Маяк Птичьего острова. Хроники земли Фимбульветер

Оле Сван.

– От Хрорика спасаешься? – деловито поинтересовался капитан, оседлывая заграждение.

– От него. Тебя тоже запряг?

– Всё о страже, – кивнул Оле. – От устава до суеверий. Как надо, ученые сами напишут, с меня только сведения. Ох, силен ректор! Всех, кого поймает, к делу приставляет, а сам только следит, чтобы не отлынивали. И смотри ж ты, все удается, и в Университете Хрорика любят. Знаешь, почему?

Я задумался. Только что хеск ректор дал мне задание… Да нет, просто отдал приказ, не поинтересовавшись, ни хочу ли я заниматься сбором материала для энциклопедии, ни есть ли у меня на то время. А я… Я, фунс побери, безмерно рад предложению Хрорика и уже предвкушаю, как в ближайшее время буду не скучно шуршать документами в архиве или пялиться в окно ратуши, а займусь хорошим нужным делом. А что до Оле, так он ни одного новичка не выпустит из когтей прежде, чем ни расскажет ему все о городской страже, да не по одному разу.

– Так в чем причина благоденствия?

– В том, что Хрорик поручает людям только то, что им интересно и что они могут сделать.

– Верно мыслишь, – одобрил Оле. – Слезаем с забора, а то сидим, как два ворона. Ты куда сейчас?

– К Хельге, на «насест».

– И я туда же. Идем.

По поребрику вдоль улицы идти гораздо интереснее, чем по брусчатке. Оле взглянул с одобрением, для стражника узкий каменный брус не забава, а еще одна тренировка. Но сам предпочел мостовую.

– Вот, это хорошо. А будешь в ратуше качаться на стуле, и сам грохнешься, и мебель казенную поломаешь.

– Откуда ты знаешь, что я… – оскальзываюсь на поребрике, но все же умудряюсь удержать равновесие.

– Предположил.

– Скучный ты человек, Оле Сван, ни фантазии у тебя, ни полета мысли.

– Зато у тебя их хоть отбавляй. А в семье должен быть хоть кто-то серьезный и здравомыслящий.

– А Хельгу ты таковой не считаешь?

– А как ей без помощников? С вами, оболтусами? Что ты, что Вестри. Даже дочка моя, и то… Не в меня удалась.

– Оле, Герда ж тебе не родная.

– Ох, Ларс, не знаю. Я в молодости, до Хельги, часто блуд… заблуждался.

А ведь Сван, похоже, не шутит. Дрожите, недоброжелатели капитановой дочки.

– Ты бы хоть песенку ей сочинил или стишок какой, – как ни в чем ни бывало продолжил Оле. – В порядке ухаживания.

– Оле, я не умею.

– Ага, и вообще неграмотный. Я Хельге и то… Подожди-ка.

Сван по стражнической привычке все время оглядывался на ходу, а теперь вовсе развернулся назад и, чуть пригнувшись, внимательно созерцал что-то или кого-то на виднеющейся в просвет меж домами Поперечной улице. Выражение лица у капитана было на редкость довольное.

– Так, идем, – Оле вроде и не побежал, но угнаться за ним было трудно. – В сторонке постоишь, посмотришь, чтоб не говорили потом… Ну здравствуй, Ключарь.

Жертвой Свана оказался совершенно неприметный человечек из тех, с кем десять лет проживешь по соседству, а потом, встретив на улице в другом квартале, не заметишь или не узнаешь. Блеклый балахонистый плащ и шляпа с обвисшими краями скрывали его фигуру и лицо, вовсе лишая всякой индивидуальности. Горожанин неуклюже топтался на крыльце дома. Чего Оле к нему прицепился?

– Что, Ключарь, пришел или уходишь?

– В чем дело, стражник? – неприметный тип сверкнул из-под полей шляпы большими, как колесо прялки, «совиными» очками. – В Гехте человеку нельзя идти к себе домой?

– Здесь, значит, проживаешь? – Сван указал на дверь дома.

– Я проживаю на Осенней улице. На крыльцо поднялся просто чтобы спокойно достать кое-что из кармана. Не останавливаться же посреди улицы, мешая людям.

– Это кое-что не ключ ли будет?

– Ключ. И что?

– Который как раз к этой двери подходит?

– Какое наглое беспочвенное обвинение! – завопил вдруг Ключарь пронзительным склочным голосом. Люди, идущие по улице, заоглядывались, некоторые останавливались. – Даже если я и хозяева этого дома купили замки у одного кузнеца, что с того?

Под взглядами народа Оле стушевался.

– Ну ладно, ладно… – пробормотал он.

– Нет, не ладно! Не ладно! За что город платит вам жалованье, чтобы вы честным людям проходу не давали?

Оле совсем скукожился и низко опустил голову. Зачем он все это терпит? Ну, ошибся, мог бы сейчас просто уйти, не слушать, как этот склочник его перед людьми позорит. Они были одного роста, но Ключарь стоял на ступеньках крыльца, а Сван на земле. Гневно подбоченившись, горожанин нависал над стражником, напоминая в своем широком плаще сову, метящую закогтить добычу.

– Думаете, если у вас есть оружие, вам позволено все? – кипятился Ключарь. – Грязные прожорливые твари! Скоро они будут запросто врываться в наши дома, брать, что заблагорассудится!

И тут Оле поднял голову.

– Научишь, снурок?

Кулак хулителя врезался в запрокинутое лицо капитана.

От неожиданности я зажмурился. Будто сам только что получил в зубы и стою теперь, ошалело трогая языком кровоточащую губу. Невозможно, немыслимо. Чтобы Оле Сван пропустил удар, не уклонился, не закрылся… Сам подставился…

Я снова посмотрел на Свана и горожанина. Ключарь уже не реял гордой птицей, а битой тушкой свисал в захвате Оле.

– Хамить это ладно, – говорил капитан Сван, стаскивая противника с крыльца. – Нам не обидно. Каждого дурака слушать, это ж сам обалдеешь. А вот бить стражника при исполнении, это уже чревато. Это уже трое суток в каталажке. Извините за шум, хессе, – поклонился собравшимся на улице обывателям. – Топай, чудила.

– Снурок – это самый ничтожный воришка, руки дырявые, – объяснял Оле, твердой рукой направляя Ключаря на путь к узилищу и при этом умудряясь раскланиваться со встречными. – Слово это у подснежников оскорбительным считается, тем более для Ключаря, вора солидного, ловкого. Он, пакость такая, чем промышлял: следит за каким-нибудь домом, все о жильцах узнает. Дождется, пока все уйдут, а хозяйка на рынок отправится, вытащит у нее ключи и, пока почтенная матрона на товар смотрит и языком треплет, спокойно дом потрошит. Берет мелкое, но дорогое – серебро, украшения. Как в дом попадает, тоже интересно. Подойдет, постучит, потом быстро дверь ключом открывает. Соседи, если заметят, не насторожатся. Ну, пришел человек в гости или по делам, постучал, его впустили. Какой вор днем промышляет? Несколько раз его в доме заставали. Ключарь или прятался, выжидал, или прямо на хозяйку бросался. С ног собьет и ходу. Бедная женщина и понять не может, то ли человек ее толкнул, то ли ниссе-домовой вылетел. Были дамочки покрепче, ор поднимали. Только Ключаря на улице хватать бесполезно. Сам кипеш до небес учинял, я, мол, просто мимо шел, а вы, псы кровавые… Ну, ты сам слышал, сегодня он еще разойтись не успел. Приходилось отпускать, что в доме только что был, не докажешь. А уж если успеет, очки снимет, распрямится, так вовсе другой человек. Обыскивать бесполезно. Не знаю, как он хабар скидывал и как потом забирал, но ни разу при нем ничего не нашли. Ларс, открой дверь.

На пороге караулки меня под каким-то тут же забытым предлогом перехватил капрал Освальд Харп. Стражники еще до наступления вечера узнают, как капитан Сван сумел прижать скользкого Ключаря, но зачем ждать, когда можно разведать уже сейчас? Пришлось рассказать, причем раз пять, потому как к концу повествования неизменно подтягивались новые слушатели.

Стражники были довольны.

Когда я, наконец, добрался до «насеста» Хельги, там уже сидел Оле Сван.