Дар цмина

– Куда делась Мотылек?

Он улыбается, а мне от этой улыбки становится зябко. Так зябко, что скатывающиеся по спине капельки пота кажутся обжигающими.

– Вот теперь ты задаешь правильные вопросы. А то я уж было решил, что ошибся в тебе.

Сказал, и снова замолчал.

– И? – Скрыть нетерпение не удается.

– И я не обещал, что отвечу. – Тиллен виновато разводит руками.

Что ж, он действительно не обещал. Ничего не обещал. Не страшно. Огонек, моя соседка по комнате, знала Мотылька лучше. Может, у нее удастся что-то вызнать?

Я невольно ускоряю шаг, чтобы расстояние между нами было как можно больше. Но Тиллен не отстает, и позади слышится его дыхание. Ровное, спокойное, в то время как мне каждый вдох дается с трудом.

Еще немного. Всего пара десятков метров, чтобы снова оказаться на твердой земле. Лишь бы успеть. Лишь бы…

Нога соскальзывает. Кабель больно полоснул кожу, но я не обращаю на это внимание. Беспомощно машу руками, хватаясь за воздух. Шепчу: «Помоги» вместо крика, потому что голос перестает меня слушаться.

Тиллен совсем рядом. Достаточно протянуть руку, схватить меня за ворот, чтобы помочь удержаться. Или чуть подтолкнуть, чтобы я камнем полетела вниз. Но он не делает ни того, ни другого. Просто ждет, как я поступлю.

Выровнять спину. Чуть согнуть ногу в колене. Не паниковать. Я удержусь. Не дам другим куклам повода для радости. Вот так. Медленно, поставить вторую ногу на кабель. Остановиться. Отдышаться. Продолжить путь.

– Завтра ты сама обо всем узнаешь, – доносится до меня, как только ступаю на крышу. – Просто немного потерпи.

Но я не уверена, правда слышу это, или виноват шум в ушах. В один миг перестаю чувствовать ноги и без сил опускаюсь на еще горячую после солнечного дня гладкую поверхность. Она чуть заметно мерцает накопленным теплом. Согревает всех тех, кто спокойно спит сейчас в комнатах.

Тиллен садится рядом. Я замечаю это лишь потому, что он задевает мое плечо. Глаза начинает нестерпимо жечь, отчего приходится крепко зажмуриться. Слезы в Кукольном домике не прощают.

Не глядя отвешиваю Тиллену пощечину. Резко, наотмашь. И плевать, что после за это накажут. Непокорности тоже не прощают. Все куклы усваивают это в первые же дни, как попадают в домик.

Тиллен не пытается увернуться. И даже не удивляется. Словно ждал чего-то подобного.

– Никогда не делай того, о чем потом пожалеешь, – говорит он совсем тихо, держась за щеку.

Моя рука безвольно падает. Сил хватает лишь на то, чтобы усмехнуться.

– Например, не рассказывать о том, что здесь было?

– Ты верно все поняла. – На миг мне кажется, что в голосе Тиллена мелькнула гордость. – Ни единой душе. Даже Пальмеро. Даже если он спросит. Это в наших интересах. Твоих и моих.

Вот как. Значит, я верно догадалась: хозяин Кукольного домика действительно против такой проверки? Это уже становится интересно. Вмиг я забываю о только что пережитом ужасе, поглощенная загадкой.

– Это потому что Мотылек…

Я не успеваю договорить, как Тиллен прикрывает мне рот кончиками пальцев.

– Ты – не она. Ты справишься, теперь я точно знаю. Он не верит, а я – знаю.

– Нет, не знаешь. – Я укоризненно качаю головой. – Иначе не скрывал бы, что задумал.

– Расскажу в последний момент, обещаю. Просто хочу, чтобы это было сюрпризом для всех.

Значит, до сих пор до конца не доверяет. Даже после того, через что заставил пройти. Становится обидно, но показывать этого я ни за что не стану. Не дождется.

Молча поднимаюсь, не обращая внимания на закружившуюся голову. По самому краю покатой крыши дохожу до спуска, ведущего на чердак. Внутри царапает желание обернуться, взглянуть на Тиллена, но я сдерживаюсь. Не слышу позади себя движения, а значит он по-прежнему сидит и не спешит возвращаться.

Дверца чердака хлопает за мной оглушительно громко, так что я невольно вздрагиваю и все же оборачиваюсь. Никого. Тихо и темно – ночами Кукольный домик всегда погружается в спасительное оцепенение. Шаги моих босых ног по каменному полу тоже едва слышны.

Я спускаюсь по узкой винтовой лестнице на свой пятнадцатый этаж. Почти наощупь, ведь тусклые ночные лампы под потолком едва рассеивают темноту. Достаточно, чтобы не натолкнуться на стену, но не больше. В Кукольном домике приветствуется разумная экономия. Это после мы сможем получить все, чего по-настоящему достойны. До выпуска куклы ничего не стоят.

Смутное ощущение неправильности заставляет меня остановиться в нескольких шагах от спальни. В щель под дверью пробивается свет. Странно, Огонек ведь должна спать. Или…

– Тебя долго не было, – она встречает меня ворчливым тоном.

Вовсе не в кровати, сидит на стуле у трюмо. В полумраке нашей тесной комнатки – включить лампы на полную мощность, похоже, не рискнула – ее роскошные рыжие кудри напоминают пламя. Она разворачивается ко мне так, что спиной закрывает столик с косметикой. Не удивлюсь, если рылась в моих запасах, ища что-нибудь особенное.

Зря, у меня нет ничего, чего не было бы у нее. И у любой куклы. Кроме разве что флакончика духов с ароматом грейпфрута и бергамота. Особенный подарок от Тиллена. Огоньку я не рассказывала. Но не чувствую его в воздухе, а значит мое сокровище так и осталось ненайденным. Выдохнув с облегчением, сажусь на свою кровать. Цветастый плед не убираю, чтобы не испачкать простыню: привычка, полученная за годы жизни в Кукольном домике. Зевнув, говорю:

– Знала бы, что ты ждешь, поторопилась бы.

– Это вряд ли, – равнодушно бросает Огонек. Однако я слишком много времени провела с ней рядом, чтобы не заметить тень с трудом скрываемой зависти. – Он бы не отпустил раньше, чем посчитает нужным.

Значит, видела, как я уходила и с кем. Плохо. Нужно будет предупредить Тиллена, что наш маленький секрет уже не такой и секрет. Странно, что он допустил такую оплошность. Или не оплошность? Огонек смотрит на меня с укоризной и совсем не кажется удивленной.

– Думаю, тебя тоже ждет проверка. – Стараюсь, чтобы эти слова звучали успокаивающе, хотя на самом деле они должны бы внушать ужас от неизвестности.

– Это тоже вряд ли. – Огонек хмурится, потом отворачивается, опускает плечи. – Он не меня выбрал.

Если бы она знала, куда водил меня Тиллен, не сочилась бы сейчас ядом. Но… в ее словах звучит такая уверенность, будто на самом деле ей известна правда. И потому я не могу не спросить:

– Выбрал для чего?

– То есть, даже не рассказал? – Кажется, Огонек искренне удивлена. И я ее отлично понимаю, хотя менее обидно от этого не становится.

Изо всех сил пытаюсь не показать своего разочарования, начинаю расстилать кровать со словами:

– Давай спать. Мы же не хотим выглядеть помятыми на церемонии.

В комнате душно, несмотря на распахнутое настежь окно, за которым открывается вид на город. Почти такой же, как с крыши недостроенного «Маяка».

Стоит об этом подумать, как меня тут же пробирает озноб. Спасет только теплое шерстяное одеяло. Надеюсь. Пытаюсь вдеть его в пододеяльник, но руки отказываются слушаться.

– Помочь? – интересуется Огонек.

Редкое для кукол проявление заботы. Обычно мы стараемся не привязываться друг к другу, зная, что после выпуска уже не будем принадлежать себе и вряд ли сможем видеться.

Я неуверенно пожимаю плечами и краем глаза вижу, что Огонек уже в двух шагах от меня. Киваю: