Пройти через лабиринт

«Рисует с утра до ночи. Все, что видит. Все, что хочет видеть. Его рисунки уже ходят по рукам. И чего там только нет, мама дорогая!»

«Ходят по рукам? – Лера озадаченно нахмурилась. – Я видела только блокнот, который он носит с собой».

«Ты много потеряла».

«Кто же распространяет эти рисунки?» – спросила Лера, как будто речь шла о листовках.

«Да он же рисует на чем попало. Рисует и оставляет в столовой, в бильярдной, в холле. А потом, небось, и не помнит, что нарисовал. Рисует как дышит».

«Мм…»

«На днях Маринку нарисовал. – Алекс снова хрюкнул. – В голом виде».

«Где же он мог видеть ее в голом виде?»

«Я не сказал, что он видел ее в голом виде. Я сказал, что он ее нарисовал».

«Ясно. – Лера обессиленно прислонилась к стене. – Кого еще он нарисовал?»

«Дашку, которую трахают два козлоногих сатира. Сатиры хороши. Процесс очевиден. Дашка похожа сама на себя как две капли воды. Оказывается, она жаловалась ему на Фаинку. Что Фаинка запрещает ей водить мужиков».

Лера бросила взгляд на Мышку Молли, занятую пересадкой очередной азалии, и, увидев прикушенную от смеха нижнюю губу, тоже невольно улыбнулась.

«Так у него не сложилось с Дашей?»

«Это у Даши не сложилось с ним. А у него… кхм… не знаю, мне кажется, у него сложилось бы с любой, несмотря ни на какие запреты. Если бы он захотел».

Лера вздохнула.

«Что еще?»

«Еще, – рассказывал Алекс уже с нескрываемым удовольствием, – он нарисовал тебя в кольчуге и в шлеме. С большущим мечом. Ну, и Маринку… как я уже сказал, в чем мать родила. Как черти поджаривают ее на сковородке. Один черт щекочет ей задницу, другой хватает за сиськи, ну а третий подбрасывает дровишек. Маринка вне себя. Вчера целый день размахивала этим рисунком, как флагом, и ругала художника на чем свет стоит».

«Зачем же она показывала кому-то этот рисунок?» – поинтересовалась Нора.

«Кому-то? Да она показала его всем. Чтобы все разделили ее возмущение».

Нора припомнила речи Германа на террасе Белого дома, в лазарете, в столовой, в других местах. Его шуточки. Его жесты. А теперь еще рисунки…

Во время чаепития, которое происходило за маленьким круглым столиком в окружении фикусов, пальм, рододендронов, араукарий и прочей экзотики, Мышка Молли вернулась к разговору о рисунках Германа.

«Он рисует, как Бердслей. – В голосе ее звучало благоговение. – Такая линия… то четкая, прямо чертежная, то трепещущая, полная музыки. – Она покачала головой, глядя на поверхность стола перед собой. – Никогда не видела ничего подобного. А штрих! Боже мой! Он не рисует, а колдует».

Рисует как дышит… не рисует, а колдует…

Обаятельный маргинал Герман Вербицкий, походя творящий шедевры, способные парализовать сознание неподготовленного зрителя.

«Ты видела много рисунков?» – поинтересовалась Нора.

Мышка ей нравилась. Смышленая тихая девочка. Слишком тихая для того, чтобы считаться боевой подругой Германа. Однако он с ней дружил.

«Шесть или семь. Голую Маринку, Леру в рыцарских доспехах. Смешно… – Мышка натянуто улыбнулась, думая о своем. – Один рисунок я даже стащила из общей кучи. Просто не смогла с ним расстаться. Вот, посмотри».

Она достала из внутреннего кармана джинсовой куртки сложенный вдвое лист бумаги и развернула на столе.

На рисунке был изображен круг, внутри него еще один круг, и в самом центре – сидящая на троне человеческая фигура, вид сверху. Оба круга, внутренний и внешний, были заполнены фигурами различных мифологических персонажей с их традиционными атрибутами. Авторский стиль Германа, бесцеремонный и утонченный одновременно, невозможно было спутать ни с чем. Он словно поддразнивал зрителя, заставляя заманчиво оттопыриваться ткань туник на грудях античных богинь. Сладострастные улыбки юных богов, обнажающие зубы… крутые бедра привратницы святилища…

«Что это такое?» – спросила Нора, вместе с Мышкой разглядывая рисунок.

И тут всех удивила Лера.

«Изображение внутренней стороны орфической вазы, третий век нашей эры. Я видела репродукцию в альбоме, посвященном искусству дохристианской Европы».

Опять дохристианская Европа. Только теперь орфики.

«Он увлекается язычеством?»

«Спроси его самого, – посоветовала Лера. – Я уже устала считать его увлечения».

«Давай спросим за ужином, ладно? – С заблестевшими глазами Мышка повернулась к Норе. – Сядем все вместе за стол…»

Так они и сделали.

Герман посмотрел на рисунок, который развернула перед ним Мышка Молли после того, как все отдали должное свиным отбивным с жареной картошкой, и тяжело вздохнул. Ему хотелось кофе.

«Лера сказала, что это внутренняя сторона орфической вазы третьего века».

«Угу».

«Расскажешь?»

Он перевел взгляд на Мышку.

«Принесешь кофе?»

«Большой кофейник? – Мышка послушно отодвинула стул и встала. – А сливки?.. А сахар?..»

Она убежала на кухню, к поварихе Зинаиде, которая любила ее как родную дочь, и вскоре вернулась с подносом. Кофейник, полный горячего крепкого кофе, вазочка с колотым сахаром, блюдце с нарезанным тонкими ломтиками лимоном, чашки, ложки… Нора помогла Мышке сгрузить все это на стол, невзначай придвинув к себе изображение вазы.

«Ну? – нетерпеливо спросила Мышка. Подхватила кофейник, ловко налила всем кофе. Села. – Герман, мы готовы».

Преданный взгляд отличницы, устремленный на классного руководителя. Осталось только выпрямить спину и сложить руки перед собой.

«Это широко известный в узких кругах артефакт, он был найден в окрестностях румынского города Пьетроаса. В то время культ Орфея был распространен на всей территории центральной Европы, и даже, как видишь, в Румынии».

«На родине вампиров?»

«Да. В целом круг представляет собой символическое изображение этапов или ступеней посвящения. – Герман постучал ногтем по бумаге. – Это Орфей, мистический рыбак. В одной руке у него рыболовный багор, в другой сеть. Вспомни слова Христа: „Я сделаю вас ловцами человеков“. И тут же на ум приходит король-рыбак из средневековой легенды о Святом Граале. В настоящее время Папа Римский носит на пальце „кольцо рыбака“, эти слова выгравированы на нем вместе с изображением рыб, которыми Христос накормил народ во время проповеди в пустыне».