Иероним Эгинский

Отец Василий покинул Святую Гору с большой духовной пользой и продолжал поддерживать общение с о. Иеронимом. Они переписывались и советовались по разным духовным темам. В дальнейшем, во время своей поездки в Афины о. Иероним посетил Эгинского подвижника и предложил ему принять великую схиму.

Отец Василий всю жизнь желал стать схимником и облечься в одежды покаяния, но сохранял некоторую осмотрительность и нерешительность, не будучи уверен в своей душевной готовности к постригу. И как всегда, он не хотел сам брать такую ответственность и исполнять свою волю, а поэтому сказал, что должен сказать об этом своему духовному отцу и оставляет решение за ним. Начать свою монашескую жизнь он хотел с послушания. Но о. Иероним настаивал, и о. Василий, склонив смиренно свою голову, принял его решение как выражение воли Божией.

Постриг был назначен на 13 декабря 1923 года. В маленькой церквушке св. Герасима, что рядом с монастырем святителя Нектария, о. Василий в сопровождении нескольких благочестивых христиан, должен был принять великую ангельскую схиму. Там, в тишине пустынного храма, вознеслись молитвы и прозвучали обеты новопостриженного монаха, память о которых он хранил всю жизнь.

«Брат наш, монах Иероним, облачится во одежду веселия и радости духовной, в отложение и попрание всех печалей и смущений от бесов, от плоти и от мира находящих; во всегдашнее же его о Христе веселие и радование во имя Отца и Сына и Святаго Духа».

Отец Иероним дал новопостриженному монаху свое имя ради расположения и любви, какие питал к нему.

Позже он говорил знакомым: «Смотрите, как из терния выросла роза», указуя тем на свое смирение и уважение к своему тезке с Эгины.

Сострадание человеческому горю

Отец Иероним занял новое положение среди верующих. Хотя по своему великому благочестию и смирению он отказался продолжать быть служителем Всевышнего, но посвятил себя духовному окормлению христиан, став для них духовником и наставником, старцем, сначала для своей паствы на Эгине, а затем и для всей Греции.

Для всех он был любящим отцом, добрым советником, дорогим другом, утешителем в скорбях, помощником в трудностях, наставником в вере, и вообще примером доброты и любви.

Особое попечение он имел о бедных и больных. Услышав, что где-то есть недужный или нищий, он спешил туда и старался всеми средствами помочь. И если не мог сам, то просил милостыню, чтобы уменьшить боль или скорбь другого.

Видя святость его жизни, многие люди, а среди них и богатые, почитали его и имели своим духовным отцом.

Отец Иероним, который для себя не просил ни копейки, использовал свой авторитет, чтобы помогать ближним. И это он делал тактично, ласково и смиренно, что всегда давало положительные результаты.

Однажды он посетил в Пиреях своего друга К. Василиадиса. Во время чаепития он сказал:

– Окажи мне услугу: пойдем сходим вместе в один дом.

– Конечно, старче, пойдем.

Они взяли такси и направились в сторону Тамбурьи. Остановились там, где указал о. Иероним, и позвонили в одну дверь. Когда они вошли внутрь, то увидели страшную картину: семья измучена бедностью, больной отец лежит на кровати, и нет у него денег на лекарства, крошечные дети, босые и голодные. Они пробыли у них недолго, а когда выходили на улицу, отец Иероним сказал своему другу:

– Если б я был на их месте, помог бы ты мне?

– Да, старче, конечно.

– Я очень тебя прошу взять заботу о них на себя. Считай, что делаешь это для меня. Это моя личная просьба.

– Хорошо, старче, буди благословенно.[2 - Обычная фраза в греческом языке, указующая на полное согласие с предлагаемым действием (Прим. пер.).]

В тот же день вновь позвонили в дверь, и некий незнакомец (слуга Василиадиса) принес несколько сумок с продуктами и конверт с деньгами. Бедняки не могли понять, кто же эти незнакомцы, что с такой любовью заботятся о них.

Так всегда помогал о. Иероним: незаметно и скромно. Человеческая боль мучила его, поскольку он, посвятив свою жизнь Богу, не переставал сострадать и человеческому горю.

Большую заботу он проявлял и о своих соотечественниках, множество их, прибыв из Малой Азии измученными и нищими, голодало, не выдерживало нищеты и скорбей и приходило в отчаяние: одни находились на грани самоубийства, другие начинали пить. И сами страдали, и семьи их голодали и мучились. Отец Иероним всем им помогал советом, поднимал их настроение, укреплял веру и оказывал помощь, какую только мог. И лишь он узнавал, что где-то есть такие приунывшие страдальцы, спешил к ним и заботился о всех.

О множестве таких случаев рассказывают люди, получившие помощь от о. Иеронима. И, безусловно, о большей части их мы не знаем. Искренними свидетелями были вдовы и сироты, плакавшие на его похоронах, поскольку, как они говорили, они потеряли своего заступника. Отец Иероним действовал тайно. Он хотел только помочь страждущим телесно и душевно.

Заботясь о пастве, он не оставлял и своего духовного делания. Днем помогал людям, а ночью был истинным подвижником, погруженным в молитву. Он молился о своих грехах, о духовных чадах и о всем мире.

Его молитва не была сухой, она была частью его жизни. Как всегда, рассказывая о себе в третьем лице, он сказал как-то, что «некоторые люди, когда проводят немного времени без молитвы, не выдерживают. Те часы, какие они хотели бы провести в молитве, но не могут, для них кажутся мучительными».

Эти слова указывают нам на великую его любовь к Богу и сильное стремление соединиться с Ним в молитве.

В подтверждение наших слов приведем следующее: когда он подолгу разговаривал с посетителем, то после часа беседы вставал:

– Теперь идите немного пройдитесь, чтобы я отдохнул, я после вас позову. Монахиня, приготовь ему кофе и рахат-лукум.

Это было время его молитвенного общения с Богом, и о. Иероним не мог его перенести. И минут 15–20 добрая монахиня Евпраксия, как вторая Марфа, занималась угощением гостя, а старец погружался в молитву. И когда после короткого перерыва посетителя приглашали опять в келью, он видел, что лицо старца сияло «как лицо Ангела». И тотчас о. Иероним начинал беседовать о каком-либо вопросе, беспокоившем слушателя. Его молитва и слова имели явную силу и казалось, что все слышимое является не только плодом его собственного духовного опыта, но и внушением Духа Святого.

Упомяну здесь и о моем собственном опыте. После каждого посещения старца, каким бы измученным и подавленным я ни был, я всегда возвращался утешенным, словно меня ничто и не тревожило. И когда я шагал по тропинке, ведущей из его кельи в город, ощущал легкость: отпущение грехов и разных искушений, которые я ему открыл, а он, как любящий отец, взял на себя; я чувствовал это и телесно. Такова была сила его молитвы. Проблема его брата, его духовного сына становилась его собственной проблемой. Поэтому он нам часто говорил: «Когда я молюсь о своих братьях, то мое сердце обливается кровью из сочувствия к ним».

В 1927 году приехала на Эгину иммигрировавшая из Константинополя монахиня Евпраксия. Был обмен населением, и она должна была уехать из города еще в 1922 году. Но тетя старца, помогавшая ей, скрывала ее на протяжении пяти лет в своем доме. Она думала, что когда-нибудь обстановка улучшится и она сможет построить монастырь. Но надежды ее обманули. Монахиня Евпраксия уехала в Грецию, не зная, где находятся ее родственники или старец, на помощь которого она надеялась.

Когда она приехала в Афины, то узнала от каких-то своих знакомых, что старец живет на Эгине, и отправилась повидаться с ним. Поскольку она была бедной, неопытной и лишенной покровительства, старец хотел послать ее на время, до тех пор, пока она не выберет для себя монастырь, к родственникам. Монахиня Евпраксия слышала, что ее родные после обмена населением остановились в Фессалониках. Как добрый и любящий отец, он поехал с ней в Солунь. Они искали везде, подавали заявления в Красный Крест, публиковали объявления в газетах, но так никого и не нашли.

– Господь взвалил тебя на мои плечи, – сказал старец, и они вернулись на Эгину.

Он снял для нее комнату и при помощи своих знакомых заботился, чтобы у нее всегда были еда и хорошее окружение. Позже, им все-таки сообщили, что ее родня остановилась в Драме. Но прежде, чем монахиня успела их навестить, она тяжело заболела и была вынуждена лечь в афинскую больницу. Старец заботился обо всем, и особенно, боясь, что от страданий и болезни она потеряет терпение, старался укрепить ее веру и терпение.

В одном из писем он утешал ее: «Господь нас испытывает, но не оставляет. Будь внимательна, ведь многая печаль отравляет человека, а этого Бог не хочет. Господь свыше смотрит на все и правит всем, так пребудем же мы верны Ему, будем терпеть то, что Он посылает нам…».

Монахиня Евпраксия через некоторое время вышла из больницы, и поскольку нуждалась в уходе, то поехала к своим родственникам в Драму, где окончательно поправилась. Туда старец писал ей: «Помни всегда, что мы – монахи и должны иметь огромное терпение».

Старец по-прежнему не оставлял своих обязанностей в больнице. Он стал «всем вся», все успевая. В больничном храме пел и читал проповеди, принимал там всех приходящих исповедоваться и не прекращал ежедневно посещать палаты, чтобы увидеть больных, подбодрить их, сказать ласковое слово. И больные ожидали его прихода как Божьего посещения.

Тем временем архиепископ Афинский, который являлся главным смотрителем эгинской больницы, назначил о. Иеронима своим представителем в больнице и немного позже сделал его игуменом монастыря Хризолеонтиссы на Эгине.

Администрация больницы, видя, какую пользу приносит о. Иероним, решила провозгласить его своим «великим благодетелем».

Архиепископ Афинский позволил ему каждый раз, когда он приезжает в Афины, проповедовать слово Божие в митрополичьем храме. И старец продолжительное время приезжал в Афины каждое воскресенье после обеда и говорил проповеди. В митрополии собирались тогда многие его духовные дети и соотечественники. Он говорил просто, ясно, но и очень умилительно, никогда не говорил без слез, стараясь передать слушателям свой опыт, научить их умной молитве и подвижничеству.

После каждой проповеди все ждали его, чтобы увидеть, взять благословение и услышать слово утешения.

Там узнавал он о скорбях и страданиях своих соотечественников, чтобы затем найти их и помочь. В нем сочетались и молчальник, и неутомимый общественный деятель. Жар любви к Богу исполнял его душу и любовью к ближним. Его жизнь превратилась в непрерывное самопожертвование, это был неистощимый источник добра и любви.

Значительную часть того времени, что оставалось от разнообразных занятий, он посвящал изучению Священного писания и святоотеческих книг, особенно подвижнических. Особенно любил он читать «Слова подвижнические» св. Исаака Сирина. Не проходило дня без того, чтобы не прочесть хоть страницы, что он советовал и своим духовным детям:

– Не оставляйте и одного дня без прочтения хотя бы страницы из книги аввы Исаака. Я его очень люблю и считаю своим наставником. И ты, когда читаешь, то внимательно следи и спрашивай себя: «А я делаю это?», так ты будешь переходить от чтения к деянию.

– Старче, я читаю, но вижу, что не исправляюсь,– сказал я однажды.

– Послушай, чем чаще моют сосуд, тем становится он чище. Не переставай читать, и польза придет. Когда вливаешь воду в сосуд, то он очищается, даже если в нем не остается никакой воды.

Один раз о. Ф., бывший тогда дьяконом, спросил его:

– Старче, скажите, какие духовные книги мне читать

для пользы?