Жаба в дырке

Жаба в дырке
Татьяна Нильсен

Труп мужчины, найденный в парке случайным свидетелем, приводит следователя полиции к мысли, что это звенья одной цепи в череде убийств молодых людей из армянской диаспоры.

Глава 1

Поминали по традиции весело, пели песни, частушки со смыслом и даже пускались в пляс. Потом кто-то вспомнил, что Ленка неравнодушна к Ваське, а может наоборот, но это уже не играло никакой роли, коль пошла такая пьянка, решили заодно справить свадьбу. Неизвестно откуда появилось поношенное свадебное платье, кольца образовались из бутылочных пробок. Молодожёны не противились, с радостью поддались общему веселью. Застёжка платья, правда, не сошлась на широкой спине невесты, но это никого не огорчило, включая жениха, а Ленку и подавно. Она сидела, раскрасневшись в центре стола с голой спиной, наполовину прикрытой чёрным бюстгальтером, который напоминал крепления парашюта. Толпа кричала горько, не забывая при этом, что главной причиной сабантуя всё-таки были поминки, поэтому между тостами проскакивали реплики «земля пухом», «лежи спокойно дорогая». В общем, не поминки, а загляденье, могли бы порвать три баяна, если кто-то владел таким инструментом. И ведь нашли бы баян! Свадебное платье откуда-то взялось! Периодически причитала и всхлипывала грудастая диетолог Раиса, на неё шикали, чтобы не губила хорошее настроение и только всё та же Ленка уверенным жестом останавливала недовольных:

– Пусть причитает. Раньше на Руси специально плакальщиц на похороны приглашали для усугубления горестной обстановки.

На Раису быстро перестали обращать внимания, а та продолжала горевать о чём-то, о своём, то ли об ускользающей молодости, то ли о несчастной, одинокой жизни. Однако вскоре у диетолога закончился запас слёз и сожалений, Раиса тряхнула головой, запястьями приподняла пышную грудь и запела частушки.

По большому счёту, покойную практически никто из присутствующих не знал, но в течение разухабистых поминок, хвалебных речей в её адрес раздавалось немало. Уже находясь на том свете, усопшая, наверно, пожалела, что не покинула этот мир раньше, иначе давно бы поняла, какой чудесной на самом деле была при жизни. Насколько знали присутствующие, покойница и сама устала от тягостного существования, но уйти добровольно ей не позволяла угроза греха. Женщина восьмидесяти лет страдала диабетом, от чего лишилась одной ноги, со временем из-за неподвижности обросла лишним весом. Её дочь, боясь, что приходящие сиделки могут навредить пожилой даме, сама ставила инсулин, готовила диетическую еду, кормила, переносила с инвалидного кресла в ванную, чтобы помыть грузное тело и вывозила на прогулки. О семейных проблемах управляющей ресторанным комбинатом в коллективе знали все и к частым отлучкам относились с пониманием.

Когда старушка прибралась, коллектив соболезновал и в тоже время перешёптывался, мол, отмучилась не только бабуся, и её дочь тоже. На день поминок комбинат закрыли на спецобслуживание. С похоронами помогали отзывчивые сотрудники, знали, что поддержать директора трудную минуту никто не разбежится – муж знатный выпивоха, забил и на больную старушку и на измученную жену, а дочь проживает где-то в дальних краях, хорошо, если появится к выносу гроба, ведь добираться три дня на оленях ещё и речка вброд. По сути, старушку поминать было некому – её подружки или умерли или состарились до такой степени, что уже не могли передвигаться, поэтому компанию поминальщиков составляли коллеги, хорошие друзья и знакомые самой управляющей.

Как и в каждом коллективе, где бок о бок в большинстве трудятся женщины, случались интриги, склоки и скандалы. Тактичная женщина -руководитель умудрялась гасить конфликтные ситуации, всегда шла навстречу сотрудникам, на что коллектив отвечал ей тем же. Единственное, чего не терпела управляющая, так это нечистоплотности и воровства. И коллектив подобрался порядочный, ну, а для склок между женщинами причины найдутся всегда. Зато в такие моменты горя и праздника, иногда переходящие в горе-праздник сотрудники проявляли солидарность, единодушие и забывали о мелких прошлых распрях.

Она проснулась от головной боли и неимоверной жажды. Глаза не открывала, стараясь утихомирить стук в висках. В мыслях всплыли красивые города, узкие старинные улочки, разноцветные зонты уличных кафе. В этот тонкий хрупкий промежуток между сном и явью трудно было разобраться, в какой плоскости действительно витает душа и тело. Где она сейчас, в какой галактике? Глаза разлепились медленно, стряхивая мелкие гирьки с век, и сразу уткнулись в зелёные зрачки, которые, не моргая, внимательно рассматривали её лицо.

– Привет, – она провела по дёснам шершавым языком и потянулась, растягивая отлежавшие суставы.

– С добрым утром, – он не двигался, стараясь удержать минуту хрупкой нежности.

– Я где?

– У меня.

– Где у тебя? – она пошарила руками по телу и с облегчением обнаружила наличие одежды. – Между нами что-то было?

– С ума сошла? – он не шевелился, в глазах запрыгали черти. – Думаешь, я тебя сначала раздел, свершил несанкционированное вторжение, без ведома, потом натянул одежду снова? Достаточно сложно и утомительно проделать это с пьяной женщиной. Ну и я, в знак солидарности, не раздевался.

– Ну да, – она облегчённо вздохнула и вдруг подумала, какая разница было или не было, глупо кокетничать в таком возрасте, уже далеко не девочка. Просто погано сексуально распоясываться в пьяном угаре. Потом стыдно вспоминать. Если уж заниматься, то в лёгком винном подпитии с романтикой и свечами. Она снова прикрыла веки, и мыслями вернулась в прошлые воспоминания. Когда-то они любили друг друга, и вот из-за этих зелёных глаз она теряла голову. От прикосновения пальцев мир расцветал весной, и пели птицы. Сейчас возвращаться в ту же реку не имеет смысла, слишком много всего произошло. Она оторвала голову от подушки и потёрла виски. – У тебя есть аспирин?

– Сейчас принесу, – Валентин поднялся, прыгнул несколько раз, разминая затёкшие ноги, подтянул джинсы, застегнул рубашку и направился в столовую.

Антонина проводила его глазами. В этом взгляде читалась глубокая тоска, сожаление и разочарование. Она тряхнула головой, прогоняя подступившие слёзы.

«Расчувствовалась! Всегда, как приезжаю в город, подступает ностальгия, – она вздохнула и, потянув свою рубашку, воротником промокнула слезы. – Валентин не изменился, фигура не поплыла, наверное, так же интенсивно занимается спортом, квартира та же, даже обстановка прежняя, – она скинула ноги с кровати и огляделась. – Наверное, с деньгами туго, если старый телевизор не поменял на новый – плазменный».

Валентин зашёл в комнату и словно заполнил собой всё пространство. Он протянул стакан с водой, где пенился шипучий аспирин.

– Я быстро в душ и приготовлю завтрак для нас.

– Как мы встретились вчера? Тебя не было на поминках. Когда ты пришёл? – она тряхнула головой и зажмурилась, утихомиривая молоточки в висках.

– Забыла? – мужчина присел рядом на краешек кровати. – Ты позвонила, я приехал и забрал тело в непотребном виде.

– Ничего не помню про вчерашний вечер, зато сохранила в памяти твой номер! Странно, правда? – Антонина мелкими глотками отпивала шипучую жидкость. – Ты верен привычкам и вещам. Не сменил мобильного оператора, мебель, всё та же, как и несколько лет назад, – она обвела свободной рукой комнату.

– Номер специально храню, на случай, если понадоблюсь, – он поднялся. – Вот видишь, пригодился. Твой звонок для меня оказался полной неожиданностью. Как ты попала на междусобойчик?

– Пришла навестить бывших коллег, а там траурное мероприятие, переходящее в бурное веселье с плясками и караоке.

– Я слышал, ты вернулась в город, но не думал, что вспомнишь обо мне.

– Сама от себя не ожидала, наверное, давно держала это в голове, а когда мозг перестал контролировать поведение, руки потянулись к телефону, – женщина скинула ноги с кровати. – Чур, я первая в душ, дашь свежее полотенце?

Антонина стояла под струями горячей воды, углубившись в воспоминания, и автоматически маленькими порциями выливала на себя ароматный гель для душа, от чего поддон кабины заполнился пеной.

Они встретились в городском спортивно-оздоровительном коплексе. Антонина, окончив трёхмесячные курсы, только-только набрала группу аэробики и ещё не совсем ориентировалась в здании. Как-то по ошибке заглянула в мужскую раздевалку. Мужчины, в отличие от женщин не визжали и не прикрывали лихорадочно наготу, просто провожали девушку взглядом, которая, пряча взгляд, искала выход.

– Куда торопишься, детка, – на её пути встал качок в красных трусах. – Оставайся, у нас весело! – мужики смачно заржали, а детина, почувствовав поддержку, двинулся на девушку, оттесняя от дверей. – Не пугайся, мы люди интеллигентные сделаем всё красиво, – он опёрся рукой о шкафчик, а сзади подошли ещё несколько ухмыляющихся физиономий.

Антонине стало невероятно страшно, словно находилась она не в центре города в здании оздоровительной организации, а в тёмной подворотне. От мужиков пахло потом и похотью. Неожиданно её кто-то выдернул из сужающегося кольца.

– Э, мужики, хорош на девушку страх нагонять! – сильная рука потянула за локоть. – Пошли, выход покажу!

Она семенила за высоким парнем со спортивной сумкой на плече, еле поспевая за его широкими шагами, и в спину бубнила:

– Спасибо большое, извините, что так всё вышло.

– Новенькая? Недавно здесь? – он повернулся, и Антонина увидела приятное лицо и широко расставленные зелёные глаза. – Пошли в буфет, я тебя соком угощу.

Да что мы знаем о любви? После просмотренных фильмов, после прослушанных песен, прочитанных книг? Что мы все вообще знаем о любви, о чувствах, которые словно оголённые электрические провода напрягают покрытое потом тело. Эти двое знали. Только они одни в огромном мире. Не каждому дано испытать счастливые моменты чудесного чувства. Те, кому не повезло, не прощают везунчикам. Мир вообще не справедлив и они это поняли, хотя и не сразу. Через три месяца после знакомства, после букетов, кино, мороженого, поцелуев и объятий Валентин решил познакомить свою девушку с родителями. Как корить родителей? Они такие, как и все, хотят только самого лучшего для своего ребёнка. И пусть он уже взрослый мужчина, но только отец с матерью знают, что лучше для неразумного дитя. Антонина девушка, бесспорно, хорошая, но какая наследственность может быть у избранницы? Мать сбежала то ли с матросом, то ли с солдатом, когда девочке исполнилось восемь лет, отец продержался не долго, вскоре от тоски и обиды присел на стакан. А ведь трудился механиком на местной птицефабрике, но недолго музыка играла, недолго фраер танцевал, выпивоху терпеть не стали, после очередного загула уволили ко всем чертям! А к подростку прилепилось нелестное прозвище – Тонька с птицефабрики! И что прикажешь с этим делать? Девушка росла, предоставленная сама себе, как ветер в поле. Родители мальчика не поленились, справки навели! Побаловались молодые люди и хватит! Антонина не пара образованному Валентину. Парень закончил консерваторию, станет знаменитым саксофонистом, уже несколько раз занимал призовые места на различных конкурсах, активно тренируется в спортивном зале, красив, свободно говорит на английском языке. Ну что может дать ему эта девица? Родит детей, как гирями пригвоздит мальчика к себе ответственностью и моралью. Тогда можно поставить жирный крест на карьере, большой сцене, джазе, эстраде и мировой славе. Да рано ещё семьёй обзаводиться. Потом сам спасибо скажет!

И всё же родители не считали себя настолько глупыми, чтобы поступать перпендикулярно и топорно. Мать – заведующая районной поликлиникой, отец председатель городского отдела по здравоохранению при администрации города. Несмотря на то, что сами познакомились и поженились в студенчестве, путь сына видели другим. Хорошо, если он повторит успех влиятельных тенор-саксофонистов Майкла Брекера, Боба Берга или Джо Хендерсона, а если ещё «Грэмми» отхватит тогда вообще все желания стариков будут исполнены! А где строить карьеру, уж никак не в этом городе и даже не в Москве! Там, где околачиваются лучшие саксофонисты мира – в Америке! Вот туда Валентина и надо отправлять, быстро по глупую любовь забудет. Так и сделали. Пара прощалась долго, не могли никак отлепиться друг от друга, пока отец не прикрикнул, что самолёт может улететь без одного пассажира, а вот пассажир через океан без самолёта на другой конец планеты не доберётся. Да и расставание только на год, потом сын приедет в отпуск, а если любовь настоящая, то испытания временем и расстоянием пройдёт! В глубине души мать с отцом наивно полагали, что чувства сойдут к нулю, когда сын попадёт в творческую атмосферу джаза, блюза, встреч, концертов и сейшенов. В тех местах девочки вьются, будь здоров, нечета дочери алкоголика! Валентин парень видный сам роман не закрутит, так его кто-нибудь хомутает, гормоны здорового тела возьмут своё. Всё-таки Америка, страна свободы выбора и лёгких нравов. Не в Солт-Лейк-Сити поехал, где правят пуританские законы мормонов, а в наэлектризованный Нью-Йорк! Однако шли недели и месяцы, а пара общалась по скайпу довольно часто. Этот вариант связи оказался самым дешёвым, потому что несколько минут разговора по телефону хорошенько вытряхивал карман. Минус один – привязка к квартире, где установлен интернет, и большая разница во времени. При всём желании общаться часто, так как они хотели не получалось – когда Антонина возвращалась вечером с работы, Валентин, выпив утренний кофе, шёл по оживлённым улицам Нью-Йорка на очередное прослушивание. Разговаривать получалось только глубокой ночью, в это время глаза девушки слипались, и неумолимо клонило в сон. И всё же когда не получалось поговорить через океан, они писали друг другу письма о любви о счастье и о будущем. Работа, быт, суета закрутила обоих, они стали меньше видеться и реже писать, но это ничего не значило, главное время бежало, сокращая срок разлуки. Однажды пауза затянулась. Валентин не выходил на связь уже больше недели. Антонина заволновалась, набралась храбрости и позвонила родителям Валентина. Трубку взяла мать и сухо сообщила, что сын с джазовым ансамблем отправился на гастроли по северным штатам, и что по возвращению он женится на американской девушке, а Антонине по-матерински советует, не копить обиду и идти своей дорогой. Со временем мальчик оформит вид на жительство и останется в США навсегда. Женщина ещё что-то говорила, но Тоня медленно придавила трубкой рычаг.

« Нет, такого не может быть, – девушка ухмыльнулась от такой нелепой мысли. – Валя говорил, что предполагаются гастроли, но женитьба? Он любит меня и никогда не посмотрит на другую женщину! – она не повернулась на голос отца, который канючил на пиво. Жить на одной территории с алкоголиком было невыносимо, несмотря на то, что это родной человек. Она считала часы и минуты, до того момента, когда покинет эту обшарпанную квартиру, вечно пьяного отца и эту пропахшую дешёвым табаком жизнь. Неожиданно внутренний голос изменил своё мнение. – А может и встретил кого-нибудь? Решил трусливо спрятаться за материнскую спину. Как же, не посмотрит на другую! Там такие красотки, раскованные, с татуажем на бровях, наращенными локонами, ресницами и пышными грудями! – Нет! Не может быть! – мысли снова переметнулись на другую сторону. – Надо ждать, нельзя вот так сдаваться. С первой встречи стало заметно, что матери я не ко двору, специально наговаривает, хочет нас разлучить! В любом случае, Валентин должен мне сказать об этом сам!»

Несколько дней Антонина плохо спала, ночью подскакивала, каждые полчаса, нажимала кнопки на компьютере и в напряжении прислушивалась к электронным, пузырящимся звукам скайпа. Молчание заокеанской страны сводило с ума. Заоблачный замок рушился на глазах, карета превращалась в тыкву, а вместо воздушного платья, ветер трепал старые обноски. Через пять дней после телефонного разговора, в почтовом ящике Тоня обнаружила конверт без обратного адреса, оторвав трясущимися пальцами край, вынула несколько фотографий, на каких с ужасом рассмотрела своего возлюбленного в обнимку с красивой девушкой. Собственно пара особенно не позировала и не меняла позу, это фотограф запечатлел их с разных ракурсов. На шее мужчины висел гайтан – специальный ремень для саксофона, правой рукой он обнимал талию девушки, а пальцы левой руки сжимали музыкальный инструмент.

В душном, грязном подъезде стоял запах старой проросшей картошки, с верхнего этажа спускалось кислое амбре тушёной капусты. Девушка держала в руках снимки и до неё доходила мысль, неуклонная, как танк, что дверь в ту жизнь захлопнулась. Никогда она не вырвется из пыльного подъезда, не избавится от смрада дёшёвого табака, алкоголика отца и вечной нужды.

«Вот и всё! – слёзы капали на снимки, расплываясь мутными каплями. Антонина больно разрывала эту, некогда чуткую и нежную связь. – Как теперь жить дальше!»

Горячая волна обиды заполнила грудную клетку, стало душно и, казалось, дыхание вот-вот остановится. Тоня выскочила на улицу и схватила ртом воздух. Шёл дождь, вода в лужах пузырилась от падающих капель. Не к месту выскочила картинка из детства, когда они были ещё счастливой семьёй. Она с родителями возвращалась из кино, неожиданно налетели тучи, и грянул ливень. Мама с папой побежали, держа девочку за руки. Они поднимали дочь, как лягушонка перенося через потоки воды. Тонечка хохотала, прижимая к себе коленки, а лужи становились всё больше, ножки уставали, она болтала ими в воздухе и всё равно набрала в сандалики воды и забрызгала гольфы. В каком-то дворе уже совсем вымокшие родители нырнули под козырёк подъезда. Тонечке казалось, что стояли они очень долго, она замёрзла, захныкала и потянула отца за руку. Он же сильный, пусть посадит на одну руку маму, на другую её и принесёт домой в тёплую сухую квартиру, где чай и уютное одеяло. Родители смеялись, а отец уговаривал ещё подождать. Девочка капризничала, топала ножками, пытаясь выяснить, когда же прекратиться противный ливень. Неожиданно папа поменял своё мнение:

– Ну, что девочки, перебежками домой!

– Может, ещё подождём, – мать оттягивала тяжёлый от воды подол платья и, раздувая его как парус, тщетно пыталась высушить.

– Придётся до ночи стоять. Если капли над лужей образуют пузыри, значит, ливень надолго.

– Сомнительное наблюдение, – хмыкнула мать, последний раз тряхнула цветастой тканью и шагнула под струи. – Побежали!

От воспоминаний безутешность Антонины разлилась без границ. Она смотрела на пузыри, которые заставляли лужи закипать, и поняла, что на её улице дождь не кончится никогда. Она не горевала так, когда из жизни исчезла мать, потому что родительница растворилась как-то постепенно. Сначала отец говорил, что мать уехала в командировку, потом, что задерживается по важным делам, дальше ещё какая-то ерунда, а уже когда стал крепко выпивать, в пьяных бреднях лил слёзы и матерными словами понужал предательницу жену.

Тоня не вытирала слёз, они смешались с дождём, бумага намокла, светлый конверт скукожился и завял в руке. Она на мелкие кусочки разорвала послание и бросила в лужу, долго бродила по улицам города, не замечая холода. Вернулась домой, когда губы посинели и озноб колотил тело. Девушка слегла с тяжёлой пневмонией на несколько месяцев. Сначала лежала дома. Отец даже употреблять прекратил ненадолго, поил чаем и давал аспирин с парацетамолом, а когда понял, что самому дочь не поднять, вызвал скорую помощь. Этот май девушка запомнила навсегда! Из больницы Тоня вернулась другим человеком. Она замкнулась, перестала удивляться жизни, а в душе поселилось равнодушие к происходящему. Отец быстро возобновил прежние отношения с алкоголем, продолжил мило пьянствовать и вытягивать деньги. Однажды после тренировки Антонина встретила качка, она не сразу вспомнила парня, который когда-то напугал в мужской раздевалке. Без радости и страсти закрутился роман. Даже романом эти отношения назвать не поворачивался язык, так потёрлись несколько дней возле подъезда без вздохов, поцелуев, конфет и цветов. Когда Виталик Чащин сделал предложение, девушка апатично согласилась. Он привёл её на съёмную жилплощадь. После прокуренной и облезлой квартиры, где она проживала с отцом, апартаменты показались хоромами. В какой-то момент Антонина оттаяла, лёгкий ветерок всколыхнул душу, и появилась надежда, что теперь у неё будет свой дом и семья. Девушка с вдохновением принялась обустраивать новое жилище, бегала по магазинам в поисках подходящих обоев, новой посуды и лёгкой ткани на шторы. С мужем притирались не просто. Он не являлся человеком тонкой душевной организации и не отличался чуткостью.