Исповедь проститутки

К 35-ти Нинель пала так низко, что даже выходила со своими подругами – коллегами по цеху на ночные проспекты, садилась в машины и исполняла минеты за пятьдесят гривен, прямо у обочины, не выходя из авто. Затем на заработанные деньги устраивала дома вечеринки, или шла с подругами в клуб, или же покупала кучу абсолютно безвкусных вещей: ужасные перья и кружева, искусственные крашеные меха, колготки-сеточки и лаковые мини-юбки.

Случалось, что её избивали пьяные клиенты или отбирали деньги; несколько раз её вместе с подругами забирали в милицию за проституцию. Но там тоже работают люди, которым не чужды земные желания и плотские утехи. Нинель выкупала свою свободу, откупалась интим-услугами. Она вообще считала секс инструментом манипуляции мужчинами, и не без оснований.

В 37 Нинель попала в бордель и уже никуда больше не уходила отсюда. Тогда её, ещё довольно молодую и привлекательную женщину, определили на пятую базу. Года три она проработала там, пока клиенты не стали отказываться от неё, не желая платить пятьсот гривен за «перезрелый», мягко говоря, фрукт. Нинель перевели на «четвёрку», где она тоже задержалась на долгие четыре года. Но и здесь она со временем потеряла свою популярность и переместилась ещё ниже, на «тройку» – ниже уже некуда. Там, на «тройке», Нинель будет продолжать свой порочный путь до тех пор, пока её будут заказывать и покупать.

Но, увидев её на фотографиях, я поняла, что это будет продолжаться ещё совсем недолго. Тело Нинель, годами тренированное сексом, не знавшее беременности и родов, даже к сорока девяти сохранило первозданную свежесть, если можно было так сказать. Её руки никогда не таскали тяжестей, ноги были стройны, а груди упруги. Но вот лицо Нинель – на нём отразились все пороки разгульной жизни: разврат, безделье, алкоголь и, как следствие, озлобленность и зависть ко всем окружающим, вечное недовольство и постоянное брюзжание. Черты её лица с годами расплылись и обрюзгли, не столько от возраста, сколько от алкоголя, бесконтрольно употребляемого долгое время. Пережжённые дешёвым порошком жёлто-белые волосы, остриженные под каре, паклей торчали в разные стороны и смешно оттопыривались сзади от шеи, словно парик. Яркие полумесяцы бровей, подведенные карандашом, и розовые румяна, которыми Нинель так и не научилась пользоваться и страшно злоупотребляла, довершали образ «стареющей проститутки», которая в скором времени, скорее всего, будет выброшена из стен борделя за несостоятельность, словно отработанный материал. И с того момента жизнь её окончательно покатится под откос.

Нинель будет ещё какое-то время выходить на трассу или на ночные проспекты. Но это ненадолго. Там вдосталь более молодых конкуренток, активных, жадных до денег, наглых и жестоких. Они будут отовсюду прогонять старушку Нинель, усугубляя её одиночество и ненужность. Она окончательно сопьётся и окончит своё существование на обочине жизни, никем не понятая, никому не нужная, никому не посвятившая свою жизнь. И в час, когда её не станет, возможно, никто и не подумает о ней, и не вспомнит старушку Нинель, и даже не сумеет ответить на вопрос: как же было её настоящее имя?

* * *

К сожалению, это путь многих проституток. Но бывает и иначе. Как, к примеру, у Людочки с той же третьей базы. Она гораздо моложе Нинель, ей всего сорок. И фигура, и лицо Людочки никогда не вызывали восхищения, – откровенно говоря, она была некрасива. Но зато она на удивление душевный и добрый человек. Долгие годы проживания в борделе не испортили её характер, не озлобили душу. Людочка осталась такой же приветливой и отзывчивой, какой её помнят ещё восемь лет назад, когда она впервые появилась в борделе. Она спокойно и безропотно принимала своё положение и выживала, как могла.

В двадцать пять она вышла замуж, почти сразу родила дочь. Через пять лет родился сын, а ещё через год её бросил муж, укатив с молодой смазливой любовницей и забыв даже о существовании своей семьи. Людочка не осуждала мужа и не ругала. Она очень его любила и долго ещё надеялась, что он одумается. Но она понимала также, что он вряд ли вернётся к ней, некрасивой женщине с ужасной бесформенной фигурой, к тому же располневшей после двух родов. Людочка видела, что семья тяготит её мужа, обязанности и необходимость обеспечивать её и двоих маленьких детей всё больше вызывали в нём раздражение. Людочка всегда боялась, что рано или поздно это случится. Именно поэтому, в отчаянной попытке удержать его возле себя, она и решилась на второго ребёнка. Но стало только хуже. Муж практически перестал бывать дома, часто ночевал где-то у друзей. А однажды просто исчез, не объяснившись и не попрощавшись.

Людочка горевала, терзалась и плакала ночами, стараясь при детях не подавать виду. Она устроилась на работу посудомойкой и уборщицей. Но тех копеек, которые ей платили за тяжёлый труд, едва хватало, чтобы прокормиться. Двое маленьких детей отнимали всё время и силы: шестилетняя Маша и годовалый Жорик постоянно болели, Людочке приходилось брать выходные, или убегать с работы, чтобы покормить детей и сбегать в аптеку за лекарствами. В конце концов, хозяину это всё надоело, и он её уволил.

Оставшись без работы, Людочка совсем пала духом. Она не находила выхода из трудного положения, в котором оказалась. К тому же она понимала, что вряд ли на ней кто-то женится: некрасивая женщина, с двумя малышами на руках, никому не нужна.

Людочка, уже было, совсем отчаялась. Но тут ей на глаза попалось объявление в газете: «Высокооплачиваемая работа… в Киеве… от 18 до 35-ти лет…». Людочка решила рискнуть. Она предполагала, что вряд ли это работа продавца или бухгалтера. Где-то внутренний голос нашёптывал ей, что это какая-то авантюра. Но её это не испугало. Более того, Людочка была готова пуститься в любую авантюру, лишь бы это был не криминал и не очередная газетная «завлекуха».

Сильно волнуясь, Людочка набрала номер телефона. Ей ответил приятный женский голос. После нескольких вопросов её пригласили на «собеседование». И в тот же день, не откладывая, Людочка отправилась на собеседование, навстречу своей судьбе, вслед за красным светом звезды разврата. Она пришла в офис, где её встретила Инесса, провела с ней ознакомительную беседу, и затем передала Таисии, которая провела уже подробный инструктаж.

Людочка соглашалась абсолютно на все условия, чем весьма порадовала Таисию. Она боялась лишь одного: что ей могут отказать из-за её некрасивой внешности. На что Таисия ответила:

– Глупости какие. На любой товар есть свой покупатель. Знаешь такое выражение? Ты достаточно молода, тебе тридцать два. А мы скажем клиентам, что тебе 28. Внешность немножко поправим, с первых заработков купишь красивое бельё, и всё, дело пойдёт. Зарплату мы платим в конце каждой смены, Инесса тебе говорила. Так что на маникюр-педикюр деньги будут уже в первый день. Вот только на дорогую базу я тебя поселить не смогу. Извини, но больше, чем на четыреста гривен, ты не тянешь. Не обижайся.

– Что вы, я и не думала обижаться, – вскричала радостно Людочка. – Я и не знаю, как вас благодарить. Главное, что я смогу прокормить своих детей.

– Кстати, о детях, – Таисия посерьёзнела. – Где ты собираешься их поселить? Надеюсь, ты понимаешь, что здесь им не место?

– Конечно, конечно, я уже всё продумала. Детей я отправлю к маме в Полтаву, и буду ездить к ним раз в месяц на неделю. Я выбрала такой график. Я буду работать три недели без выходных, а потом неделю отдыхать.

– Что ж, как тебе удобно, так и работай, – согласилась Таисия.

И вот Людочка приступила к работе. Не сразу всё стало получаться, она постепенно осваивала профессию. Ведь у неё не было богатого сексуального опыта. Её муж был первым и единственным мужчиной в её жизни, до этого часа. Теперь же мужчины у неё менялись ежедневно, по несколько в день. Теперь секса в её жизни было в избытке – порой в неделю больше, чем с мужем за год.

Людочка старательно работала, уже через два года она практиковала почти все услуги, включая анал, «госпожу» и даже «золотой дождь», когда его заказывали. Она не имела одного постоянного места обитания, переходя с «тройки» на «четвёрку», и обратно. То её популярность спадала, и Таисия отправляла её на «тройку», то спрос на неё снова возрастал, и тогда её возвращали на «четвёрку». А в последнее время она всё больше оставалась на «тройке». Её это вовсе не тяготило. Она по-прежнему была рада и счастлива иметь работу и достойный заработок.

Людочка была главным и единственным кормильцем в семье. Отец умер, ещё когда ей было десять лет; муж так и не объявился ни разу за эти долгие годы, так что Людочке приходилось одной тащить на себе всю семью. И ей это удавалось довольно неплохо. Она не была модницей, не спускала львиную долю заработка на шмотки, дорогую косметику, клубы и вечеринки, как остальные девушки. Она купила необходимую одежду, бельё и аксессуары для работы, небольшая часть денег шла на пропитание и уход за собой, а основной заработок шёл в семью. Каждую неделю Людочка стабильно отправляла матери в Полтаву тысячу гривен, иногда больше, но никогда не меньше.

Никто из её близкого окружения, никто в семье и не догадывался, чем она зарабатывает такие деньги. Для всех, по легенде, она работала в доме состоятельных людей. И, когда раз в полгода мать с детьми приезжала в Киев навестить дочь и погулять по столице, Людочка снимала на три дня квартиру подальше от центра города, говоря потом матери, что это её съёмное жильё и сюда она приезжает с работы на ночлег и на выходной.

Как-то раз весенним тёплым днём я встретила Людочку в парке. С ней были её десятилетний сын Жорик и уже совсем взрослая пятнадцатилетняя дочь Маша. Они держали маму за руки, улыбаясь счастливыми улыбками, и зная, что мама купит сейчас всё, что бы они ни пожелали, восполняя тем самым и для них, и для себя вынужденные недели и месяцы разлуки. Дети гордились своей мамой, ведь она так хорошо зарабатывает. Благодаря ей Маша одевается не хуже школьных модниц, а у Жорика в числе первых в классе появилась игровая приставка.

И, возможно, лет через десять, когда Маша выйдет замуж, а Жорик выучится и начнёт сам зарабатывать, Людочка сможет оставить эту работу, сможет вернуться к семье в родную Полтаву, и со временем забыть прежнюю жизнь, как тяжкий сон. Она начнёт новую жизнь, на закате своих лет, в отчем доме, на родной земле; станет выращивать овощи и разводить цветы; досмотрит старенькую маму, дождётся внуков от своих детей и встретит старость, счастливо и спокойно. И, возможно даже, ржа и гниль порочной профессии не коснутся её души, и тень былой жизни сойдёт с черт её лица, сотрётся из памяти и не даст унынию и сожалению нарушить спокойствие её души. Она так и останется навек благодарна вовремя подвернувшейся возможности – возможности в достатке вырастить своих детей.

И, скорее всего, никто – ни дети, ни мама, ни подруги, так и не узнают главную тайну её жизни – истинную профессию Людочки.

– Я слабая, – говорила она своей соседке и подруге на «тройке», – я не умею выживать в тяжёлых и экстремальных жизненных условиях. Я не умею справляться с трудностями. Для меня каждый новый стресс, каждая перемена в жизни – это катастрофа. Я восхищаюсь сильными женщинами, которые находят в себе силы справляться с трудностями, бедами и испытаниями, и с высоко поднятой головой идти дальше. К сожалению, я не такая. Поэтому я здесь. Оставшись без мужа, с двумя детьми на руках, я сделалась совершенно беспомощной. Я не знала, что делать дальше, как жить и как мне прокормить детей. Я испугалась, мне даже приходили мысли отдать детей в приют, чтобы их там вырастили. Но, слава богу, вовремя появилась эта работа. Нет, я ни в коем случае не оправдываю себя. Просто мне было очень тяжело и страшно, и некуда было идти. Но, главное, мои дети со мной. Им хорошо и, значит, я счастлива.

* * *

Как-то раз в двери нашей обители позвонил очередной клиент. Он заказал час с Моникой, и она, как полагается, уединилась с ним в нашей комнате. Я, на тот момент свободная от работы, ушла на ресепшн, поболтать с диспетчером Ирой. Это была весёлая баба средних лет, толстая и румяная, добродушная, всегда имевшая в запасе пару каких-нибудь смешных историй. Не так давно её «повысили», т. е. перевели на нашу элитную базу с «пятёрки» или даже с «четвёрки», и она не помнила себя от радости, что может общаться с «нормальными», по её словам, людьми, а не с теми «мартышками» с дешёвых баз.

Вот и сейчас, в тот самый момент, когда я подошла, она рассказывала Тине и Марианне о какой-то очередной девочке со своего предыдущего места работы – с дешёвой базы.

– Хер её знает, что она принимала, эта наша Лика, – говорила Ира, – может, колёса какие, а может, ещё какую-то дешёвую дрянь, да только её почему-то всё время от этой хрени в сон тянуло. Уезжает она как-то на заказ. Вроде бы нормально всё, собралась, нарядилась, бодрая, как огурчик. Через полчаса звонит клиент: «Так, мол, и так, спит. Что мне делать?» «Как что делать?! – говорю ему, – будите её, пусть работает!» А он мне: «Да жалко как-то будить». Я ему говорю: «Значит, слушай, сердобольный, деньги тебе никто не вернёт. Так что дело твоё: хочешь – буди, а хочешь – можешь колыбельную ей спеть, чтобы слаще спалось».

Ира весело рассмеялась, прервав рассказ, и заражая нас всех весельем.

– Ну, и что мужик тот, – спросила Тина, – разбудил её?

– А то как же! – сказала Ира. – Охота ли деньги терять? Разбудил, бедолага, нашу «спящую красавицу», потребовал возмещения, так сказать. Всё в порядке, отработала по полной программе. А потом вскоре опять отличилась Лика, и опять на моей смене. Снова уехала она к клиенту. Проводила я её, напутствие дала, чтоб не шалила там. Вроде бы всё в порядке. Только не прошло и часа, как звонит её клиент, весь такой растерянный: «Я к ней, а она спит, калачиком свернулась». Я ему: «Буди!» А он говорит: «Пробовал будить. Ничего не получается». Ох и здорово я тогда на неё разозлилась. Повезло ей, что не было меня рядом, а не то намяла бы ей бока за такие дела. «Что делать?» – думаю. «А ну-ка, – говорю ему, – поднеси телефон к её уху». Он так и сделал. Я как заору в трубку, да матом: «Ты, что, мать твою, вылететь на хрен захотела?! – ору ей в ухо. – Если сейчас не поднимешься и не обслужишь клиента, всё расскажу Таисии. Больше покрывать тебя не буду, и пусть делает с тобой всё, что посчитает нужным! А уж она-то, будь уверена, долго с тобой разговаривать не станет, выкинет, как кошку драную. Поняла?!» Подействовало. Клиент потом говорил, что поднялась наша Лика, как по будильнику, и всё исполнила, как положено. А я ей потом ещё на базе чертей давала. В общем, не работа, а сплошная сказка. Дурдом сплошной. Думала, если ещё немного поработаю среди таких вот «пациентов», то сама уже начну в окошко дули горобчикам крутить.

– Так их много, горобчиков-то, не успеешь крутить, – хохоча, сказала Марианна.

– А я буду быстро крутить, и двумя руками, – ответила Ира и показала, как бы она крутила дули «горобчикам» в окошко.

Мы смеялись от души, слушая истории Иры, и она смеялась вместе с нами.

В какой-то момент мы услышали шум. Он доносился из нашей с Моникой комнаты. До нас донеслись крики Моники. В ту же минуту распахнулась дверь, и оттуда в коридор выскочил полураздетый молодой человек, тщедушный и жалкий. Он комкал в руках брюки и о чём-то умолял Монику, на что она громко и гневно говорила, выходя следом за ним в коридор и оттесняя его к выходу:

– А ну, бегом отсюда, халявщик! Не то охрану позову!

– Не надо охрану, пожалуйста, – умоляющим тоном просил парень. – Не зовите охранника. Я ничего плохого не хотел.

Горе-«клиент» чуть не плакал, и отступал назад, пятясь спиной прямо на нас. Его худые голые ноги смешно приседали на каждом шагу, он вжимал голову в плечи, как будто боясь удара. В какой-то момент его даже стало жалко.

– Моника, что случилось? – пришла ему на помощь Ира. – Ты чего разбушевалась?

– Нет, вы видели такое? – продолжала возмущаться Моника. – Я его обхаживаю, как дорогого клиента, обслуживаю по высшему разряду, а он, оказывается, вовсе не это имел в виду. Я тебе покажу: «Не это имел в виду!»

Моника замахнулась на него его же рубахой, а он пригнулся, как от удара палкой.

– Так, спокойно, – сказала Ира, загородив своей объёмной фигурой парня от разгневанной Моники. – Теперь всё по порядку, и без истерик.

– Я не хотел вас обидеть, Моника, – говорил виновато клиент, выглядывая из-за плеча Ирины. – Я только хотел предложить вам…

– Заткнись, извращенец! – прикрикнула на него Моника, и он замолк. – Нет, вы видели такое?! Он, оказывается, пришёл к нам предложить свои услуги.

– Жигало, что ли? – в недоумении спросила Ира, поворачиваясь через плечо к своему подзащитному.

– Хуже! – сказала Моника. – Он хочет жить у нас, убирать, стирать, готовить нам обеды, а мы за это будем отрабатывать на нём новые приёмчики, БДСМ и всё такое.

Тут уже Ира в свою очередь повернулась к нему и протянула, уперев руки в бока:

– А-а, халявщик, значит? Видели мы таких, как ты. Вам бы только на девок пялиться да трахаться нахаляву.