Возьми его, девочка!

– Можешь говорить мне «ты», – сказала она, отворачиваясь. – Не хватало еще в собственном доме чувствовать себя кандидатом наук.

– Вера. – Впервые он назвал ее по имени. – У вас прекрасная библиотека. Могу я поработать там?

Она удивилась, но для отказа не было причин. Поработать… Это что же за работа такая? Пишет диссертацию? Или занимается самообразованием?

Наутро, когда все уже разошлись, она заглянула в библиотеку и увидела на столе «Закат Европы» Шпенглера, ощетинившийся кучей закладок. Рядом лежал совершенно незнакомый ноутбук. Стараясь не думать о том, как называется подобное поведение, Вера протянула руку и через минуту уже сидела перед мягко светящимся экраном. Ее даже пот прошиб от волнения. Открыла первую попавшуюся папку на рабочем столе, в ней первый попавшийся файл. Дневник?.. Глава из романа?..

Глаза ее торопливо перебегали со строчки на строчку:

«Бывают ночи, когда уснуть невозможно. Звезды небесные заглядывают в окна, подмигивают, покатываются со смеху. Тишина такая, что хочется разорвать ее криком. Убедиться в том, что я есть, я живой. Хотя что значит «живой»? И что значит «не живой»? В какой момент одно переходит в другое?

Бывают ночи, когда смерть подходит вплотную. Склоняется к самому лицу, и даже не открывая глаз, ты знаешь о том, что она здесь, и чувствуешь ее ледяное дыхание. Тогда собственная конечность осознается с особенной ясностью. А вместе с ясностью приходит понимание: бояться нечего, смысла нет. Щелчок выключателя – и тебя нет. Как не было никогда раньше. Все просто.

Люди придумывают себе сказки, успокоительные басни про реинкарнацию или вечную жизнь. Так им приятнее и спокойнее. Но когда лежишь без сна, а в висках стучит: «ты умрешь, ты умрешь» – это состояние, близкое к нирване. Это полное блаженство, ведь как бы там ни было, умрешь-то ты все равно, и для этого даже не придется ничего делать. Просто жди, и все произойдет само собой. А чтобы было не скучно ждать, закрути любовь, наплоди потомство, обзаведись имуществом, подели его при разводе, найди работу, потеряй работу, получи образование, промотай последние деньги, соверши кругосветное путешествие, смени сексуальную ориентацию, постригись в монахи, сделай открытие, получи Нобелевскую премию, убей очередную жену, отмотай срок, создай политическую партию, выиграй в покер, захвати самолет, развяжи войну, найди клад, потеряй рассудок…

Иногда так и подмывает спросить: Боже милостивый, нафига ты это замутил? Но я подозреваю, что Он не в состоянии дать ответ на этот вопрос, ибо Он спит и видит сны. Видит нас. И единственное, что можно сказать, уходя: мы классно провели время, спасибо».

Глава 2

Данила снял кроссовки в прихожей, забросил в комнату школьный рюкзак, наспех вымыл руки и явился на кухню.

– Есть будешь? – спросил Алекс, жуя кусок сыра и деревянной лопаткой помешивая на сковороде шкворчащую картошку.

Данила присел к столу и тоже ухватил с доски отрезанный лепесток маасдама.

– Ага… Ты любовник моей матери?

– Мимо.

– Значит, сестры моей матери?

Алекс усмехнулся.

– Вроде того.

– А почему не муж?

– Какая разница?

– Ладно, можешь не отвечать.

– Ты не понял. Я спросил, какая разница между мужем и любовником. С твоей точки зрения.

– Ну… – Данила поерзал на стуле. – С мужем можно заводить детей, планировать совместное будущее.

– Твоя мать много напланировала со своим первым мужем? – поинтересовался Алекс. – А со вторым?

– Гы! – Данила ухмыльнулся во весь рот. – Уел.

И тут же стал мрачным, как туча. Алекс бросил на него один быстрый взгляд из-под ресниц и снова занялся картошкой.

– Они тебе уже рассказали?

– О чем?

– Что я отказываюсь встречаться со своим отцом, говорить с ним по телефону и все такое.

– Никто ничего не рассказывал. А ты отказываешься с ним встречаться?

– Да.

– Почему?

– Это касается только его и меня, – ответил Данила с важностью, заставившей Алекса расхохотаться.

– Что смешного? – вскинулся он.

– Подумай, – ответил Алекс, выключил газ под конфоркой и отошел к окну, чтобы закурить.

– Типа я начал разговор и сам же от него ухожу?

– Типа того.

Обедали в полном молчании. Данила ковырялся в тарелке и время от времени бросал на сидящего напротив Алекса недружелюбные взгляды исподлобья. Алекс меланхолично поглощал пищу, кажется, уже начисто позабыв и о своем сотрапезнике, и об их несостоявшейся беседе. Однако стоило Даниле выйти из-за стола и сделать несколько шагов в направлении коридора, окликнул вполголоса:

– Эй!

Тот замер на пороге.

– Не забудь вернуться и вымыть посуду.

– Ну, – осклабился Данила, – ведь ты же никуда не уходишь, почему бы тебе самому ее не вымыть?

Алекс коротко кивнул.

– О?кей. Завтра твоя очередь чистить и жарить картошку.

Некоторое время Данила переваривал новость.

– А если нет?

– Если нет, – пожал плечами Алекс, – я приготовлю обед для себя одного, а ты будешь обходиться тем, что мамка в холодильнике оставит.

– Ты воспитывать меня, что ли, собрался? – скривился Данила. – Воспитатель!

– При чем тут воспитание? Законы человеческого общежития. И это… – Алекс устремил на него тяжелый взгляд серых глаз. – Тон смени. Кроме шуток. А то я человек нервный, еще зашибу невзначай.

Тут мальчишка уже не просто напрягся, а ощетинился всеми своими иголками.