Дар цмина

И в один миг, словно услышав мольбу Кэммираса, все прекратилось. Он обессиленно рухнул на землю, хватая ртом спасительно прохладный воздух.

– Выходит, мы в тебе не ошиблись, – послышался полный снисходительности голос дяди Бена.

Проигнорировав протянутую дядей Сэлом руку, Кэммирас поднялся. Пошатнулся, но сумел устоять на ногах. Сделал еще один глубокий вдох, а после оттолкнул дядю от себя. Ни говоря больше ни слова, направился к лифту. Сквозь гул в ушах услышал за спиной:

– Зря мы в нем сомневались.

Глава 3

«Ты не должна бояться страха, Сьюми, – звучит в голове знакомый голос, перекрывая окружающий шум. – Страх, как и любая эмоция – твой враг, а врага нужно хорошенько изучить, чтобы понять, как с ним бороться. Понять, насколько близко можешь подпустить его к себе».

Странно было слышать этот совет от наставника в Кукольном домике. На первый взгляд он противоречил всему, чему учат здесь. Может, потому и запечатлелся в памяти так прочно. А может, потому что и не противоречил вовсе, если хорошенько задуматься.

Но почему вдруг решил напомнить о себе именно сейчас?

В огромной столовой Кукольного домика, украшенной разноцветными пятнами пробивающегося через витражи солнечного света, сегодня ужасно тесно и шумно. Непривычно даже для разгара дня. Такое здесь бывает раз в году, в день очередного выпуска. Лишь ради того, чтобы поглазеть на счастливиц, которым после сегодняшнего вечера предстоит выпорхнуть из гнезда, куклы готовы терпеть стольких себе подобных рядом. Во все другие дни предпочитают приходить группами в разное время. Составили свой негласный график, чтобы было проще не сталкиваться друг с другом.

Столы здесь такие маленькие, что за ними едва могут уместиться двое. Трое – если сильно повезет. Но сегодня их сдвинули вместе в центре зала. Расставили на белоснежных кружевных скатертях огромные блюда с едой, которую каждая могла взять себе по желанию.

Запеченный гусь с яблоками. Пироги с ароматными начинками – в животе у меня тут же заурчало, напоминая, что утром я так и не смогла себя заставить спуститься к завтраку. Закуски с икрой, морепродуктами и деликатесами, названий большинства из которых я не знаю.

Настоящий праздник, когда позволительно расслабиться и ни о чем не думать. Просто наслаждаться здесь и сейчас, пока можно. Большинство кукол так и поступают. Особенно те, кому до выпуска ждать еще не один год.

Раньше я тоже могла радоваться в этот день. Это так легко, когда знаешь: все, что случится после, тебя не касается. Пока не касается. Сейчас же мои мысли вовсе не здесь. Витают высоко-высоко. На крыше «Маяка», снова и снова возвращаясь во вчерашний вечер.

– Нервничаешь, Гремучка?

Я не сразу понимаю, что обращаются ко мне. Словно уже вычеркнула из памяти прозвище, которого с завтрашнего дня больше не услышу.

– Вовсе нет. – Я равнодушно пожимаю плечами. Не глядя, кладу себе в тарелку то, что ближе всего ко мне. Кажется, кусок форели, но я не рассматриваю ее толком. Оборачиваюсь к длинноногой Цапле, спустившейся к обеду на высоченных каблуках и оттого еще сильнее оправдывающей свое прозвище. Заставляю себя продолжить, чтобы своим молчанием не подтвердить ее слова: – Какой смысл, от нас уже все равно мало что зависит.

– Ну-у, не скажи, – протягивает Цапля. На миг забывшись, сутулится, но тут же снова выпрямляется. Берет со стола канапе с виноградом и сыром. – Очень даже зависит. От того, как будешь держаться. Кому приглянешься. Хотя… – она окидывает меня презрительным взглядом, – тебе вряд ли светит что-то серьезное. Разве что наставники подберут что-нибудь сами. Может, вообще оставят при себе.

– Угу, – соглашаюсь я, пережевывая очередной кусок нежной рыбы и совершенно не чувствуя вкуса.

Делаю вид, будто меня не задевает ее намек об «особом» отношении ко мне кое-кого из наставников. Будто мне это даже льстит. Но внутри все равно неприятно свербит, ведь я-то знаю правду: что бы Тиллен ни говорил, он не станет пытаться сделать мою жизнь проще. Скорее уж наоборот.

Нет, нужно поскорее выкинуть эти мысли из головы.

Оглядываюсь в поисках Огонька, но нигде не видно ее рыжей шевелюры. Наверное, это к лучшему. Не слишком хочется ее сейчас видеть. Проглатываю кусок и продолжаю:

– Так что у меня смысла нервничать вообще никакого. А ты ешь, ни в чем себе не отказывай. Разок можно, а то потом придется за фигурой следить, с твоей-то… кхм, не важно.

Цапля недовольно встряхивает головой, сжимает губы в тонкую ниточку, хмурится. Похоже, напоминание о том, скольких усилий ей стоит быть в форме, оказывается болезненным. Она откладывает недоеденную закуску с сторону, отходит нарочито грациозной походкой. Должна бы вызывать восхищение, и наверняка еще не раз вызовет. Но я лишь тихонько прыскаю в ладонь.

Похоже, и правда нервничаю, раз так некстати пробивает на смех. Вновь делаю серьезное лицо. Беру со стола стакан ледяной айи. Похоже, по случаю праздника нас решили не ограничивать в изысках. Делаю залпом несколько глотков. Это помогает взбодриться.

Едва ощутимая вибрация от связника на запястье – простенького, с кожаным браслетом – заставляет вздрогнуть. Смотрю на экран. В очередной раз запотевший изнутри. Стоило бы починить, но в Кукольном домике сломанные вещи не чинят. Таковы правила. Будешь достаточно хороша – новые хозяева обеспечат всем необходимым и, быть может, гораздо большим, чем необходимо. Нет – значит нет смысла тратиться на тебя.

Рукавом блузки протираю тонкий пластик экрана, вижу сообщение:

«Зайдешь попрощаться?»

Так трудно удержаться от того, чтобы ответить:

«Хочешь увидеться – спустись в столовую сам».

Но я, похоже, недостаточно для этого смелая. К тому же знаю прекрасно: Тиллен ни за что не придет, если попрошу. Из принципа не станет. А я ведь действительно хочу повидаться. Высказать, насколько я все еще зла на него после вчерашнего «урока».

Конечно, для этого, зачем же еще?

Поднимаюсь на десять этажей по узкой запасной лестнице, которой почти никогда не пользуются. Если только не хотят избежать лишнего внимания, как я сейчас.

Маленькие окна – красные, синие, желтые – напоминают причудливые цветы. И такие же цветы отражаются от них на стенах. Невольно останавливаюсь около каждого на несколько мгновений, любуясь. Из-за этого путь занимает гораздо больше времени, чем я рассчитывала. Перед глазами живо встает недовольное такой задержкой лицо Тиллена, оттого последние три этажа я миную почти бегом.

Двери в крыле наставников одинаковые, переливающегося лазурного цвета. Это куклы украшают свою обитель так, как им больше нравится – одна из немногих вольностей, что нам позволены, – а наставники, видимо, считают это выше своего достоинства. Или, может, думают, что если мы увидим маленькие слабости, то станем меньше прислушиваться к их словам. Зря. Так они больше были бы похожи на людей. Или… на нас самих. Лишь это и могло бы вызвать уважение вместо слепого подчинения.

До кабинета Тиллена остается всего несколько шагов, как я слышу доносящиеся изнутри голоса. Точнее, один голос, который никак не ожидала услышать.

– Тебе мало было одной неудачи?

Пусть Пальмеро говорит совсем негромко, в его словах отчетливо слышится настоящая ярость. Я невольно вжимаю голову в плечи и замираю, прислушиваясь внимательнее. Не каждый день выпадает такое, чтобы хозяин домика отчитывал кого-то из наставников, как ребенка.

Но Тиллена этот тон, похоже, ничуть не смутил. Его ответ звучит спокойно и уверенно:

– Не напомнишь, чья это была идея? Вот именно. Я всего лишь хочу довести начатое до конца. Нельзя допустить, чтобы все было напрасно. Что она зря… Она бы не отступила. Не теперь, когда появился шанс.

Он замолкает, и я многое готова отдать, чтобы увидеть сейчас его лицо. Осталось ли оно по-прежнему непроницаемым?

– Думаешь, на этот раз точно сработает? – интересуется Пальмеро со злой ехидностью.

– Должно сработать. Сам знаешь, лучшей возможности не представится. Нам сказочно повезло, девочка идеально подходит.

– На первый взгляд – да, так и есть. Но все гораздо сложнее, чем произвести нужное впечатление.

Тиллен задумчиво протягивает:

– Если бы ты видел, как она вела себя над пропастью, тоже бы не сомневался.

От напряжения у меня болят костяшки согнутых пальцев. До этого еще были сомнения, но теперь я точно уверена, что речь обо мне. Потому подхожу ближе, прижимаюсь не пораненным ухом к двери. Продолжаю слушать.

– Только не говори, что водил ее туда, – выдыхает Пальмеро. – Она вообще понимает, для чего ты ее готовил? Рассказал, что хочешь ее отправить в самое пекло?

Тиллен медлит. Пытаюсь представить замешательство на его лице. Получается не очень. В моем воображении он лишь виновато улыбается. Но в конце концов все же отвечает. Мне едва удается расслышать:

– Не хочу вовсе. Но… Расскажу, конечно. Не собираюсь ее оставлять слепым котенком. Сегодня, как обещал. Раньше не мог – боялся, могут вмешаться. Или что-то пойдет не так. Как тогда. Для нее же самой будет лучше все узнать в последний момент.

– И ты, конечно, уверен, что она не откажется, – хмыкает Пальмеро.