Нечисть. Хроники земли Фимбульветер

Глазки умненькие. А ресницы каки-и-ие!

Ах, люблю, люблю, люблю!

Говорят, что на хронистах чуть ли не проклятие лежит. Но это так романтично!

А еще Ларс женат. Все время золотое кольцо пальцем гладит. Фи, подумаешь, глупость сделал! Ведь он раньше не знал, что любит только меня. Пойдет в храм Хустри, оставит там венчальное кольцо, и все.

Ничего мне об этом сегодня не сказал? Так это местные только и делают, что мычат о своей любви. А Ларс гордый.

Много где был, много что видел. Только на север к нему все равно не поеду, вот еще. Будем жить здесь. И давать балы!

Ах, до чего же, до чего же, до чего же все чудесно!

А в замке Мёнлус Ларс Къоль, сидя у стола, писал письмо.

«Милая, дорогая моя Герда!

Быть может, я сам привезу тебе это послание. Так как, чтобы отправить его, надо ехать в Остейн, а я думаю в ближайшее время вернуться в Гехт. Сил нет, как хочу домой. Не подумай дурного, мое солнце, в Мёнлусе хорошо, и я очень рад видеть Харальда, но без тебя все не так. Или все же ты здесь, со мной? Сегодня мне показалось, что я видел тебя. Помнишь, как мы уезжали из Мёнлуса? Ты стояла на том же месте, под радугой, и смеялась. Я смотрел сквозь ресницы, а когда открыл глаза, тебя уже не было, только солнечные полосы и тени на склоне холма.

Харальд говорит, что из-за переживаний за Урсулу скоро свихнется. Я, наверное, тоже, но только от тоски по тебе. Будем мы с рыжим на пару выть на луну, сидя на крепостной стене, а потом я без всяких караванов и трактов рвану к тебе через Белое Поле.

Хотя нет. То есть, я к тебе рвану, а Харальд не спятит. Он действительно носится с Урсулой, как жрец вокруг статуи Дракона, только сейчас уже замечает, что происходит в мире, но не касается его любезной. Кстати, тебе по три раза на дню поклон передает.

Мы неплохо проводим время. Сегодня Вермъеры вытащили меня на бал к соседям…»

Попутчики по каравану убеждали Льота подождать до утра – куда одному по темноте через Белое Поле тащиться? По свету все поедем, купно веселее и безопаснее. Дело говорили, но парень все-таки не выдержал и сорвался. Ночь тихая, снега отражают лунный свет, кхарн сыт и не устал, да и сколько тут до родного хутора добираться? Кто или что может помешать молодому крепкому арендатору, который в окрестностях Остейна и замка Мёнлус каждое серое дерево наперечет знает? А ведь дома Асвейг. Как обрадуется, когда увидит! И лежит за пазухой, неощутимо согревает кошель, в нем сережки с красными камешками, такие, о которых молодая жена давно мечтала.

Сани бежали резво. Вон в стороне уже видны тонкие башенки замка Мёнлус, значит, и до дому недалеко. Сейчас ночью даже лучше ездить, дорога по холоду крепче.

Асвейг, наверно, уже спит, думает, муж только утром приедет. Войти неслышно, положить сережки ей на подушку. Чтоб, как проснется, увидела, обрадовалась.

Что-то черное бежало от замка наперерез саням. Кошка выскочила и прыгает по сугробам? Говорят, хозяйская кухарка прикармливает хвостатых. Нет, это что-то большое, плоское, похожее на тень человека, только самого его рядом нет и в помине. Подивившись, до чего же странные облака скользят порой перед луной, Льот снова принялся смотреть вперед. Тень, пропустив сани, неслышно прыгнула на них сзади.

Асвейг снился хороший сон. Виделось, что Льот, который только утром должен вернуться из Остейна, приехал сейчас, тихонько вошел в комнату и крадется к кровати. Желая подыграть мужу, Асвейг сделала вид, что спит. Жесткая ладонь ласково коснулась щеки. Шаги прозвучали обратно по направлению к двери. Льот вышел прибрать кхарна.

Асвейг проворно соскочила с постели.

Еда еще с вечера стоит в печи, там же котел с подогретой водой. Скатерть на столе чистая. Белье на постели вчера меняла. Что еще? Самой одеться. Встретить мужа нарядной, у накрытого стола.

Льот вошел и, не взглянув на жену, протопал к сундуку у стены. Открыв, начал рыться, выкидывая вещи на пол.

– Льот?..

– Ухожу я, – не оборачиваясь, бросил муж. – В Остейне бабы получше тебя, курицы щипаной, есть.

– Льот…

Асвейг прижала ладони к лицу, словно любимый ударил ее.

– Что смотришь? – он наконец повернулся от сундука. – Надоела ты мне, дура. Думаешь, любил тебя? Приданое хорошее давали. Славно на те денежки было в Остейне гулять!

Он захохотал. Черная раскоряченная тень, как безумная, плясала по стенам.

– Будет теперь мне воля! А ты хоть сдохни здесь, только лучше станет!

Топоча сапогами, Льот вышел за порог.

Медленно, словно в задумчивости, Асвейг развязала пояс платья.

Бочонок для масла оказался как раз нужной высоты.

Узорчатая тесьма, – сама плела – впилась под подбородок.

– Асвейг? Что ты…

Льот стоял на пороге.

Молодая женщина отшатнулась.

Вылетел из-под ног, покатился прочь бочонок.

Хрустнула хрупкая шея.

И в последний свой миг Асвейг увидела: черная тень за спиной мужа отделилась, встала отдельно.

Льот…

Глава 2

Встали поздно. С вечера, а вернее, с ночи, Харальд переживал, что Урсула утомилась на балу, ей надо хорошенько отдохнуть. Глядя на солнечный вид жены друга, в это трудно было поверить, ну да не мне судить.

Лениво, чуть ли не через силу, завтракали, обсуждая, как бы провести день. Я уже почти уговорил покряхтывающего и сомневающегося Харальда погонять кхарнов по окрестностям, как на пороге возник печальный, непривычно растерянный дворецкий Биргер и поведал о страшном.

Асвейг Кнет, жена арендатора из харальдова херреда, повесилась. Об этом сообщил ее муж, только что прибредший с хутора пешком. О такой беде полагается говорить с владетельным вурдом, но Льот, глядя пустыми глазами, выложил все кухарке Хильде, которая первой попалась ему на пути, и повернул назад. Пока женщина сокрушенно причитала, пока решала, что делать, пока разыскивала Биргера и подробно, со вздохами и своими домыслами рассказывала ему о случившемся… Теперь Льот должен быть на полпути к хутору. Если, конечно, идет туда.

Харальд так старался скрыть произошедшее от Урсулы, что за Льотом мы пустились с большим опозданием. Догнали его уже возле хутора. Поднимаясь на крыльцо, мужчина даже не оглянулся. Мы вошли следом.

В доме было хорошо, уютно. Чистая, просто, но мило украшенная комната, накрытый к трапезе стол. Здесь жили, радовались, любили. Но сегодня ночью здесь погибла молодая женщина.

Асвейг лежала на кровати. Нарядное платье, прибранные волосы. Но некий беспорядок в облике и на накрытом столе говорили о том, что наряжалась и готовилась хозяйка второпях. Незастегнутая пуговка, задравшийся рукав, выбившаяся прядь волос, неровно положенная на стол ложка. Асвейг торопилась встретить, обиходить, накормить мужа. А не сунуть голову в петлю.

На чуть примятой подушке алели две капли. Кровь? Сережки с красными камешками.

Льот, покачиваясь, стоял посреди комнаты, смотрел на Асвейг. Хмельным от него не пахло, только заметна была на лбу свежая ссадина.

– Почему? – растерянно спросил он. И вдруг, воздев стиснутые в кулаки руки, запрокинул к проклятой балке страшное оскаленное лицо. – Почему-у?!

Льота Кнета увезли в Мёнлус. Послали гонца в Остейн, в Палату Истины. В ожидании представителей государственной власти, мы с Харальдом сидели на крыльце. Было зябко, но в дом идти не хотелось. Не из-за лежащей в комнате мертвой. Вернее, из-за нее, но дело было не в страхе или нелюбви к покойникам. Казалось, здесь умер не только человек.