Парадокс параллельных прямых. Книга третья

За спиной чуть слышно заскрипела дверная петля.

Жан порывисто обернулся, пробежал глазами вдоль пустынной улицы: «Вымерли они все, что ли?»

Темные безглазые силуэты домов, плотно закрытые ворота… ни собачьего лая… ни мычания… ничего… никого… мираж, медленно растворяющийся в темноте… пустота… морок.

«А если я провалился куда-нибудь, – по спине к затылку поползла ледяная тряская дрожь, – в безвременье? Если здесь, действительно, никого нет? И никогда не было?»

– Эй! – уже не владея собой, со всей силы саданул он кулаком в дверь, – есть тут кто?!!

Где-то в глубине дома послышалось тихое шевеление, затем на верхнем этаже противно заскрипел ставень:

– Чего надо?

«Слава богу!.. – облегченно выдохнул Доре, – ну, и дурак же я»!

– Ужин и ночлег! – даже не пытаясь скрыть охватившую его радость, весело проорал он.

– Кто вы?

– Дворянин!

– Вы один? – продолжал допытываться ставень.

– Да!

Окно захлопнулось.

Эй! – состояние эйфории сменилось полной растерянностью, – послушайте… вы же… я заплачу…

«Черт бы его побрал! – Жан в бешенстве пнул сапогом дверь, – не на улице же мне ночевать»!

Дверь неожиданно приоткрылась.

– Прошу вас, месье, – хозяин внимательно осмотрел улицу, после чего открыл дверь шире и вытолкнул на крыльцо щуплого подростка, – Жако расседлает вашу лошадь.

– Держи, – торопясь попасть внутрь, Жан спрыгнул на землю и перебросил мальчику поводья, – тушеные свиные ножки?! – ещё не веря себе, он втянул носом выплывающий в открытую дверь запах, – что-то ещё осталось?

– Да, месье.

– Отлично! – не стесняясь, возликовал он, – несите всё!

Позже, разомлев от тепла, сытной еды и усталости, он поднялся в свою комнату, развинтил увесистый нательный крест, открывая маленький, похожий на компас циферблат, стрелка которого по-прежнему указывала на запад. Ниже на серебристом фоне четко пропечатались цифры, отмечающее расстояние между маяками.

«Через два-три дня я тебя догоню, – пообещал отсутствующей здесь Этьене Доре, – должен нагнать».

2

В живот больно уперся высокий край седла. Из-за обмотанного вокруг головы и туловища плаща трудно было дышать. Очнувшись, Этьена попыталась приподняться, но получила шлепок по спине и затихла, прислушиваясь к неровному стуку копыт.

«Везут как куль поперек лошади. Куда?… зачем? Бандиты это или… или кто? – от постоянной качки и невозможности нормально вздохнуть её замутило, – здесь все ведут себя как бандиты. Почему взяли с собой? Могли просто ограбить и бросить. Почему я их не услышала?..»

Лошадь оступилась, отчего Этьену больно прижало ребрами к луке седла. От неожиданности девушка охнула, за что тут же получила сильный удар по плечу.

«… Я их просто не заметила. – от боли и обиды на глаза навернулись слезы, – я искала большое скопление народа и не заметила этих… глупо… с первого дня здесь я всё делаю неправильно… может, ещё удастся что-то изменить»?

Она расслабилась и попыталась мысленно прощупать пространство. Бесполезно. Всё равно, что наугад сунуть руки в мешок с ужами. Чужие мысли и эмоции неуловимо проскальзывают между пальцами, на краткий миг приникают к ладони, и тут же растворяются, стоит только попытаться сжать руку.

«Кажется, человек десять, не меньше. Они устали, очень раздражены, – в отрицательных эмоциях такой силы всегда неуловимо присутствует привкус каильского дрока (горьковато-пряной травы с далекого Линдола, помогающей новичкам на первых тренировках входить в состояние мнемонического контакта), – десять – это не так много. Если удастся идентифицировать хотя бы одного…»

Теперь она медленно, целенаправленно сортировала чужие мысли, пытаясь вычленить хоть одно самостоятельное сознание. (В идеальном варианте, сознание того, поперек чьего седла она висела.)

Через какое-то время картина начала проясняться: она почувствовала руками поводья, а коленями – жесткую ткань плаща, в который была замотана. От неожиданности она резко дернулась, одновременно с этим раздраженно толкнула себя коленом в бок и задохнулась от болезненного тычка по ребрам.

«Есть! Это его бессознательные рефлексы, – уловив нужную волну, она стала лихорадочно перенастраивать себя, подлаживаясь под более высокочастотный канал осознанных действий, – надо нащупать зрительные волны…»

Новый эмоциональный шквал смыл всё. В момент разрыва контакта перед мысленным взглядом промелькнул кусок дороги, видимый поверх головы лошади, доски, ворота. В последовавшей за потерей контакта всепоглощающей внутренней тишине и темноте гулкий стук лошадиных копыт показался оглушительно громким.

– Вы задержались.

– Да, месье. В замке королевский отряд. Мы ничего не смогли сделать.

– Это – кто?

– Он шпионил за нами.

– Хорошо. Ведите к барону.

Её сдернули с лошади, бесцеремонно поставили на ноги и потащили куда-то, судя по звуку, внутрь помещения, где стащили с головы плащ и сильно толкнули вперед.

– Вот, ваша милость, – когда она, споткнувшись, грохнулась об пол, произнес над ней чей-то голос, – шпиона поймали.

– Чьего шпиона?

Чья-то рука сгребла её за воротник и опять поставила на ноги.

– Ну? – встряхивая её, гаркнул ей в ухо тот же голос, – что молчишь?

Она попыталась открыть глаза, но ударивший в них дневной свет показался настолько нестерпимо ярким, что Этьена невольно зажмурилась.

– Ну?

Её опять встряхнули.

– Язык проглотил?

Она поспешно открыла глаза, сощурилась и быстро окинула взглядом помещение.

Вдоль трех стен небольшой полутемной залы тянулись длинные обеденные столы, за которыми развалилось штук двадцать здоровых рослых мужчин, среди которых в развязных позах примостились ярко накрашенные женщины в богатых, но несвежих и сильно помятых платьях.