, три раза в неделю, с семи до девяти вечера. Наш сенсей был известен как человек довольно жесткий, иначе было нельзя. Свою бамбуковую палку он пускал в ход достаточно регулярно, так что плечи его любимых учеников всегда были в синяках. – Алекс улыбнулся одними губами. – Мы на него молились.

Вера хмыкнула и приготовилась слушать дальше. Она уже и вспомнить не могла, когда последний раз беседовала вот так с мужчиной. С бывшими мужьями? Разве что в конфетно-букетный период, который заканчивался довольно быстро.

Мальчику требуется мужское воспитание… Ох уж эта Виолетта Андреевна! По слухам, она увела мужа у исторички, после чего та вильнула хвостом и теперь преподает в соседней спецшколе. Однако чертова баба права. С мужским воспитанием у нас туговато. Например, какая мать пожелает своему ненаглядному дитятке всего того, о чем говорит сейчас царь Александр? Хотя у самого Александра, в смысле Македонского, мамашка была хоть куда.

Вера вздохнула. Равняться на божественную Олимпиаду было заманчиво, но слишком энергозатратно.

– Что случилось с твоим первым мужем? – услышала она и вздрогнула.

– Ничего. Нашел другую женщину. Такое бывает.

– А со вторым?

– К чему эти вопросы? – Она сама услышала в своем голосе раздражение и устыдилась. В конце концов он почти родственник… но это была хреновая отмазка. – Ты хочешь напомнить мне, что я неудачница?