Книга 3. Без названия

– Ни в чем. Нельзя сделать что-то просто так? Чего она ябедничает? Побила меня, между прочим.

Впрочем, последние слова он сказал уже без озорства. Задумывалась, по мысли Лекса, веселая игра, в которую будут играть двое, остальные, по желанию, подыгрывать. Однако молодой человек сказал… он помнил, что сказал – к ней никто не подходит, действительно, на пушечный выстрел. Сидит, опустив глаза – запомнила. Начнет извиняться – она поймет. Не извиниться нельзя – не желая, обидел девочку, очень сильно обидел.

– Тебе так жалко каши для старшего немощного брата? – он схватился за спину и шаркающей походкой заковылял к Соне. – Ох, спина, родимец ее возьми, болит – отбила чья-то рука. Ох, – он сел рядом с сестренкой.

– Мама, я пойду на урок – звонок был.

Дверь закрылась, Лекс распрямился.

– Саша.

– Прости. Я, не подумав, произнес слова, которые не имел права произносить – обидел Соню.

Он поднялся. Когда вошел в класс, все заулыбались: наверное, досталось от Дарьи Дмитриевны – примолк. Урок шел своим чередом, как вдруг Лекс встал и без объяснений вышел. Открыв дверь в спортивный зал, он знал, что случилось. Она не плакала, даже не думала. Обида заглушала боль в корне. Лекс опустился на колени – надо осмотреть ногу. Да иди ты – ответ читался во взгляде. Пришел Смит. Он обнял Соню и держал так, пока Лекс расшнуровывал кроссовок, снимал носок, осматривал лодыжку. Вывих, пусть и со смещением, но вывих. Смит крепче прижал к себе ребенка, стараясь забрать предстоящую боль. Лекс резко дернул ногу – послышался щелчок. Артур уже нес Соню к машине. Дома ее уложили в кровать, напоили лекарствами, устроили ногу, но все это заглушала боль от обиды. Лекс не пошел наверх, сидел внизу, на кухне. Зашел Артур.

– Лекс! Так не пойдет.

– Как?

– Так, как делаешь ты.

– Я обидел ее.

– Знаю.

– Она упала с турника из-за моих слов.

– Вероятно.

– Я виноват.

– Так пойди и извинись.

– Ей очень больно – боится, что никого никогда не будет с ней рядом.

– Так скажи, что будешь ты.

– Речь идет не о брате.

– Пока скажи, как брат.

– Я не хочу лгать. Соня – не тот человек, которому можно врать.

– Послушай, Соня – сильная девочка. Она найдет возможность отомстить тебе – вы будете квиты.

Соня знала, что он обязательно придет, знала, что сейчас он винит себя за слова, сказанные сегодня. Еще никто не говорил ей о ней самой, но это была правда. Обижаться на правду глупо. Она сильная… Дверь открылась без скрипа. Вошел Саша. Он подошел к кровати и сел на пол. Соня могла стукнуть его по плечу или щелкнуть по носу, но руки казались неживыми. Лекс взял их в свои – замерзла – потер, согревая дыханием. Гусиные мурашки пробежали по всему телу девочки – он почувствовал это.

– Подвинься. – Лекс без спроса лег рядом: голова Сони оказалась на его плече, рука на его груди под рубашкой. – На сегодня мир. Ты устала – тебе нужен покой и тепло.

Она уснула и спала без сновидений до самого утра, ощущая рядом надежную защиту. Проснувшись, не сразу открыла глаза. Оказывается, тело, настоящее мужское тело источает аромат – почему не замечала раньше, когда обнимал папа или Артур? Рубашка брата наполовину расстегнута – ее рука на его голой груди, поросшей, пожалуй, заросшей. Откуда подобные мысли?! Соня почувствовала, как краснеет. Хорошо, что он спит. Лекс прикрыл глаза – не хотелось пугать девочку. Он не спал всю ночь, пытаясь забрать все страхи маленькой сестренки. Соня вздохнула громче, чем хотелось – Лекс зашевелился. Пора просыпаться.

Пока она находилась дома, между ними царил мир. Лекс не подшучивал, как обычно, над ней, но по-доброму помогал. В первый же день он отнес ее на кухню на руках, посадил на место, как обычно. Если бы это сделал Арт, она возмутилась, но на поступок Лекса Соня не нашлась, что сказать. Они разговаривали, вместе рисовали: он левой, она правой рукой, смеялись. Даша была рада перемирию между ними. Артур не вмешивался, занимался с мальчиками и был большой куклой Иришки. Младшая радовалась, что Соня занята Лексом, ведь Артур теперь в полном ее распоряжении. Она не понимала, почему у него такие короткие волосы – косички не получались, бантики не цеплялись, заколки падали с головы. Почему большие руки? Как надеть на такие лапищи свои браслетики? Что значит, может, на куклу? Не хочет она на куклу – он лучше куклы. Артур забирал девочку на руки и подкидывал вверх. Иришка смеялась – да, приятно качаться на его руках. А еще приятнее кататься на нем как на лошадке. Она подгоняла его пяточками, он изображал иногда страх, иногда норов. Через три дня Соня предприняла попытку наступить на ногу – боль вполне приемлемая. Опухоль спала, нога казалась вполне нормальной. Лекс, увидев ее стоящей на больной ноге, начал ругаться. С ней все хорошо. Настолько хорошо, что готова к урокам фехтования? Разумеется – приняла вызов Соня. Не хватало только вздернутого носа. Хотя… руки, упертые в бока – чем хуже вздернутого носа? Лекс подошел к сестре, обнял и поцеловал в лоб.

– Прости.

Она хотела оттолкнуть его, но передумала – хорошо было на его груди. Черт! Слишком хорошо! Она пыталась оттолкнуть его.

– Тихо, строптивица, тихо.

– Пусти.

– Как пожелаешь!

Перемирие закончилось в тот день, когда Соня пошла в школу… Соня переживала столько эмоций, не понимая, порой, их природу. Она хотела с кем-нибудь поделиться, но с кем? Слишком одиноко. Лишь Лекс. Вечно он появлялся в самый неподходящий момент: она только надумает взгрустнуть, может, даже похлюпать носом, а тут он, противный – и ну, выводить ее из себя. Вот сегодня дал такую затрещину – она даже закачалась. А думала-то она о насущном (третий день подряд девчонки шептались о поцелуях – кто, как и сколько целовался). Похоже, все уже обцеловались, кроме нее. Соня пришла расстроенная из школы, хотела запереться в комнате – ввалился Лекс. Его вообще-то никто не звал. Он сделал вид, что не понимает. Перепалка закончилась быстро в его пользу: взгрел по попе и усадил за латынь. Соня возненавидела его.

Aequam memento rebus in arduis servare mentem. – Старайся сохранить присутствие духа и в затруднительных обстоятельствах.

Certum voto pete finem. – Ставь себе лишь ясные цели.

Festina lente. – Торопись медленно.

Educa te ipsum! – Воспитай самого себя!

Она перевела все фразы. Теперь надо выбрать одну и написать развернутое эссе. Урод! Он просто урод! Она ненавидит его!!!

Через два часа он вошел снова без стука.

– Стучать не учили? – взвилась Соня.

– Я могу чему-то удивиться в твоей комнате? – спросил Лекс.

– Может, я здесь голая!

– И что? Не беспокойся, я не испугаюсь твоего тела. Со временем, полагаю, оно будет весьма привлекательным.

Злость Сони вышла за рамки – даже пальцы стали подрагивать. Она сейчас его… он сел рядом, совсем рядом, взял ее пальчики в свои руки, начал растирать.

– У тебя озноб.

– Нет, – неуверенно ответила Соня.

– Мне виднее.

Он не выпускал ее рук. Зачем-то даже поцеловал каждый пальчик. Соне стало приятно, пусть немного не по себе. Лекс заглянул в глаза. Оказывается, его взгляд может быть… странным… улыбка… Сердце стукнуло слишком громко. Она испугалась: вдруг кто-то услышит.

«Ничего не бойся, моя хорошая», – прошептали его губы.

«Совсем?» – спрашивали ее упрямые глаза.