Золотые нити судьбы

– Так это еще сколько ждать! Давай пока сами исследуем что можно! Даже если лунка и высохла, то вокруг нее травка зеленая, между прочим! Тоже знак!

– Ладно, – согласился Реми. Ему было столь странно обсуждать подобные вещи с Ксюшей, что его не отпускало ощущение, что они играют в игру. Может, причина в том, что он сам задал условия: отвел ведущую роль в расследовании жене и теперь следил за ходом ее мысли – весьма правильным, к слову. Так взрослые следят за детскими достижениями, радуясь, что у чада получается все ловко и складно, иногда подсказывая и повторяя: молодец, хорошо, правильно!

Он осмотрелся. Они находились над той частью озера, откуда наблюдали явление Царицы озера, – то есть справа, если смотреть от берега. Тогда как утопленницу они нашли в другой части, в левой.

– Нам туда, – указал Реми вперед.

И тут же чертыхнулся. Они забыли про расщелину в скале! Ту самую, через которую проходил солнечный свет, создавая эффект женского силуэта!

Они все же прошлись до разлома. Расщелина была широкой – не переступить, не обойти…

– Значит, девушка попала сюда не со смотровой площадки. А с другой стороны скалы. Возвращаемся в машину, Ксю.

И снова они ехали по горной дороге, и Ксюша не переставала удивляться феномену этих мест: с одной стороны, по склону вверх, виллы возносятся горделиво, даже как-то самодовольно, посматривая свысока на машины, проезжающие у их подножия; с другой же стороны горы, уходящей вниз, видны были только крыши. Они казались огромными ступенями, вызывая иррациональное желание поскакать по ним в долину…

Время от времени они проезжали поселения, где спрашивали у местных жителей дорогу. Прошел еще час, прежде чем они добрались до того городка, от которого, как им подсказали, можно попасть на скалу с другой стороны.

Проехали нарядный центр с кафе, магазинами, собором, миновали теннисные корты. За ними начиналась оливковая роща, а дальше раскинулась дикая гористая местность.

Реми приткнул машину у кортов, и они двинулись пешком. Оставив позади оливковую рощу, они немного поплутали в поисках тропинки, ведущей к скале, и успели основательно изжариться на солнце, пока не наткнулись на точно такое же ярко-желтое панно, призывавшее туристов к бдительности: «Внимание, обрыв! Территория не ограждена!»

Наконец они выбрались на скалу. Реми осторожно заглянул вниз, Ксюша за ним, ухватившись за его руку. Озеро все так же одуряюще сверкало лазурью, только теперь на его глади, прямо под скалой, покачивались две лодки, казавшиеся пустыми.

– Водолазы, – констатировал Реми.

И в самом деле, через некоторое время один из них показался из воды, забрался в лодку, а спустя минуту вынырнул и его коллега. Насколько можно было рассмотреть с высоты, руки их были пусты: ничего не нашли.

– Девушка упала примерно отсюда, – Реми вытянул руки в стороны от того места, где они стояли, – метров пятнадцать влево и столько же вправо, точнее сказать трудно. С учетом плотных зарослей водорослей, тело дрейфовать не могло, так что будем искать на этой полоске.

Они принялись внимательно изучать поверхность скалы в обозначенном отрезке. Лунку от свергнутого в воду камня, вопреки надеждам Ксюши, им обнаружить не удалось, зато несколько сбитых и смятых пучков травы привлекли их внимание. Присев на корточки, они рассматривали каменистую почву.

– Смотри, – произнесла Ксюша, – здесь, где земля, дырочки… По-моему, от ее шпилек! Они наклонно уходят в почву, будто девушка упиралась… И подрыла каблуками траву, вот эту, почти с корнем.

Реми кивнул и передвинулся чуть в сторону.

– По-моему, это кровь, – произнес он, вглядываясь в один из булыжников. – Видишь это небольшое коричневое пятно?

Он достал из походной сумки бутылку с водой, намочил пальцы и коснулся пятна, чуть потерев его. Затем посмотрел на палец.

– Красный… – произнесла Ксюша.

– Кровь. Подозреваю, что именно об него девушка разбила палец ноги.

Они переглянулись и распрямились.

– Ты думаешь то же самое, что и я? – спросил Реми.

– Ее толкали, она пыталась сопротивляться… Она не хотела в воду… Это не несчастный случай!

– Это убийство.

Понедельник, продолжение

Один из пациентов в последний момент предупредил, что не придет на прием, и доктор Лоран Бомон, воспользовавшись нечаянным «окном», решил сходить выпить кофе.

Возвращался он в медицинский центр по узким булыжным улочкам в обрамлении буйно цветущих садов, пребывая в прекрасном расположении духа: эти места, которые он любил, в которых он вырос, неизменно наполняли его сердце божественной красотой и чуть-чуть печалью – такой, какая, случается, нисходит на душу, когда слушаешь музыку великих композиторов.

Секретарша за небольшим бюро в холле вскочила ему навстречу. «Там у вас… Там девушка спит!»

Лоран бросил взгляд в свой открытый кабинет – он часто оставлял дверь настежь, когда уходил, чтобы устроить хоть небольшой сквозняк, столь спасительный в жару. Администрация медцентра до сих пор не оборудовала кабинеты кондиционерами, хотя дело обсуждалось уже третий год…

На смотровом столе – проще говоря, на топчане – он увидел женщину… Точнее, девушку – даже издалека было понятно. Лоран развеселился: такого еще не случалось, чтобы пациенты спали в его кабинете! Правда, как-то во время осмотра задремала старушка, – но так то ж старушка… А сейчас тут неизвестно откуда появилась спящая красавица! «Поцеловать ее, что ли? – весело думал он. – И стану сразу принцем!»

Быстрым шагом он вошел в кабинет, приблизился…

И оторопел.

Казалось, от нее исходил свет. Может, виной тому была ее слишком белая кожа, непривычная тут, на юге, или светлые волнистые волосы, как у «Ангела» Рафаэля, рассыпавшиеся вокруг ее головы ореолом, – он не знал.

Он не успел рассмотреть ее толком, он не успел оценить привычным мужским взглядом ни фигуру, ни лицо (оно было повернуто к стене, – так только, абрис щеки и ресницы…), ни одежду – ощущение необыкновенной гармонии этого тела поразило его раньше. Гармонии и…

И незащищенности, больно ударившей его в сердце.

Ему отчего-то почудилось, что эта юная женщина, почти дитя, спустилась на топчан в его кабинете прямо с неба. Как подарок. Как надежда. Как знак свыше.

…Подобно большинству мальчиков, Лоран созревал в ожидании великой любви, всячески прикрывая это ожидание показным цинизмом. В лицее он страстно увлекся экзистенциалистами и любил повторять слова Сартра: «Ад – это другие!» – питая при этом в глубинах души надежду, что все-таки найдется однажды такой Другой… Вернее, такая Другая, которая станет его Раем.

Время шло. Из лицеиста он превратился в студента медицинского факультета Лионского университета. Его подростковый цинизм теперь казался ему чуть ли не розовым романтизмом по сравнению с ядреным, культивируемым цинизмом будущих медиков. В Лионе, в этом большом городе, где столько возможностей для встреч, он, следуя неписаному (но поощряемому) студенческому коду поведения, проводил свободное время в кабаках и в случайных пересыпах со случайными партнершами… Пока однажды не понял, что ему это претит.

Из угара первых трех лет учебы он вынес заключение, что Сартр полностью прав. И ждать Другую смысла нет: ее не существует в природе. Сартр знал, что говорил.

Окончив университет, он вернулся к себе, в район альпийских предгорий. Поработал, как водится, сначала на заменах двух врачей общего профиля (что в России называется «терапевт»).

Один из них собирался вскоре на пенсию, и Лоран предполагал занять его место.

Через год с небольшим молодой доктор взял ссуду в банке и выкупил кабинет того самого ушедшего на пенсию доктора в медицинском центре города Монвердон. За короткое время он стал любимым «семейным врачом» местного населения. Дела шли столь успешно, что он досрочно выплатил кредит банку и вскоре взял новый: хотел выкупить родительский дом, где пока и жил. Отец его – тоже врач, хирург в местной клинике, – достигнув пенсионного возраста, решил перебраться поближе к морю. Мать Лорана никогда не работала, так что ее ничто не держало в Монвердоне. Но купить новый дом можно было, только продав старый, – и Лоран взял кредит, вернул родителям деньги, помог с покупкой нового жилья и с переездом, – а сам расположился в одиночестве на той вилле, на которой вырос.

Вскоре он завел необременительный роман с местной художницей по керамике, девицей вольных взглядов, который вполне устраивал обе стороны. Лоран полагал, что однажды – когда захочется обзавестись потомством – он все-таки женится… И постарается выдержать Ад.

А пока он наслаждался уединением, редкостной красотой родных мест, музыкой и чтением, по большей части философов, хотя вектор его интереса несколько сместился: теперь он читал современных.

Когда же отшельничество ему прискучивало, он ехал в Ниццу, где практиковали два его бывших сокурсника. Те активно старались ввинтиться в местный бомонд (тоже способ делать карьеру), и Лоран, хоть и смотрел на их потуги с иронией, но все же иногда присоединялся к ним: светские тусовки, концерты, приемы и прочие методы убийства времени имелись в Ницце в избытке.

Как сказал его любимый Сартр: «У человека в душе дыра размером с бога, и каждый заполняет ее, как может».

Лоран и заполнял, как мог.

Встреча случилась тогда, когда он меньше всего ее ожидал. К ним в медцентр пришла практикантка, миловидная брюнетка с выразительными глазами, недавняя выпускница того же факультета, который Лоран и сам окончил тому уж лет пять назад.