Без названия. Книга 2

– Если вокруг много пустоты – она в лабиринте. Цветов нет – темнота. Скорее всего, она в замкнутом пространстве без света. Земля ведь мягкая, а ты не почувствовал ее – значит, она в пещере. К тому же там холодно. Да, она в каком-то замкнутом пространстве, очень большом или, может, ей кажется, что большом, без света. Там холодно. Может, под землей. Уже что-то. Я попробую, но не слишком надейся.

– Это было лишнее.

– Я должен был сказать.

Ася в очередной раз оглянулась. Она слышала, явно слышала какой-то звук. Она снова опустилась на пол. Пить все еще хотелось, но не было испепеляющей жажды. И вроде бы согрелась, сама не зная, как. Она успокоилась, и вся превратилась в слух. Надо выяснить: откуда идет звук, иначе она никогда не сможет выбраться отсюда. Вот еще. А если это враг? Нет, сердце не бьется, как тогда, в момент опасности. Наоборот, оно успокоилось, даже слишком. Враг может быть обманчив, может принять любой облик. Нет. Не в этот раз.

Ася сидела, вся обратившись в слух, несколько часов кряду. Руки и ноги затекли, но она не чувствовала ни холода, ни голода, ни, что самое поразительное, жажды. Она ждала. Идти не было сил. Надо оставаться здесь. Если перед ней враг – он не заметит ее и пройдет мимо. Если друг – найдет: доведет сердце. Она не заметила, как начала дремать. Очнувшись, поняла: что-то изменилось. Медленно поднявшись, спиной опираясь о стену, осмотрелась по сторонам: как будто можно что-то рассмотреть в этой кромешной тьме. И увидела мелькнувший огонек. Он был настолько крохотный и так быстро исчез, что могло показаться, что его вовсе не было. Ася, забыв об усталости, об опасности, ринулась в сторону, где ей почудился свет. Она бежала, задыхаясь, легкие должны вот-вот разорваться, но ее это не трогало. Если не выберется, все равно умрет. Если враг, пусть убьет. Она поскользнулась на скользком полу и упала, сильно ударившись при падении коленом. Сознание вновь покинуло ее.

Рихард снова и снова кружил по бесконечному лабиринту. Вода, стекающая со стен, хлюпала под ногами. Он освещал себе путь маленьким фонариком. Опять развилка. Перед этим Рихард трижды свернул налево. Что ж, так он поступит и в этот раз. Он уже повернулся, чтобы идти дальше, когда услышал посторонний звук. Откуда он? Оставаясь на месте, он вслушивался, вслушивался… все яснее, яснее. Определив, откуда идет звук, Рихард осторожно двинулся ему навстречу, отметив про себя, куда следует свернуть по возвращении. Фонарем он уже не пользовался: неизвестно, что там, впереди. Спустя несколько десятков шагов услышал хлопок. Потом все стихло. Совсем. Обратившись в слух, он старался идти бесшумно, в такт падающих капель, приглушавших его шаги. Он остановился, почувствовав под ногами что-то живое. Присев на корточки, осторожно протянул руку и тут же отдернул ее, словно обжегся. При свете фонаря увидел, наконец, ту, ради которой так долго бродил в мире, которого не должно существовать.

Рихард поднял Асю на руки. Под ногами везде вода. Положить женщину некуда. Ладно, не надо. Она жива, хотя без сознания. Надо возвращаться. Силы, о которых говорил Ритус, оказались на исходе, а еще предстоял путь. Возможно, есть более короткий, но ему придется снова пройти там, где он шел. Ничего, он дойдет. Дорогу он помнит…

Ритус понимал, что времени у Рихарда уже нет, но все равно не возвращал его. Что он будет делать в этом мире без нее? На немой вопрос Сана Ритус ответил:

– Знаю.

И сидел, молча глядя на двух людей, лежащих на кровати. Когда Рихард зашевелился, Ритус наклонился к нему, стараясь уловить дыхание. Где он? В каком мире? Или, может, что хуже всего, между? Оттуда хода точно нет. Рихард тяжело, медленно, но верно шел домой. Время… Да, оно закончилось. Но… Он облизнул пересохшие губы и провалился в беспамятство.

– Где он? – спросил встревоженный Сан.

– Не знаю, – честно признался Ритус.

– Что делать?

– Ждать.

Когда спустя час Ася открыла глаза и впервые осмысленно посмотрела вокруг себя, Ритус понял, что наполовину предприятие Рихарда увенчалось успехом. Женщина в недоумении воззрилась на Ритуса и Сана. Что они делают в их спальне? Судя по их выражениям лиц, они здесь давно. Ася посмотрела налево – Рихард. Какой-то посеревший, постаревший, с бородой, но все-таки он и никто другой.

– Ася, выпей, пожалуйста.

Ритус помог женщине сделать несколько глотков. Разбавленное подогретое вино подействовала сразу: веки сомкнулись сами собой. Объясняться с Асей сейчас у Ритуса не было ни охоты, ни сил, ни знаний. Силы, действительно, утратились, ведь их он передал Рихарду. А оставшиеся необходимо беречь – нельзя позволить себе роскошь оказаться совсем без них. Что же касается знаний, он не уверен, что сталось с Рихардом, так что даже захоти он ответить Асе, сказать было нечего.

Через несколько дней Ася сидела около окна, забравшись с ногами в кресло. Чай, что принес Сан, остался нетронутым. Она обещала Рихарду, что будет есть, но сейчас не было сил заставить себя сделать даже глоток. Услышав шаги в коридоре, Ася по инерции протянула руку к чашке и опрокинула ее в ближайший цветок. Она поставила пустую чашку как раз в тот момент, когда в комнату вошел Рихард.

– Привет.

Он погладил жену по щеке и посмотрел на нетронутое печенье. Ася перехватила его взгляд и сказала:

– Я выпила чай, печенье позже.

– А я думал, что чай выпила пальма. Вероятно, она попросила тебя об этом.

– Рихард, пожалуйста, не надо, – устало проговорила Ася.

– Хорошо, – муж сел около ее ног.

Они сидели и смотрели в окно. Она на реку, он на небо. Река чему-то хмурилась, вода была непроницаемой, плотной, тяжелой. Небо тоже хмурилось, тучи сменяли друг друга без остановки. Краски неба и воды оказались похожими: темными, нечеткими.

– Может, все-таки стоит сказать твоим? – спросил Рихард.

– Зачем? Чтобы и им было плохо? Не стоит.

– Есть боль. Она может причинить много страданий, может убить человека. Но стоит ее разделить с кем-то, она уменьшится. Если оставшуюся половину тоже разделить, то…

– Я не хочу отдавать свою боль!

Рихард осекся, понурив голову, уставился в пол. Слова были бесполезны. Рука не ныла – заходилась в боли. Завтра, наверное, будет хуже – он тоже не отдаст боль. Щека передернулась в нервном тике.

– Распорядиться насчет ужина? – натянуто спросил он, теряясь, о чем можно еще спросить, понимая, впрочем, насколько бестактно звучат его слова.

– Как хочешь, – безразлично ответила Ася, не отводя взгляда от реки, что начала протестовать против ветра, ерошившего ее наперекор течению.

Рихард тяжело поднялся и пошел в кабинет. Сегодня он переночует здесь. Надо предупредить Сана, чтобы не беспокоил ее. Он постарается не шуметь, как обычно. Хотя об обычном шуме судить ему трудно: сам он не помнил, Сан молчал, а при Асе приступы не появлялись вплоть до сегодняшнего дня.

Рихард метался, скрипя зубами. Даже в беспамятстве помнил: боль только его. Он ее не отдаст никому и никогда. Сан не отходил от дивана. Здесь неудобно. На кровати был размах. Здесь же удержать мечущегося человека невозможно. Дважды Сан падал сам, один раз с Рихардом. В дверь постучали – этого только не хватало.

– Н-е- в-п-у-с-к-а-й!

– Да, мой господин.

Сан приоткрыл дверь ровно на столько, чтобы прошмыгнуть в нее самому.

– Госпожа…

– Прекрати, Сан, знаешь, я не люблю этого. Где Рихард? Уже поздно.

– Он сегодня согласился помочь мне, но если вы против, то я передам.

– Нет, Сан, не надо. Я хотела узнать, что с ним. Мне показалось, ему нездоровится.

– Вам показалось.

– Спокойной ночи, Сан. Рихарду тоже.

Сан, помедлив несколько секунд, пока Ася скрылась за поворотом, вернулся в комнату. Рихард беззвучно пытался обуздать боль.

– О, мой господин… Я сейчас…

Сан несся по коридору. Хлопок остановил его. Хлопок. Сан знал, что это за… Когда он ворвался в кабинет, Рихард все еще сжимал пистолет…

Ася проснулась от звука вертолета. Она сначала подумала, что это во сне. Нет. Ветер прерывался отчетливым звуком винтов машины. Внизу что-то происходило. Она поднялась с постели, подошла к двери. Та оказалась запертой. Что за шутки? Дом! Она постучала в дверь.

– Откройте!

Распахнувшаяся дверь столкнула Асю лицом к лицу с Ритусом.

– Здравствуйте! – растерялась женщина.