Родео для прекрасных дам

– Эксперт сказал, что этот Авдюков перед смертью ужасно мучился, – сказала Катя, когда они шли через двор к стоянке машин.

– Свидетели в один голос твердили – он так орал от боли, что перебудил всех в ту ночь. – Марьяна направилась к стареньким белым «Жигулям». Катя помнила то время, когда подруга ее только-только училась их водить. «Жигульки» были бросовые, купленные по случаю, по дешевке. Заводились они иногда с третьего, а иногда и с пятого раза.

– А все-таки забавно вышло, – сказала Катя. Они сидели в салоне, Марьяна сражалась с зажиганием. – С этим Буркиным и с этим вашим Мамонтовым.

– Придурки. – Марьяна резко повернула ключ – вторая попытка. – Лгуны чертовы!

– Нет, не скажи, этот толстенький – Буркин, поступил благородно. Раненный, из больницы приехал выручать приятеля.

– Идиот. И главное, у меня руки в отношении него связаны, – Марьяна покачала головой. – Официально он ведь пока лечится в стационаре. К койке прикован, злодей. Все, что я могла с ним сделать, – припугнуть, чтобы будущее светлым, безоблачным не казалось. Пистолет-то мы ведь у него изъяли… А в отношении его дружка, лгуна, у меня и этой зацепки нет. Он свою пушку выбросил, а может, где-то припрятал. Дурак-дурак, а догадался.

– Они мальчишки еще совсем, – примирительно заметила Катя. – Надо же, дуэль затеяли… Вроде из-за женщины какой-то…

– Эти мальчишки, как ты их именуешь, наши с тобой ровесники. И разгуливают по городу со стволами. И пускают их в дело, когда им заблагорассудится. Им место в камере – только за одну эту наглость, понятно?

– Понятно, – Катя вздохнула.

Марьяна снова попыталась включить зажигание – и снова неудачно.

– И все же я бы не стала с ними вот так, – тихо сказала Катя.

– Как так?

– Ну, так… как ты.

– Как я? – Марьяна посмотрела в зеркальце, откинула со лба волосы. – А почему? Ты считаешь, что я несправедлива, необъективна?

– Марьяна, что ты меня спрашиваешь, зачем?

– Знаешь, а ты не первая мне это даешь понять. Мне тут один жук – точнее, наш начальник криминальной милиции – тоже высказал: поэтому, говорит, вас, Марьяна Ивановна, и муж бросил. Впиваетесь вы в человека, как ядовитая змея, извините уж за прямоту и резкость, как кобра, – Марьяна передразнила «жука». – Дружки они с моим благоверным были. Он его сейчас тоже в академию тянет – на повышение…

– К тому, что произошло у вас с Максимом, все это не имеет ровно никакого отношения, – сказала Катя.

– Что «это»?

– Мамонтов, Буркин, их дуэль, пистолет, дело уголовное.

Марьяна усмехнулась и – завела машину. Сразу дала газа – рывок, и они выехали со стоянки.

– А почему порой не отказать себе в таком маленьком удовольствии? – спросила она. – А, Катюш?

– В каком удовольствии?

– Быть злой и несправедливой. К ним. Коброй побыть, а? Они же этого не стесняются – жалят нас. Как можно больнее стараются ужалить, не жалеют. Так что ж нам-то церемониться?

– Верочка как, здорова? – спросила Катя после паузы – нет, Марьяна, лучше поговорим о детях. Смягчимся ожесточенным сердцем. – В садике она?

– Старики ее мои забрали. У папы отпуск, они сейчас в Подлипках, в санатории. Звонят мне по вечерам. Верка смеется – как колокольчик серебряный заливается. – Марьяна уверенно вырулила на шоссе. – Там они неделю всего, а я уже скучаю по ней. Такая тоска…

Их обгоняли машины – дребезжащие «девятки», потрепанные «БМВ», черные джипы, неизвестно какого года выпуска, «Газели» с брезентовым верхом, грохочущие грузовики. Водителями были сплошь мужчины. Над шоссе реяли клубы выхлопных газов, сигаретного дыма, пыли, обрывки залихватских песен из динамиков, врубленных на полную мощность магнитол.

А мимо проплывали поля, леса, окутанные зеленой майской дымкой, сотканной из первых клейких листочков, лопнувших почек, солнечных пятен. Миновали мост через овраг. Впереди синело озеро – Катя даже зажмурилась на секунду от брызнувшего в глаза света.

– А вон и «Парус», – кивнула Марьяна. – Почти приехали.

На противоположном берегу озера среди хвойного бора стояли корпуса из стекла и бетона под разноцветными крышами. «Парус» больше всего был похож на сказочный замок – стеклянные переходы, балконы, лоджии, причудливые башенки. В десятках окон отражалось солнце. У новенького причала покачивались белые катера и моторные лодки.

Территория отеля была обнесена прочной оградой. На въезде стояла стилизованная под швейцарский домик сторожка охраны. Марьяна предъявила свое удостоверение охраннику, тот ушел звонить на рецепцию – управляющему. Пришлось ждать.

– Дорогой отель, сразу видно, – заметила Катя. – И вроде бы так бдительно охраняется…

Наконец их пропустили. Правда, машину попросили оставить на стоянке. «Жигульки» выглядели уж слишком того… дохло.

В холле главного корпуса у стойки рецепции их встретил дежурный менеджер – молодой, в строгом деловом костюме. Он ценил свое и чужое время и поэтому был весьма краток и вежливо сух.

Пока Марьяна обсуждала с ним чисто деловые, процессуальные вопросы (в «Парусе» были осведомлены, что по факту гибели их постояльца ведется следствие), Катя разглядывала холл – богато, если не сказать помпезно. Прекрасные ковры, хрусталь, бронза. Но пусто. Межсезонье, короткое затишье в преддверии летнего отпускного бума.

– Если можно, сначала я хотела бы еще раз осмотреть двести второй номер. А потом побеседовать с горничной Мизиной и охранником Лосевым, – донесся до Кати голос Марьяны.

– Пожалуйста, мы сразу заявили, что открыты для следствия. Это происшествие, этот несчастный случай для нас такая неожиданность, такая неприятность… Ничего подобного не было за все пять лет существования отеля, – менеджер развел руками. – Это какое-то роковое стечение обстоятельств… Мизина на своем рабочем месте, на этаже. Я вас лично провожу. Одну минуту, только возьму ключ от двести второго.

Поднялись на стеклянном лифте на второй этаж.

– Сюда, прошу, – пригласил менеджер. – Вы будете опять составлять протокол?

– Нет, я просто еще раз осмотрю номер, – сказала Марьяна и улыбнулась Кате. Она явно давала ей возможность самой увидеть то место, где все и произошло.

У лифта начинался просторный светлый холл с мягкой мебелью, в обе стороны от холла шли коридоры, куда выходили двери номеров. Катя обратила внимание: в коридорах тоже были постелены мягкие ковры. Они скрадывали шум шагов. В «Парусе» покой клиентов ценился на вес золота.

Менеджер подвел их к двери с номером «202», приложил к замку ключ-магнит, открыл. Сумрак, прохлада.

– Номер убран и, как видите, незаселен.

Ключ перекочевал в специальное «гнездо» на стене, включилось электричество. Вспыхнул верхний свет. Катя увидела большое помещение, состоящее из холла и двух смежных комнат – спальни и гостиной. Номер был декорирован в спокойных оливковых тонах. Мебель была из ореха. Портьеры задернуты. Широкая двуспальная кровать застелена золотистым покрывалом. В гостиной все основное место занимали кресла, диван и большой плазменный телевизор.

– Я забыла спросить насчет отпечатков пальцев, – шепнула Катя на ухо Марьяне.

– Экспертиза в пути, – так же шепотом ответила Марьяна. – Повально у персонала пальцы мы не катали. Сама понимаешь – не тот уровень.

– Значит, от экспертизы толку не будет?

– Меня пока интересуют отпечатки только на той бутылке.

– Может быть, я мешаю, мне подождать в коридоре? – спросил менеджер.

– Нет, благодарю вас, тут мы все уже осмотрели, – Марьяна повернула к выходу. – Где я могу побеседовать с горничной Мизиной?

– Она ждет в кастелянской. Там вам никто не будет мешать. Когда закончите, на лифте спуститесь на рецепцию, я вызову с пульта охраны Лосева. Прошу за мной, – менеджер повел их по коридору. – Сюда, пожалуйста.